Первый парень на «горшке»

Трактор вновь взревел.

Интереса ради я решил снова завести свою машину, но ничего не вышло. Вообще глухо. Только приборы моргнули и всё.

Трактор плавно тронулся с места, трос постепенно натянулся, а затем я оказался вытянут из лужи.

Еще около двух километров по темному полю под яркой луной меня тянула за собой стрёмная психичка, мотивы которой были так же прозрачны, как ее грязный трактор.

Только когда мы въехали в какую-то зловещую деревню с силуэтами домов и даже цветов вдоль дороги, я относительно успокоился, перестав думать о том, какая именно «запчасть» меня выйдет всего дороже.

Во всех домах на нашем пути в окнах было темно. Только у одного дома было ярко освещено узкое крыльцо и именно у этого дома тащащая меня махина и остановилась.

Девчонка открыла дверцу трактора, резво спрыгнула с подножки и вбежала в дом, скинув прямо на крыльце что-то похожее на сапоги, взятые у Кота в сапогах. Пока её не было внимательно осмотрел дом, территория которого, как и всех домов, что мы проехали, была огорожена лишь редким низким забором, выкрашенным, кажется в белый цвет. Цветы, какие-то садовые фигуры, которые в темноте выглядели как посланники Ада, качели, скамейка, лебеди из покрышки…

– Убожество, – сорвалось с моих губ брезгливо.

Откинулся затылком на подголовник и прикрыл глаза. Чтобы хоть как-то взбодриться в эту тягучую, скучную полночь, потёр лицо ладонями и с силой зажмурил глаза. Мозг, вроде, перезагрузился.

Снова вернул внимание крыльцу, и нога, лежащая на педали газа, сама собой дернулась. Эта чёртова психичка вела за собой какой-то шкаф в майке, в углу рта которого была зажата дымящаяся сигарета, а квадратное его лицо выражало только перечень уголовных статей, по которым он, сто процентов, отбывал срок и не единожды.

Теперь слова о разборе меня и машины на запчасти точно не казались мне шуткой.

Широкой тяжелой походкой этот мужик подошёл к машине с водительской стороны и ударил по крыше прямо над моей головой, когда я не вышел.

– Ты машину не только завести не можешь, но ещё и выйти из неё не получается? – густой низкий голос привёл меня в чувство.

Оторвал руки от руля и с опаской вышел из машины.

– Здравствуйте, – на всякий случай поздоровался, когда мужик в компании своей дочери молча испепеляли меня недовольными взглядами.

Он был на голову выше меня. Наверное, за метр девяносто.

– Ну, здорово, – насмешливо фыркнул мужик и своей ручищей пожал мою ладонь так, что на несколько долгих секунд я перестал чувствовать пальцы. – Что там у тебя? Показывай, – указал он подбородком на капот и без помощи рук перекинул сигарету с одного уголка губ на другой.

– Не заводится, – резюмировал я коротко и открыл перед ним капот. – Чихнула в грязи и заглохла.

– Угу, – протянул мужик и склонился к мотору. – Фонарик хоть дай. Что встал? – рыкнул он внезапно.

Неожиданно для самого себя сразу метнулся к тачке и достал с пассажирского кресла телефон, молниеносно включив на нём фонарик. Подсветил под капот.

– Етить… – тихо присвистнул мужик и уперся ладонями в борт.

– Да, – заявил я гордо. – Моя малышка – что надо.

– Эта игрушка, вообще, ездила хоть раз сама? – резко и даже брезгливо осёк меня мужик. – Или ты так прицепом и кочуешь по сёлам?

За спиной послышался тихий смешок – его дочке было несказанно весело.

– Это самая быстрая тачка в области, – разозлился я. – Я если бы не лужа в вашем колхозном поле, то она бы не заглохла.

– Ясно, – качнул мужик головой. – Машина, наверное, хорошая, вот только водителя бы ей с головой и глазами, чтобы видел, куда едет.

– В темноте непонятно, – ощетинился я в ответ.

– Мда, – философски изрёк мужик, всё ещё пытаясь разглядеть что-то под капотом. – Без бутылки тут не разберёшься. Короче, давай утром твою игрушку посмотрим. Я с пяти утра в поле был, а сейчас после бани хочу спать, а не ковыряться в чем попало.

– А мне что до утра делать? – опешил я.

– В зале тебе постелем. На диване, – решил за меня мужик.

– В зале? Это, типа, в спортивном?

– В концертном, – посмотрел он на меня как на дурака и захлопнул капот, заставив сердце сжаться в страхе оттого, что краска с машины может облететь. – Положим тебя аккурат между баяном и балалайкой.

Перевёл взгляд на девчонку, пытаясь понять, насколько её отец сейчас серьёзен.

– Господи, – вздохнула она. – Зал – это, по-городскому, гостиная.

– Понятно, – дёрнул я бровями. – Я, пожалуй, вызову такси и эвакуатор.

– Думаешь, сюда в полночь через ту лужу проедет кто-то ещё кроме трактора? Вряд ли есть второй такой дурачок, как ты, – хмыкнул мужик. – Тебе придётся идти сейчас пешком к той луже и ждать такси. А там ночь, поле, волки, а ты вон какой красивый.

Он явно издевался надо мной, но даже от понимания этого, всё равно, стало не по себе.

Молча взвесил все «за» и «против». Посмотрел по сторонам, на другие дома. Прикинул, насколько сильно я рискую, а потом вдруг понял, что будет полезно пропасть на ночь в этой заднице мира, чтобы батя не чесал мои нервы хотя бы до завтрашнего обеда. Как раз телефон скоро «сдохнет».

– Хорошо, – согласился я. – Сколько с меня за ночлег?

– А это, смотря, как ты переночуешь, – чуть сощурился от дыма сигареты мужик и обратился к девчонке. – Гу?ся, пустим его?

Неконтролируемо прыснул, не успев даже поймать смешок. На меня тут же уставились две пары черных глаз.

– А полное имя как? – спросил я, стараясь стереть с лица насмешку. – Гусыня?

– Августина, – ровным тоном ответила девчонка. – Мог бы что-нибудь поумнее придумать. Хотя, это же ты, – смерила меня ядовитым взглядом.

– Ещё хоть слово болтнёшь в подобном духе, – указал в мою сторону её отец с зажатой между пальцами сигаретой. – Оставлю ночевать в будке у Байкала, а укрываться будешь своей плоскодонкой. Компренде?

– Понял, – сжал челюсти, предпочитая не спорить. Алкашка из меня ещё не выветрилась, да и спать хотелось сильнее, чем выяснять отношения с каким-то колхозником и его дочкой. Переночую и утром свалю раньше, чем они успеют проснуться.

Поставил машину на сигнализацию.

– Я Николай Николаевич, это моя дочь Августина. Тебя как звать, кучерявый? – спросил мужик, заходя на крыльцо и туша сигарету в старой консервной банке, в которой уже было полно окурков.

– Рамиль, – ответил я спешно, снимая, как и они все, обувь на круглом коврике на крыльце.

– Татарчонок, что ли? – глянул на меня мужик.

– Пап! – осекла его девчонка.