По ту сторону экрана

– Потому что Деспот никогда не ладил с отцом, особенно после того, как тот второй раз женился. Лазарев-младший из принципа не пошел в адвокатуру и после окончания института работал в следственном комитете. Но потом и там с кем-то не поладил и все же сдал адвокатский экзамен. Год назло отцу числился в конторе конкурентов S&L, а потом открыл собственный кабинет, – шепотом поведала Зеленая, пока я продолжала готовить к сдаче свои документы. – Павлова из бухгалтерии сказала, что именно из-за конфликта Лазаревых S&L перестало работать по уголовным делам, оставив только гражданские, семейные и арбитражи.

А я думала, что гражданские дела просто более прибыльные. Более спокойные. И безопасные в конце концов. Уголовное право никогда мне особенно не нравилось, в отличие от большинства сокурсниц, что запоем смотрели детективные сериалы об убийствах и громких расследованиях. Я же предпочитала работу с бумажками и цифрами.

Вздохнула. Папки с документами кончились, и я принялась складывать личные вещи из ящиков стола в любезно предоставленную Кристи картонную коробку. Компьютер наконец-то соизволил снова заработать и, закрыв компрометирующее окошко, сослужившее мне столь дурную службу, я перенесла нужную для работы информацию на рабочий стол, чтобы тому, кто будет вести мои дела впоследствии, было проще, и не пришлось беспокоить меня попусту.

Впереди маячили неприятные перспективы поиска новой работы, которая вряд ли окажется такой замечательной, как эта. Всегда считала стабильность одним из важнейших столпов собственной жизни, а теперь придется погрузиться в коварную и пугающую неопределенность, что уже тянула ко мне свои скользкие и противные лапки.

Обозначенные Лазаревым полчаса почти истекли и я, оглядев наш просторный и уютный кабинет напоследок, сжала кулаки и зажмурилась, чтобы собраться с силами перед предстоящим тяжелым разговором. Хоть бы не расплакаться в его присутствии и не выглядеть еще более жалко, чем чувствовала себя в этот момент!

В кабинет Деспота плелась, как на каторгу, оттягивая момент неизбежного увольнения. Поправила очки на переносице и убрала за уши, выбившиеся из строгой прически темные пряди. Эх, была не была. Нужно решиться, пересилить собственный страх и пережить напоследок еще пять минут позора.

– Входите, Ева Сергеевна, – пробормотал Деспот, когда я неуверенно постучала в дверь его кабинета и принялась в нерешительности топтаться на пороге.

Хорошо хоть ругаться с ходу не стал. Значит, все-таки есть в нем какие-то управленческие знания о том, что нельзя отчитывать сотрудников при посторонних. Уверена, Зеленая уже настроила все свои локаторы, чтобы передать историю о моем увольнении из уст в уста как мифы и легенды о героях Древней Греции.

– Не стойте, присаживайтесь, – снисходительно кивнул Лазарев на кресло перед собой.

Глянув на него, сидящего за огромным столом, со сведенными перед собой кончиками пальцев, растеряла всю заранее заготовленную уверенность и смелость, которых и так было маловато для противостояния со столь серьезным противником. Вместо мыслей о каких-то словах, которые могла бы сказать, чтобы в последний момент изменить ситуацию в свою пользу, в голове возник вопрос, почему рукава его рубашки, будучи теперь раскатанными, не помялись? Это ткань такая? Или он рубашку успел переодеть?

– Когда отец просил меня поработать какое-то время в его бюро, он рекомендовал присмотреться к вашей скромной персоне, – начал Денис Станиславович, пока я, поправив полы длинной юбки, усаживалась на краешек кресла напротив него. – Он характеризовал вас как одну из самых компетентных сотрудниц S&L, говорил о том, что в вас есть большой потенциал.

Да уж. Всё ясно. Сейчас начнет разговор о неоправданном доверии и несоответствии его мнения отцовскому. Видимо для того, чтобы я чувствовала себя еще подавленней и никчемней, чем сейчас, если это вообще возможно.

Ладони вспотели. Старалась поменьше ерзать в кресле, чтобы ненароком не выдать своего волнения, от которого сердце в груди непрерывно совершало кульбиты.

Опустила глаза на собственные руки, принявшись от разыгравшихся нервов царапать заусенец на большом пальце. В горле встал неприятный комок. Вряд ли смогла бы произнести что-то вразумительное в ответ. Хотелось просто закончить с этим неприятным разговором поскорее и уйти. Но вместо этого, всеми силами стараясь не выдать досады, грусти, и собственного страха перед ним, продолжала слушать:

– Я, конечно, предпочел бы перевести в бюро собственного личного помощника из адвокатского кабинета, но она совершенно некстати собралась уйти в декретный отпуск, – в голосе Деспота проскользнула нотка едва-ощутимого недовольства этим фактом. – А весьма небольшой срок моей работы в S&L не позволяет сформировать мнение о его сотрудниках, поэтому, несмотря на мои личные предпочтения, и сегодняшнюю ситуацию, вызвавшую некоторые сомнения в вашем профессионализме, впервые предпочту прислушаться к отцовскому совету.

Не сразу осознала, что диалог с Лазаревым, который я мысленно успела представить в своей голове, пошел совсем не по намеченному плану. Подняла глаза на собеседника и склонила голову к правому плечу, пытаясь вникнуть в то, что он все-таки имел ввиду. Недоверчиво переспросила:

– Вы хотите, чтобы я стала вашим личным помощником?

– Именно так, – лениво следя за моей реакцией подтвердил Денис Станиславович. – Хотя, слово «вынужден» подходит к этой ситуации куда больше, нежели «хочу», суть вы уловили верно.

– Но вы же работаете по уголовным делам, а я…

– А вы собирались всю свою жизнь просидеть в этом офисе на месте помощника одного из адвокатов, не стремясь к тому, чтобы сдать адвокатский экзамен и начать собственную карьеру? – резко оборвал он. – Если так, то все дифирамбы, что пел вам отец, явно не соответствуют действительности.

Отозвалась:

– Не собиралась, – убрала из голоса неуверенность. – И все же, моя специализация – гражданское, семейное и трудовое законодательство.

Мозг лихорадочно соображал. В институте я изучала все отрасли права, поскольку это предполагает любое высшее юридическое образование, но практического опыта работы по уголовным делам у меня не было никакого. Как и желания этот опыт получать.

С другой стороны, должность помощника не предусматривает столь же большой ответственности как статус адвоката. И такая работа откроет передо мной куда больше перспектив и уж точно куда предпочтительнее увольнения, в фатальной неизбежности которого я была уверена только что.

– Значит, вы отказываетесь? – переспросил Лазарев, но в тот момент я уже точно знала, что соглашусь.

– Не отказываюсь.

– В таком случае, приступаете немедленно. Кабинет смените на смежный. Помимо работы с документами, к которой вы привыкли, будете сопровождать меня на следственных действиях и судебных процессах, на один из которых я выезжаю сейчас. Машина нас уже ждет, – произнес он так, словно был заранее уверен в моем ответе. – Стационарный компьютер, на который вы все равно жаловались, не подойдет. Будете работать на этом.

С этими словами он придвинул ближе ко мне серебристый макбук эйр с зарядным устройством, который и раньше лежал на лакированной столешнице, но будучи увлеченной собственными переживаниями, я совсем не обратила на него внимания.

Успев понять, что новый руководитель не терпит лишних пререканий, обсуждений и промедления, я без разговоров взяла ноутбук, тонкий и легкий, совершенно не чета тому доисторическому монстру, на котором я работала до этого.

– Все потом, – шепнула я Кристи, которая терпеливо караулила меня на выходе из кабинета в ожидании душещипательных подробностей.

И, схватив сумку, я поспешила догонять Лазарева, который уже успел надеть пиджак и в десяток широких шагов, каждый из которых был равен трем моим, дойти до дверей лифта.

2.Обида

Угрюмый молчаливый водитель услужливо открыл перед нами дверцу начищенного до блеска черного седана, а начальник галантно пропустил меня первой усесться на заднем сиденье широкого, пахнущего кожей и дорогим ароматизатором салона.

Машина плавно тронулась с места. Пока я с интересом разглядывала пролетающие за тонированными стеклами городские улицы, Деспот внимательно просматривал какие-то документы, предусмотрительно взятые с собой из бюро и пил кофе из крафтового бумажного стаканчика, дожидавшегося его в подстаканнике между сиденьями.

– Кофе, – произнес он, когда многоэтажное здание городского суда уже показалось вдалеке. – Приносить мне его трижды в день тоже станет вашей обязанностью. Американо двойного объема и крепости, без сахара и сливок.

«Очевидно же, что тот, кто пьет подобную горькую гадость начисто лишен каких-либо нормальных человеческих качеств» – мрачно подумала я, подавив в себе желание возмутиться и просветить босса о том, что не нанималась в обслуживающий персонал и мое образование предполагает несколько иные обязанности. Но слишком свежи были в памяти ощущения от маячащей на горизонте перспективы увольнения. Поэтому кивнула, с неохотой мысленно добавив этот пункт в расплывчатый список моих новых обязательств. Ожидала, что новоявленный руководитель даст мне еще какие-то указания относительно действий в суде, однако больше за время пути Деспот не проронил ни слова.

Собственной машины, тем более такой комфортной и красивой как эта, у меня не было. Я предпочитала добираться на работу на метро, поэтому молчание спутника меня не напрягало. Просто наслаждалась поездкой, получала эстетическое удовольствие от созерцания улиц и, чего уж скрывать, иногда осторожно, из-под ресниц разглядывала своего попутчика, который, увлеченный чтением, задумчиво кусал нижнюю губу и хмурил широкие светлые брови.

Еще не успела понять собственное отношение к тому, что Деспот ни с того ни с сего решил сделать меня своим помощником. Причем, теоретически, я была им и так, поскольку до этого числилась в штате его отца, но что-то подсказывало мне, что с этого дня мой статус и обязанности кардинально изменились. И к лучшему это или нет, покажет время. Сейчас понятно лишь то, что так просто и легко как раньше уже не будет. С таким как Деспот слова «просто» и «легко» даже в одном предложении не применяются.

Водитель остановил автомобиль у входа в суд. Мрачно оглядев собравшуюся у стеклянных дверей толпу, Денис сунул документы в черную папку и молча уверенно вышел, а я последовала за ним. Промозглый уличный холод не успел пробраться под мой слишком легкий для последних зимних дней, жакет, потому что вслед за шефом я торопливо проскользнула в огромные автоматические двери.

Внутри огромного холла дул горячим воздухом кондиционер, тут же растрепавший и без того успевшую стать неаккуратной прическу. И пока Лазарев предъявлял свое адвокатское удостоверение и сообщал судебным приставам о цели своего визита, я торопливо поправила волосы и очки, одернула длинную и широкую темно-серую юбку из плотного крепа. Следом за Деспотом протянула и свое удостоверение помощника, но пристав с улыбкой отмахнулся, словно не счел меня персоной, представляющей угрозу. В отличие от Лазарева. Хотя, тут я не могла с ним не согласиться. Деспот олицетворял опасность одним своим видом и с первого взгляда производил впечатление человека, с которым лучше не связываться.

Пока сверкающая кабина стеклянного лифта поднималась на нужный этаж, внезапно ощутила волнение. Мне доводилось бывать в этой части здания суда во время институтской практики, но тот визит не оставил в памяти яркого следа. Зато сейчас я с интересом разглядывала двери кабинетов судей и залов заседаний, на первый взгляд почти не отличающихся от тех залов, где рассматривали гражданско-правовые споры.

И все же было в них нечто неуловимо-притягательное. То, что делало эти двери особенными. Изо дня в день за ними принимались судьбоносные решения, рушились чьи-то планы, восстанавливалась социальная справедливость. Было в этом что-то, что вызывало неподдельное любопытство и желание погрузиться в этот опасный, но увлекательный мир.

Только сейчас осознала, насколько разными были «ставки» в гражданских и уголовных делах. Рискуя получить негативные решения суда по первым, участники могли в худшем случае потерять деньги, и даже иногда немалые. Но получив обвинительный приговор по вторым – можно было лишиться свободы, а это, пожалуй, гораздо страшней.

– Здравствуйте, Денис Станиславович, – уважительно обратился к Лазареву один из стоящих в коридоре мужчин, одетый в синюю форму сотрудника прокуратуры. – Могу я с вами кое-что обсудить?

– Можете, – бесстрастно отозвался Лазарев и глянул на меня. – Ева Сергеевна, отметьте наше прибытие у помощника судьи и передайте мое удостоверение и ордер.

Станислав Викторович раньше никогда не просил ни меня, ни Зеленую, сопровождать его в судебных заседаниях, считая, что у нас и без того достаточно работы. И хотя теоретически я представляла, что именно должна делать, хотелось получить от Деспота чуть больше конкретики. Однако тот, вероятно, счел бы лишние вопросы еще одним проявлением моей некомпетентности. Поэтому молча взяла из его руки протянутые документы и отправилась в нужный кабинет, определив его по фамилии судьи, которая была мне известна.

Там меня встретили неодобрительными взглядами две девушки, примерно моего возраста, сидящие за соединенными друг с другом столами. При моем появлении обе с недовольством переглянулись, словно обменявшись безмолвными понимающими репликами.

– Вообще-то необходимо стучать, – сходу категорично заявила одна из них, которая и была помощником, делая вид, что чем-то крайне занята, хотя чашки с горячим чаем на столе и надломанная шоколадная плитка утверждали обратное.

Они мне тоже не особенно понравились, однако воспитание и нежелание ругаться сыграло свою роль в том, что я решила не делать собственную неприязнь очевидной.

– Прошу прощения, – не стала углублять конфликт я. – Хотела сообщить о том, что для участия в судебном заседании, назначенном на четырнадцать часов, прибыла сторона защиты и передать вам ордер и удостоверение защитника.