Фатима. Дар

Мать выглядела еще бледнее, чем обычно. Отец был подавлен. Зато дядя Али – старший брат отца, выглядел весьма довольным.

– Доченька, – обратился отец к Фатиме. – У нас отличная новость, – хотя голос его звучал совсем не радостно.

– Да, – перебил его дядя Али, – пока все в сборе, хочу сообщить, что тебя посватал Касум бей – весьма уважаемый и состоятельный человек, – потирая руки, сообщил он.

Сестры тихо зашептались. Фатима только хлопала глазами. Она посмотрела на мать, которая опустила глаза; на отца, который отвел взгляд. И поймала взгляд Кямрана, который с таким же недоумением смотрел на нее.

«Что происходит? Как это вообще возможно? Через среднего брата! Мне только исполнилось пятнадцать! Я еще очень юна! Зачем это?» – вопросы кружились в ее голове, но ответа на них она не находила.

– Со свадьбой тянуть не будем, – между тем продолжал дядя. – Во время празднования Пламенной весны принесут хончу[1 - Хонча – подносы или коробки со сладостями и разнообразными подарками для невесты.]

с подарками, а после и свадьбу сыграем.

– А кто он таков? – спросила бабушка. – Богат ли, знатен ли?

– Он бей, очень уважаемый и богатый человек. Из нашего селения.

***

Как во сне пролетели эти несколько дней. Фатима почти не ела и не пила. Против воли родителей она пойти не решилась бы, поэтому тихо смирилась. Мать увещевала ее, что это даже к лучшему.

– Посмотри, тебя берут в жены раньше других. Значит, ты достойна, красива.

Фатима, и вправду, была хороша собой. Небольшого роста, стройная, с узкими кистями и тонкими пальцами. На светлой коже четко выделялись темно-карие глаза, обрамленные густыми ресницами. Темные, как смоль волосы, крупными волнами струились по спине до поясницы. Они были гордостью Фатимы. Она расчесывала их, умасливала ароматными настойками. Хотя чаще собирала их в косу и убирала под косынку – чужим не положено было видеть девушку простоволосую.

– Селение, в котором живет Касум бей совсем недалеко, – продолжала приободрять Фатиму мать, – всего два дня пути на лошади. Мы будем часто видеться.

– Я не хочу замуж, – слезы текли по щекам Фатимы, – я же еще маленькая.

– Что ты! Ты уже давно взрослая. Женские хвори у тебя с двенадцати лет, а значит, ты давно готова выйти замуж.

Фатима только утирала слезы.

– Если бы у тебя был дар, мы бы могли еще выторговать для тебя несколько лет, что мол, ты нашему селению нужна как лекарь. Но твой дар спит, доченька. Не плач. Замуж выйти – это не беда.

Так утешала ее мать, прижимая к себе, прекрасно понимая, что после замужества дочь уже не будет ее, а полностью будет подчинятся семье своего мужа. И от тех будет зависеть, как часто будут видеться мать с дочкой.

Средний брат Кямран, видя состояние сестры, ходил взбешённый и постоянно запирался с отцом в кабинете, что-то выговаривая тому на повышенных тонах.

Пришли сваты. Самого жениха до свадьбы Фатиме видеть было не положено. Она сидела нарядная, на голове полупрозрачная косынка, прикрывающая лицо, по которому текли слезы. Но она показала себя достойной дочерью своих родителей: была покорной и молчаливой. А в груди все кипело. И словно натягивалась какая-то струна до предела. Казалось, Фатима даже слышит ее звон.

И вот наступил день свадьбы.

Фатиму нарядили в красную шелковую рубашку, поверх нее надели парчовую кофту с множеством пуговиц от талии и доходящих до груди. Атласные шаровары, поверх них струящуюся красную шелковую юбку с глубокими разрезами по бокам.

Глаза подвели сурьмой, губы подкрасили свекольным соком, нарумянили щеки. Голову украшал платок, закрывающий лицо, поверх которого одели бусы с золотыми монетами. На руках и ногах также были золотые браслеты с монетами, которые побрякивали при ходьбе.

На кистях рук нанесли замысловатые узоры хной.

Слез уже не было. Но внутренняя натянутая струна никуда не делась. Ее звон казался почти осязаемым. Порой девушка чувствовала, как по телу бегут мурашки. Наверное, это просто волнение.

Как в тумане прошла церемония. На талию невесты повязали красную ленту – символ целомудрия. Затем началась свадьба. Во дворе поставили два шатра: один для женщин, другой для мужчин.

Звучала музыка. Женщины танцевали, притоптывая ножками в вышитых золотом чарыках, и выводили кистями рук в воздухе замысловатые узоры.

В шатре у мужчин тоже было веселье. Порой оттуда доносились взрывы громкого смеха, и мужчины, в отличие от женщин, не скупились на шумные разговоры и песни.

Постепенно веселье стихло.

Фатиму отвели в отдельный шатер, приготовленный специально для молодоженов. Полы были выстланы коврами, вокруг пестрели подушки разных цветов, а ложе было устелено белоснежной простыней, чтобы на утро на ней отчетливо были видны следы выполнения молодоженами супружеского долга.

Две женщины усадили Фатиму на ложе, а сами вышли.

Она сидела ни жива, ни мертва. Порой ее била крупная дрожь. От страха и неизвестности темнело в глазах. Наконец, полог у входа отодвинулся, и в проеме показалась грузная мужская фигура.

Глава 3

Мужчина не торопясь вошел в шатер, и плотно задвинул полог.

– Здравствуй, красавица, – чуть хрипловато заговорил он. Хотя Фатима не видела отчетливо сквозь фату, но по голосу поняла – он не молод. Подобрала ноги, обхватив их руками.

– Ну что ты боишься, лань моя, – продолжал он, медленно приближаясь. – Я не сделаю тебе ничего плохого, – продолжал он, уговаривая.

Фатима чуть отстранилась, когда мужчина наклонился и, подобрав край фаты, медленно приподнял и перекинул его через голову девушки.

– Ай, какая красавица.

А Фатима уставилась на толстяка. Мелкие глазки блестели на заплывшем от жира лице. В масле от плова рот и лоснящиеся обвислые щеки. Из-под жилета выпирал большой живот.

Он снял папаху со своей лысеющей головы. Посмотрел на Фатиму с каким-то странным выражением, которое она не смогла распознать, но которое ей очень не понравилось.

Мужчина начал снимать свой жилет. А она отползла к самой стеночке шалаша.

– Ну что ты, розочка моя, – говорил он, уже снимая рубашку и обнажая волосатую грудь и объемный живот. – Цветочек мой, не бойся. Раскрою твои лепестки, тебе понравится. Больно не будет, а если и будет, то твоя мать ведь знахарка, в два счета тебя подлечит.

Он начал приближаться, на ходу расстегивая пояс. Фатима закрыла лицо руками.

– Нет!

– Ну что ты, – продолжал приближаться он.

– Нет! Пожалуйста!

Фатима почувствовала, как та самая струна, которая была натянута все эти дни, вдруг лопнула, и по телу пробежал жар.

Но ничего не понимая и не осознавая, она, зажмурившись, вытянула руки в защитном жесте и выкрикнула:

– Стой! Не подходи!