Диктует Жизнь

– Кто такая? И чего здесь ошиваешься?

– Так я девочек привела, потеряшек.

– Не может быть! Где они?

– К дому побежали по тропинке.

Глядь – а уже обратно идут и Марфуша, которую крепко за руку держит мать, и Любочка, за которой еле поспевает её бабуля.

– Это наша баба Таня! – закричала Марфа. – Она спасла нас, когда мы сильно пить хотели! И ночевали мы у неё. Видишь, мама, ничего страшного не случилось, а ты ругаешься!

Мать подошла к бабе Тане. Её глаза были огромны и полны слёз от счастья, что с Марфочкой ничего не случилось. Руки тряслись. Она откинула волосы, которые ещё и прибрать не успела после бессонной ночи, и с благодарностью сказала:

– Спасибо вам, баба Таня, за наших девочек! Мы уже и не надеялись их найти.

Баба Таня не заплакала, а только ласково взглянула в последний раз на своих бывших подопечных. Развернулась и быстрым шагом пошла восвояси.

Народ ещё пошумел, обсуждая случившееся, и стал разбредаться по своим дворам – работы в деревне всегда у всех было много: и скотина, и огород, и сад. Полно ручного труда. Это вам не в городе жить, здесь только поспевай за всем!

Так и росли Марфуша с Любашей – не скучали и другим скучать не давали. То за коровами на пастбище убегут да в поле с зелёным горохом застрянут – вкусно ведь, не оторваться! То в соседнюю деревню уто?пают – там такое огромное тутовое дерево росло, а на нём – ягоды медовые, бело-розовые, сахар с них по рукам тёк до самых локтей! Пока не наедятся, с дерева не слезут.

Потихоньку родители Марфы и бабушка Любы смирились с таким свободолюбием своих девчат – стали меньше волноваться за них. Делали свои дела, потихоньку поджидая их возвращения. И ругать их было бесполезно – головами кивают, а сами знай своё творят.

Минуло девчатам по семнадцать годков. Уже и принаряжаться по вечерам стали. И мальчишки перестали казаться им такими бестолковыми да вредными…

По субботам в деревенском клубе устраивали разные мероприятия: то просмотр кинофильма, то танцы. Со всей деревни в клуб молодёжь стягивалась и до утра шумела, гудела под музыку. Соединялись в пары, танцевали вместе, в обнимку сидели в кинотеатре. Влюблялись, парни дарили девчатам цветы, звали замуж. И женились потом, а там – дети, хозяйство. И жизнь шла своим чередом.

Тогда-то и пришлось нашим героиням свою многолетнюю дружбу испытать на прочность. Заприметили они обе красавчика молодого: чернявого да кудрявого, высокого да крепкого Андрюшу. Как было не влюбиться? Обе утонули в его жгучих чёрных глазах. Что-то цыганское в нём было – завораживало и притягивало. И хитрец был страшный! Знаки внимания оказывал обеим: и кареглазой Любочке с чёлкой на высоком лбу, и синеокой Марфе со светлыми волосами, забранными в густой хвост. Красивые девчонки были – глаз не отвесть! Как тут выбрать? Была бы воля – на обеих бы женился! Но не по-христиански это, не в нашей русской культуре. Да и девчонки не готовы были даже дружить втроём. Так и ставили его всё время перед выбором: Марфа или Люба? Думай же, определяйся, решай поскорее!

А 22 июня началась война. Андрюша вместе с друзьями тут же пошёл в военкомат:

– Мы хотим защищать Родину!

Записали их всех в один отряд и вскоре отправили на фронт. Не писал ничего с фронта Андрюша девчатам, и они не писали ему. А только ждали: когда же он вернётся и кого выберет. Любили его обе крепко, и одна другой не собиралась уступать:

– Вспомни, Марфа, как Андрюша на меня смотрел на проводах! Меня он любит! Ты хоть и красивая, а любит меня.

– Ничего подобного! Ты просто умная и спокойная, Любочка. Ему этого во мне не хватает. Но всё равно он только меня любит! Вот посмотришь – как вернётся, сразу замуж позовёт!

Фантазировали девчонки. А между тем годы были тяжёлые, военные. Работать приходилось много, так что молодость проходила мимо. Кожа на солнце становилась тёмной и обветривалась, морщинки появлялись не по возрасту рано.

А в один из угрюмых осенних дней, когда и жить порой совсем не хочется – от этого низкого чёрного неба над головой, от уныния в лесу и в поле, от того, что ни одного насекомого на дворе уже не встретишь и луча солнечного не дождёшься, пришла страшная весть: погиб Андрюша. Погиб геройски: вывел весь отряд из засады немцев, все побежали, а он отвлекал на себя внимание врага. Там и остался, на белорусской земле, не желая отдать врагу даже пяди той земли и желая лишь одного – спасти своих друзей-товарищей.

Рыдали, обнявшись, девчонки. И не было конца их горю-несчастью. Утешали друг друга как могли:

– Да, Любочка, Андрюша только тебя любил! Это я придумывала, когда говорила, что он мне тайком подарки носил…

– Марфуша, нет, мне Андрей говорил, что красивее девушки, чем ты, он в жизни своей не встречал и уже не встретит. А потому и женится только на тебе!

Не было предела девичьему горю. И слезами их можно было бы запруду наполнить доверху, так что и не перейти бы её больше никогда вброд…

Горевали подруги долго, и воспоминания об Андрюше были общими. Но не осталось ничего от него – лишь могилка где-то на далёкой белорусской земле.

А потом получили они на почте письмо. Адресовано было обеим, так и выдала им его почтальонша – Марфе и Любе. Писала его неизвестная женщина:

«Нашла ваши адреса и имена в кителе Андрея. Не представляю, как вы выглядите. Только рядом было письмо, в котором ваш солдат каялся да говорил, что любит вас обеих одинаково. И если и суждено ему будет погибнуть в этой войне, то только потому, что выбор не мог сделать. Марфу любил как Любочку, а Любу – как Марфушу. И нет ему за то прощения на этой земле, нет ему здесь пути и жизни».

Это письмо разрешило все их девичьи споры. Не было больше сомнений и вопросов, кого всё же любил Андрюша и почему так рано и несправедливо прибрал его Господь.

А потому жизнь понеслась своим чередом. Вскоре пришла Победа. Молодые люди стали возвращаться с фронта. И девчата быстро нашли каждая своё счастье. Повыходили замуж, детки пошли. Но дружить не переставали:

– Завтра в город поеду: в аптеку нужно и в собес. Посидишь с моими оборванцами, Люба?

– Конечно. Тем более моим девчатам с твоими охламонами всегда веселей!

Марфа не обижалась – мальчишки её и вправду под стать ей самой были безобразниками: слушались мало, делали всё по-своему, зато самостоятельности им было не занимать.

А Любины девочки были умничками – послушными да аккуратными. Одно удовольствие было с ними нянчиться да возиться. И мальчишки Марфины более спокойными и уравновешенными становились в присутствии Любиных девочек.

Вырастили детей, поразъехались те из родительских домов – учиться в город. А там и семьи свои завели.

Марфин муж спился да помер, а Любин умер от чахотки. Остались они вдвоём – самые близкие и родные друг другу души. И не было такой силы, которая могла бы их разлучить.

Так и жили они добрыми соседушками и подружками: дом к дому, палисадник к палисаднику, огород к огороду. Вместе коротали свою старость. И никогда не было им скучно: загрустит Марфа – Любочка всегда рядом:

– А помнишь, Марфа, как мы с тобой на танцах чуть не подрались только потому, что Андрюха притащил тебе букет ромашек с поля?

– Помню, как ты вцепилась мне в волосы и кричала: «Это мне, это мне!»

Подружки начинали смеяться, и вся грусть их улетучивалась.

Или Люба захандрит: то поясницу ломит, то голова болит, Марфа и утешит её:

– Вспомни, как с кручи в реку ныряли, а у тебя трусишки соскочили. Ты мне кричишь: «Помоги, помоги натянуть!» Я ныряла да тянула их наверх, чтобы тебе голопопой при всём честно?м народе не пришлось выходить на берег. А там ведь мальчишек полно было! Стыда бы потом не обралась!

Опять смех да счастливые воспоминания. Нет их дружбе предела, нет конца. Такую женскую дружбу не каждый день встретишь…

Весной попа к попе картошку в своих огородах сажали, грядки готовили под помидоры да огурцы. А по вечерам, накинув тёплые шали, подолгу сидели на лавочке у калитки – любовались закатом, провожали за горизонт солнышко. И говорили много, а иногда просто молчали – и молчать им вместе было не скучно.

Зимой реже виделись: одеваться было трудно и снег чистить нелегко. Но всё равно иногда проберётся одна к другой – и давай чай душистый вместе пить да мед есть. И вспоминать:

– Помнишь, Марфа, как на сеновале тебя с мужем твоим застукала? Ах, проказники, подумала! И позавидовала вам. Мой-то мужик чинный был – глупости разные не приветствовал и не допускал.

– А ты Люба, вечно как в город уедешь, так твой весь ум терял сразу и давай по соседским избам ходить да всех своими разговорами завлекать. И детей мог оставить – лишь бы болтать да чтоб его слушали.

И опять смеются.

– Счастливые мы с тобой, Марфа, дружим уже почитай как семьдесят лет. Разве бывает ещё такая дружба у кого? Ты видела?