Меченый. Познавший любовь

Глава 1.

Холодный осенний ветер рвал полы его черного пальто, но Сергей не чувствовал холода. Он стоял у свежей могилы, глядя на буквы, выбитые на граните: «Майя Коруж». Чужая фамилия. Чужая жизнь. Пустота внутри была оглушительной. Он не чувствовал горя – только странное оцепенение и горькую иронию судьбы. Его мысли упрямо возвращались к тому дню, когда все изменилось.

Три года назад он и представить не мог, что одна ночь с милой, казалось бы, просто уверенной в себе девушкой из бара «Эрмит», обернется таким жизненным крушением.

Тогда он был моложе, еще полон иллюзий, что сам строит свою судьбу. Он был темноволосый красавец, спортсмен, с дипломом престижного вуза в кармане и без тени сомнения в своих ясных, темных глазах. Начал работать в логистической фирме своего отца. Его лицо украшал шрам, полученный в уличной драке. Шрам тянулся белой линией в верхней части правой щеки ближе к боку, придавая его гармоничному от природы лицу опасную, хищную притягательность. Для окружающих он был клеймом, меткой. Девушки, как мотыльки на огонь, липли к этому контрасту и опасности. Их манила эта загадка, возможность приручить того, кто выглядел как герой боевика. Среди них была и Майя Коруж.

Он был молод, состоятелен, успешен, полон сил и знал себе цену. Наслаждался вниманием девушек, не обременяя себя лишними обязательствами. Мир был его игровой площадкой. Для него Майя была яркой, уверенной в себе красоткой. Их взгляды встретились через зал, и в ее глазах он прочитал знакомый интерес, обещание страстной и ни к чему не обязывающей ночи. Она казалась ему такой же, как все остальные – легкомысленной, доступной и идеальной для мимолетного романа. Он улыбался ей своей самой обаятельной улыбкой, той, что сводила с ума девушек. Сергей подошел, купил ей коктейль. Она говорила легко, смеялась. Для него это была игра.

Они вышли из бара, и он коротко бросил водителю такси адрес своего лофта. Не ее дома. Его. Это было первым сигналом, который она проигнорировала, опьяненная им и вечером. В салоне он не пытался ее целовать. Его рука лежала на ее колене – твердое, теплое, властное прикосновение, не оставлявшее сомнений в его намерениях. Он смотрел в окно на мелькающие огни, а она смотрела на его профиль, на шрам, освещенный неоновыми вспышками, и чувствовала, как по телу бегут мурашки.

Его квартира была просторной, стильной, как страницы глянцевого каталога. Ни одной лишней вещи. Ничего, что говорило бы о душе жильца. Здесь все кричало о временности, о функциональности. Это был идеальный фон для того, что должно было случиться.

Он был великолепным любовником. Искусным, внимательным. Каждое его прикосновение было выверенным и точным, как удар скальпеля, направленное на то, чтобы извлечь из ее тела максимальную отдачу – вздох, стон, судорогу наслаждения. Он знал, куда смотреть, как прикоснуться, где задержаться. Он разбирал ее по частям, как сложный механизм, досконально зная его устройство. Он довел ее до пика, заставляя кричать в полной, оглушающей тишине его стерильной спальни, но при этом сам оставался как будто слегка отстраненным. Его темные глаза изучали ее реакцию, фиксировали триггеры, наслаждались ее потерей контроля, но сами оставались пронзительно ясными.

Ему не нужно было ее сердце, ее мысли или ее утро. Ему была нужна только эта ночь и ее тело – прекрасное, отзывчивое, временное. И он это получил. Получил сполна, используя весь свой арсенал, чтобы подарить ей такие ощущения, после которых обычные мужчины казались бы неумелыми мальчишками. Он был мастером, а она – его холстом на одну ночь.

Когда на рассвете она лежала, разбитая и опустошенная пережитым наслаждением, он уже встал с кровати. Он стоял у панорамного окна, спиной к ней, очертания его сильного торса виднелись на фоне светлеющего неба. Он был уже одет в темные брюки, и весь его вид говорил о том, что все закончено. Игра пройдена.

Именно в этот момент, глядя на его спину, на эту непреодолимую стену, Майя с холодным ужасом осознала, что для нее все только началось. Он подарил ей ночь, подобной которой у нее никогда не было, и взял за это непомерную цену – ее покой, ее уверенность, ее сердце. Он вошел в ее жизнь как ураган, продемонстрировал всю мощь, оставил после себя руины и собирался уйти, даже не оглянувшись.

Он обернулся. Его лицо было спокойным, взгляд – прямым и пустым.

– Вызвать такси? – спросил он, и его голос был вежливым, гостеприимным, как у хозяина отеля, провожающего постояльца.

Она кивнула, не в силах вымолвить слово. И поняла, что проиграла, даже не успев начать играть. Она влюбилась. В того, кому была нужна только ночь.

Он думал что ведет партию, даже не подозревая, что уже стал пешкой. Они провели вместе ночь. Сергей был уверен, что наутро все и закончится, как это всегда бывало. Он не знал, что для Майи Коруж он уже стал собственностью. Не знал, что ее отец, Талик Маркович, авторитет, ныне «уважаемый бизнесмен», не откажет дочери ни в одной прихоти.

Когда Майя сказала Сергею, что беременна, он испытал шок. В ту ночь она клялась ему, что принимает противозачаточные таблетки, но «так получилось» и смотрела на него влюбленными глазами. Но он ей не поверил.

И вот однажды вечером его ждал у подъезда черный «Мерседес». Из него вышел невысокий, плотный мужчина. Его глаза, маленькие и пронзительные, смерили Сергея с ног до головы.

– Сынок, – голос его был тихим, но в нем звенела сталь. – Моя дочь тебя любит и хочет. Ты, я смотрю парень не промах, баб у тебя было много. Но с моей дочерью так нельзя. Ты ее, выходит, обманул? Или ты сделаешь ее счастливой, и твоя семья живет спокойно. Или… Ну, ты сам понимаешь. Ты же не дурак?

Угроза витала в воздухе, густая и удушающая. И Сергей понял всю чудовищность своей ошибки. Одна ночь, один мимолетный флирт обернулись пожизненным приговором.

Он сдался. Он сделал предложение Майе, видя ее торжествующую, почти детскую улыбку. Сергей согласился признать ребенка. Не по любви, а по чувству долга. Это был первый удар судьбы.

Вторым ударом стало то, что тесть не разрешил Майе взять фамилию Сергея.

Месяцы беременности Майи стали для него временем странного затишья. Он почти поверил, что все может сложиться нормально. Майя оказалась хорошей женой и к удивлению Сергея, она была скромна в своих амбициях и прихотях, как дочь очень богатого отца.

Но настоящий удар ждал его в роддоме. Когда акушерка вынесла ему сверток и он впервые увидел сына, сердце екнуло от незнакомого прежде чувства. Но следующая новость ошеломила его.

– Поздравляем, у вас растет Яков Коруж!

Сергей остолбенел. Они с Майей не обсуждали фамилии.

– Папа настоял, – слабым голосом сказала Майя, лежавшая на больничной койке. – Он сказал, что внук должен носить его фамилию. Ты же понимаешь…

В этот момент до Сергея дошла вся глубина фарса. Талику Марковичу не нужен был зять. Ему нужен был наследник – но наследник с его фамилией, продолжатель клана Коружа. Его собственный сын – кровь от крови, но с юридической точки зрения – человек, который никогда не будет Акимовым. Все эти месяцы он был пешкой в большой игре. Его отцовство, его жизнь – все стало разменной монетой.

И вот теперь он стоял над могилой Майи. Автомобильная авария. Нелепая случайность, а может и нет. Но для Сергея это не имело значения. Для Сергея снова все изменилось. Майя умерла, но ее отец остался. А главное – остался Яков. Его сын. Но носящий фамилию Коруж. Заложник и наследник одновременно.

К нему подошел Талик Маркович. Глаза старика были сухими, но в них горел странный огонек.

– Сережа, Яков будет расти с дедом. Ты всегда сможешь его видеть. Мы теперь семья.

Сергей молча кивнул. В этих словах он услышал не утешение, а пожизненный приговор. Он был нужен как биологический отец, но не как родитель. Его сын будет расти Коружем, в мире, который построил для него Талик Маркович.

Ветер усиливался, срывая последние листья с деревьев. Сергей в последний раз взглянул на могилу, затем повернулся и пошел к выходу с кладбища. В его душе давно жило не отчаяние, а холодная, стальная решимость. Он был отцом. На него смотрели глаза сына. И теперь ему предстояло выиграть эту войну – не для себя, а для Якова. Чтобы его сын когда-нибудь смог носить фамилию Акимов и не быть пешкой в дедовых играх.

Глава 2.

Свежий ветер, пахнущий влажной землей и увядающими цветами, бил ему в лицо, но Сергей его почти не чувствовал. Он шел по асфальтовой дорожке, оставляя за спиной и кладбище, и призрак жизни, которую ему навязали. Каждый шаг отдавался в нем не скорбью, а нарастающим, оглушительным гулом торжества. Торжества, которое он должен был скрывать за маской покорности.

Талик Маркович остался у могилы, безутешный отец, потерявший единственную дочь. Он думал, что контролирует все. Он был уверен, что Сергей – сломленная игрушка, пешка, которую он, Талик, передвигает по своей шахматной доске. «Семья», – сказал он. Да, какая уж там семья.

Мысли Сергея, до этого хаотичные и отчаянные, внезапно выстроились в ясную, холодную конструкцию. Он шел и мысленно смеялся. Смеялся над стариком, который даже не подозревал, что его гениальный план дал трещину еще тогда, три года назад, и что самая большая угроза исходила не от зятя, а от его собственной, безумно любящей дочери.

Он не любил Майю. Это была правда, которую он давно принял. Он женился на ней под дулом пистолета, в метафорическом смысле. Но в этом аду, в этой клетке, подаренной Таликом Марковичем, произошло чудо. Родился Яша. Его Яша.

Сергей сжал кулаки в карманах пальто. Он вспомнил, как впервые взял на руки этот теплый, доверчивый комочек. Как маленькие пальцы вцепились в его большой палец с силой, поразительной для такого крохи. И с тех пор эта связь только крепла. Яков, вопреки воле деда, который видел в нем лишь будущего «Якова Коружа», всей душой тянулся к отцу. Его первые шаги были к Сергею. Его первое осознанное слово – «папа». Не «деда», не «мама», а «папа». Когда Сергей возвращался домой, сын с визгом бросался к нему, обвивая его ноги маленькими ручками. Талик Маркович хмурился, зная это, пытался переключить внимание внука на дорогие игрушки, но тщетно. Любовь сына нельзя было купить. Ее нельзя было отменить приказом. Это была единственная чистая и настоящая вещь в этой удушающей жизни.

И была Майя. Вот что было самой большой иронией. Талик считал, что женил Сергея на дочери, но на самом деле Майя вышла замуж по любви. Ее любовь была собственнической, эгоистичной вначале, но она была настоящей. Она видела, как ее решение, ее страсть разрушили жизнь мужчине, которого она хотела любой ценой. Видела холод в его глазах, когда он надевал на нее обручальное кольцо. Но со временем она увидела и другое.

Он был прекрасным отцом. Нежным, терпеливым, всегда находящим время для сына. Он был не плохим мужем – внимательным, верным. Он выполнял свою роль безупречно, хоть и без любви. И Майя, сквозь призму своей любви к нему, начала понимать чудовищность ситуации. Она видела, как побледнел Сергей, когда в роддоме объявили фамилию новорожденного. Она стала замечать, как муж меняется. Покорность, с которой он принял их брак, постепенно испарялась, сменяясь молчаливой, стальной целеустремленностью. Он по-прежнему ездил на работу в логистическую фирму своего отца, но теперь возвращался оттуда не просто уставшим, а с горящим, сосредоточенным взглядом. Он стал чаще засиживаться с бумагами дома. Это были какие-то схемы, распечатки пахнущие дорогой типографской краской бизнес-планы.

Ей однажды попался на глаза чертеж здания. Он лежал под учебником по корпоративному праву. Сергей, застигнутый врасплох, на мгновение растерялся, но затем спокойно убрал бумаги в портфель. «Это к одному проекту на работе», – сказал он, но в его глазах она прочла ложь. Это была не работа. Это был его проект. Он стал чаще «задерживаться у клиентов». Эти клиенты, как она случайно выяснила из оброненной им в разговоре с партнером Сергея фразы, были людьми из мира, далекого от логистики: владелец частной охранной фирмы, адвокат, специализирующийся на бракоразводных процессах и спорах о наследстве, бывший оперативник. Он строил сеть. Создавал свой плацдарм, кирпичик за кирпичиком. Майя наблюдала за этим со смешанным чувством страха и гордости. Страха – потому что понимала: если отец узнает, это будет война не на жизнь, а на смерть. Гордости – потому что в ее муже просыпался тот самый хищник, шрам на щеке которого перестал быть просто украшением и стал меткой бойца. Он больше не был сломленной игрушкой. Он готовился к битве за их сына. Она ловила на себе его взгляд, когда он играл с Яшей. Это был уже не взгляд несчастного пленника, а взгляд человека, видящего свою цель. В его ласке, в его тихом шепоте, когда он укладывал сына спать, сквозь обычную нежность стала проступать какая-то древняя, дикая решимость. Он словно давал клятву не просто быть рядом, а вернуть то, что у него отняли. Вернуть фамилию, право, будущее.

И самое ужасное было в том, что Майя, любя его и любя сына, начала тайно надеяться, что у него получится. Даже если ценой этого будет крах мира, который для нее построил ее отец. Она смотрела, как Сергей, внешне все такой же покорный и учтивый зять, методично, как сапер, обезвреживает ловушки, расставленные Таликом Марковичем, и понимала – тихая жизнь подошла к концу. Ее муж готовился к войне. И она, сама того не желая, стала его первым невольным союзником и самым внимательным наблюдателем, с замиранием сердца ожидающим первого выстрела. И она хорошо помнила свой собственный гнев, свою ссору с отцом потом, дома.

– Папа, как ты мог! Он его отец!

– Он донор, дочка! Ты получила своего красавца, а я получил наследника. Все честно.

Эта фраза «донор» ранила ее больнее всего. Она поняла, что ее отец не видит в Сергее человека. Он видел в нем функцию. И это ее испугало. Если Сергей перестанет быть удобным, если он попытается уйти или забрать сына… Она знала, на что способен ее отец. Ему стереть человека с лица земли, что воды попить.

И однажды вечером, около года назад, она пришла к Сергею в кабинет. Он работал за компьютером. Она села напротив, ее лицо было серьезным.

– Сережа, я знаю, что ты меня не любишь. Я все испортила с самого начала. Прости меня, – сказала она тихо.

Он молча смотрел на нее, не зная, что ответить.

– Но я знаю, что ты любишь Яшу. И я знаю моего отца. Он считает тебя пешкой. Но для меня ты – все.

Она положила перед ним конверт.

– Я оформила дарственную. На тебя. Складской комплекс на выезде из города, который числился на мне. Отец считает его балластом, но земля под ним… она уже дорогого стоит.

Сергей остолбенел. Это был один из активов семьи Коруж.

– Зачем? – только и смог выдохнуть он.

– Чтобы у тебя было что-то свое. На всякий случай. Чтобы ты мог защитить себя и Яшу, если… если что-то случится со мной.

Он увидел в ее глазах неподдельный страх. Не за себя, а за него.

– Отец не знает?

– Нет. И не узнает. Ты сможешь продать или переоформить актив. Это я сделала для твоей же безопасности. Пусть это будет твой козырь. Твоя свобода. И твой щит против него сейчас. Он не станет тебя трогать, пока не знает об этом, но если догадается, что у тебя есть своя, даже условная, финансовая независимость… он будет вести себя иначе. Он будет считать, что у тебя есть план.

Затем она положила на стол еще один конверт, на сей раз с гербовой печатью и ключ от банковской ячейки.

– А это мое завещание. В случае моей болезни или смерти, всеми моими активами в бизнесе отца, а это двадцать процентов его холдинга, до того момента как Яша закончит университет, будешь управлять ты. Ты, Сережа. Не он. А еще наличные и мои драгоценности.

Это был уже не козырь. Это была бомба. Талик Маркович, уверенный, что он единоличный владелец своей империи, даже не подозревал, что его зять, этот «донор», по воле самой Майи получает законное право влезть в его бизнес и контролировать весомую его часть от имени внука.

– Он этого не переживет, – мрачно констатировал Сергей.

– Он должен будет с этим смириться. Это законно. И это в интересах его внука. – Она взяла его руку и сжала с невероятной силой. – Ты должен мне пообещать. Обещай, что воспользуешься этим только в крайнем случае. Что будешь терпеть ради Яши. Ради нас.

Он пообещал. Тогда это казалось ей романтичной, почти иррациональной предосторожностью.

Теперь, идя по пустынной улице, Сергей понимал, насколько она была права. Майя, любя его, попыталась обезопасить его от собственного отца. Она дала ему не просто оружие, а целый арсенал. Дарственная на землю была его личным, тайным щитом и фундаментом. А завещание… Завещание было легальным ключом к самой крепости Талика Марковича. Оно давало не просто независимость, а официальную власть внутри лагеря врага.

Вот над чем он мысленно торжествовал. Старик думал, что приковал его навечно сыном. Он оплакивал дочь и, уже строил планы, как избавиться от Сергея, оставив лишь себе «воспитание наследника». Он не знал, что похороны не конец, а начало войны. И что у Сергея на руках теперь был не просто козырь, а завещание, меняющее все правила игры.

Его сын не будет Яковом Коружем. Он будет Яковом Акимовым. Он вырастет не в тени криминального деда, а в свете честного имени, которое Сергей собирался для него построить.

Ветер уже не казался таким холодным. Он нес запах свободы. Сергей поднял голову. Впереди была война. Долгая и беспощадная. Но впервые за три года он знал, что у него есть не только мотивация, но и тайное оружие. Подарок от женщины, которая, как он думал, разрушила его жизнь, но в итоге дала ему шанс эту жизнь отвоевать.

Глава 3.

Сергей стоял на пороге особняка Коружа – массивного, холодного строения из темного кирпича, больше похожего на крепость, чем на дом. Именно таким он и был: крепостью, в которую Талик Маркович заточил его сына.

Он нажал на кнопку звонка. Дверь открыл сам Талик Маркович. Его лицо было отпечатано искренним горем, но в глазах, как всегда, горел стальной огонек контроля.

– Заходи, Сережа, не стой на пороге, – произнес он, пропуская зятя внутрь. В его тоне сквозила снисходительная жалость, словно он приютил бездомного щенка.

Интерьер был таким же, каким Сергей его помнил: дорогая, но безвкусная мебель, золото, хрусталь, и повсюду – портреты Майи. От этого стало душно.

– Яша наверху, в своей комнате. С ним няня Лидия Петровна, – сказал Коруж, внимательно наблюдая за реакцией Сергея. – Решил, что так будет лучше. Для ребенка. Здесь есть все, к чему он привык. Игрушки, его комната… Лидия Петровна его знает с пеленок, он к ней тянется. Это стабильность.

Сергей молча кивнул, сглотнув комок в городе. Он видел истинную причину: Талик Маркович создавал новый мирок для Якова, где место отца было на периферии, в роли гостя, а центром вселенной был дед и все, что с ним связано.

– Я понимаю, – тихо и покорно ответил Сергей. – Спасибо, что позаботились о нем.

Эта фраза, казалось, удовлетворила старика. Он хлопнул Сергея по плечу.

– Мы семья. Иди, навести сына.

Сергей поднялся по широкой лестнице, чувствуя на себе взгляд в спину. Он знал, что его шаги фиксируют камеры, а каждое слово, сказанное сыну, может быть услышано. Он был в логове врага. Дверь в детскую была приоткрыта. Он вошел. Комната была огромной, заваленной дорогими игрушками – конструкторами, машинками, паровозиками. Посреди ковра сидел Яков, сосредоточенно пытаясь соединить две детали Lego. Рядом, в кресле-качалке, сидела пожилая женщина – Лидия Петровна.

Увидев отца, Яша вскрикнул от восторга, бросил игрушку и побежал к нему, путаясь в собственных ногах.

– Папа! Папа плишел!

Сергей подхватил его на руки, прижал к себе, вдыхая знакомый запах детского шампуня и чистоты. В этот момент вся его холодная решимость дрогнула, уступив место простому, всепоглощающему отцовскому чувству.

– Здравствуй, сынок, – прошептал он, целуя мальчика в мягкие волосы.

Лидия Петровна поднялась, улыбаясь.

– Сергей, здравствуйте. Яша весь день вас ждал.

В ее глазах он не увидел ни лукавства, ни подвоха. Только тихую грусть и преданность ребенку. Именно она, как он знал от Майи, заменила ей мать. Майя боготворила ее и, составляя завещание, наверняка доверила ей какую-то часть своей тайны. Почему же тогда она теперь здесь, в стане Талика? Была ли она его союзницей или такой же заложницей?

– Лидия Петровна, спасибо, что с ним, – вежливо сказал Сергей.

– Это моя работа и моя любовь, – просто ответила она и вышла из комнаты, оставив их наедине.

Сергей сел на ковер, усадив сына перед собой.

– Что будем делать? Читать? Играть?

– Иглать в лыцалей! – восторженно прокричал Яков. – Я буду лыцалем, а ты – длаконом!

Сергей улыбнулся.

– Хорошо. Но только знай, этот дракон очень любит маленьких рыцарей и ни за что их не обидит.

Они играли. Сергей рычал, изображая дракона, а Яша смеялся и «сражался» с ним пластмассовым мечом. Затем Сергей взял с полки книгу со сказками и начал читать. Он читал о храбрых героях, которые преодолевали все препятствия, чтобы спасти своих близких. Он вкладывал в свой голос всю ту силу и надежду, которую не мог выразить прямо.

Яков, прижавшись к его боку, слушал, завороженно глядя на отца. Его глазки начали слипаться.

– Папа, ты завтла плидешь? – пролепетал он, почти засыпая.

– Я буду приходить всегда, сынок. Каждый день. Это обещание, – тихо, но очень четко сказал Сергей. Он знал, что эти слова, возможно, слышат. Пусть слышат. Это была его первая, пока еще тихая, декларация войны.

Когда мальчик уснул, Сергей бережно уложил его в кровать, поправил одеяло и долго смотрел на его спокойное лицо. Внутри все сжималось от боли и ярости, но внешне он был спокоен.

Он вышел из комнаты. В коридоре его ждала Лидия Петровна.

– Он уснул, – сообщил Сергей.

– Он очень по вам скучал, Сергей, – сказала она, глядя на него с невыразимой грустью. – Он постоянно спрашивает о вас.

Но в ее глазах он снова видел, человека который за ним наблюдает. И вдруг она тихо добавила, почти шепотом:

– Майя очень вас любила. Она… она на все готова была для вас…

Их взгляды встретились. В ее словах не было угрозы. Что это было? Предупреждение? Поддержка? Сергей молчал, не в силах найти слова. Он не мог ей доверять, но и исключать ее из списка потенциальных союзников тоже не мог. Майя доверяла ей всю свою жизнь. И Яша ее любил. Она была ему нужна сейчас, когда Яша скучает по матери.

Спустившись вниз, Сергей увидел Талика Марковича в кабинете. Тот сидел за массивным столом, попивая коньяк.

– Ну как? Уснул? – спросил тесть.

– Да. Спасибо, что разрешили навестить.

– Что ты, что ты! Это твое право. Ты всегда здесь желанный гость.

Фраза «гость» прозвучала как приговор. Ты не хозяин, не отец, принимающий решения. Ты гость в жизни собственного сына.

Сергей снова покорно кивнул.

– Я буду заходить после работы. Если, конечно, вы не против.

– Конечно не против! – Коруж широко улыбнулся, и в этой улыбке была вся его уверенность в победе. – Семья должна быть вместе. Особенно в горе.

Сергей вышел из особняка. Ночной воздух снова ударил ему в лицо, но теперь он был полон решимости. Он сел в свою машину и, отъехав на безопасное расстояние, позволил себе глубокий, сдерживаемый всю вечер вздох.

Его план начинался. Он будет идеальным, покорным зятем. Он будет приходить, читать сказки, играть с сыном и уходить. Он будет делать вид, что смирился. Он даст Талику Марковичу почувствовать себя в полной безопасности. А в это время он будет продолжать готовиться. Он тайно изучит дарственную на складской комплекс, проверит каждую запятую. Он подключит юристов, которые не боятся Талика Марковича. Он будет по капле собирать информацию о бизнесе тестя, ища слабые места. И когда придет время – не когда умрет Талик, а когда Сергей будет готов, – он предъявит завещание Майи. Он вступит в управление ее долей и потребует назад своего сына. Не в качестве милости, а по праву.

Он завел машину и посмотрел в темное небо. Впервые он чувствовал не безысходность, а терпеливую, холодную ярость хищника, затаившегося в засаде. Его сын спал в чужом доме, но его сны уже охраняла стальная воля отца. Война была объявлена. И она будет выиграна. Ради Якова. Ради того, чтобы однажды прочитать ему не сказку о храбром рыцаре, а настоящую историю о том, как его папа победил дракона.

Глава 4.

Машина Сергея стояла в гараже пустого, темного склада, принадлежавшего фирме отца. Это было одно из их старых, законсервированных помещений – нейтральная и безопасная территория. Сергей позвонил отцу с криптованного номера и попросил о срочной встрече. Владимир Григорьевич, не задавая лишних вопросов, согласился.