Жизнь Фениксов

Она иногда говорит сама с собой,

Чтоб совсем не забыть,

Как звучит ее собственный голос…

Он ушел все равно,

И с тех пор стала здесь госпожой тишина,

А ведь клялся когда-то:

« Ни одной у любимой слезинки…»,

И « Ни один волос..».

К той, с которой ушел,

Смысла нет ревновать,

Уступают пастушки ей и королевы.

Сердце ищет предлог

Для чего дальше жить продолжать,

Но, встречая вновь призраков,

Бьется несмело.»

Хорошее изобретение -темные очки. Никто не видит, как у тебя катятся слезы. Саня зашла в банк, народу было больше обычного и пришлось ждать. Она села на свободное место – рядом с молодым человеком. « Я помню, как вез его домой. Пока он был совсем маленьким, я садился на пол, вытягивал ноги , а он спешил ко мне , забирался на них и укладывался поперек. Собаки растут быстро, тем более такой породы, и вскоре лапы у Джина стали не помещаться на моих «лапах» – свешивались , он подтягивал их , но тогда не помещалась голова… Он был удивлен, глупый щен, никак не мог понять , что же с ним происходит. Один раз сожрал целый торт, оставленный без присмотра, и тогда я узнал, что если держишь собаку, то обязательно нужно держать дома и водку, чтоб влить в пасть, если что – первое средство для оказания помощи.. У собак его породы слабое сердце, начались поездки к ветеринару. Потом он стал оставлять на полу лужи – не всегда мог дотерпеть. Не часто. Иногда. Она сказала: »Собака больна, нужно ее усыпить!» Я ответил: »Ни! За! Что!». Она: « Появится ребенок, будет ползать, а тут такая гадость. Не можешь усыпить – отвези за город и оставь .» Я надеялся, что она успокоится. Старался быстрее убирать эти злополучные лужи. Но она становилась все холоднее и молчаливее. Наткнувшись на очередное «озерцо», замирала над ним демонстративно , потом собиралась и уезжала из дома. Возвращаясь поздно. Я подумал: »Мы уже несколько лет вместе, но она никогда еще не заговаривала о ребенке.» И повез Джина к ветеринару. Я хотел быстрее уйти, но врач окликнул: »Вы забыли!» Я оглянулся – он протягивал мне ошейник. И я все же увидел глаза Джина. Он не бросился , чтобы оставить на мне клеймо предателя своими зубами. Он верил, что мы поедем домой. А дома были гости: друзья, семейная пара, приехали с островов и были под впечатлением от поездки. «Милый, иди быстрей к нам!». Она красивая. Очень красивая. Не просто очень красивая – она манкая. Ей вслед смотрят все мужчины всех возрастов, даже сопляки. Мне даже не хотелось думать, что они себе при этом представляют . Ее забавляла моя ревность:» Да ладно! Это же все равно, что классная тачка! Классная телка, классная тачка. Разве не этим вы, мужики, друг перед другом всегда хвалитесь? Тебе должно быть приятно!» . «Милый, ты с нами? Вина?». Алкоголь – это не мое, плохо его переношу.. Я принес водку. Водку для Джина. Я смотрел , как она смеется. Почему-то никогда раньше так не бросалось в глаза, что она состоит из одних и тех же выражений лица: одно – для удивления, а вот это – о, это восхищение, а сейчас немного капризное и чуть надула губки, и вот она – улыбка во все тридцать два восхитительнейших зуба Наверно, когда я ее разочарую, она тоже отведет меня к ветеринару, и может даже, задержав на нем взгляд чуть дольше , чем нужно, оставит ему свой номер телефона… Мне вдруг захотелось встряхнуть ее, что есть силы, за плечи, чтоб увидеть какое-нибудь новое выражение лица. Меня стало мутить – то, что помогало Джину, не помогло мне. Я еле успел добежать до туалета. Дело было не в водке. Меня тошнило от самого себя…» Вечером , почти один за другим, Сане звонили родственники – в каждой семье кто-то болел и все были опустошенными и измученными. Саня подумала, что если сейчас остановить соседку по лестничной площадке, та наверняка поделится подобной историей, и поинтересуйся у подруг – у всех кто-нибудь болен или неустроен. На каждое фамильное древо накладывается древо боли. Сколько их всего в мире? Она вдруг увидела веточки багульника: на неказистых сначала прутиках ,если поставить их в воду, распускаются маленькие лиловые цветочки. Такая маленькая вдруг радость. « Пожалуйста, пусть у всех будет свой багульник.. Немного радости. Пусть будет немного тихой радости у всех. Пожалуйста…Чтобы можно было приободриться и продолжать идти дальше.»,– наконец пришли слезы. Потом он вдруг успокоилась , как будто услышала чей-то ответ, и заснула.

– Пойдешь ко мне жить?– Саня протянула к девочке руку. Та в ответ издала вдруг резкий неприятный звук, потом еще, и еще раз, и Саня вдруг поняла, что это совсем и не девочка, а птица. Птица не замолкала. Сон закончился : звонил телефон. Кто-то был очень настойчив.

–Да…

– Прилетай.

– Созрел?

– Размечталась, Суворова!

– Привет, Лева.

– Привет Саня. Кира…в общем, она сейчас в реанимации.

– Встретишь – приютишь?

– Конечно. Жду.

Кира – Кирочка – Кирюша. С тобой ведь должно было происходить в жизни только хорошее…Сидя в кресле самолета, Саня вспоминала их последнюю встречу перед отъездом из Н. Кира иногда сидела с сынишкой соседки – круглоголовым, похожим на совенка Афанасием. Когда Саня пришла, «нянюшка» безуспешно пыталась накормить Афанасия супом, оставленным для него родительницей. Рецепт супа был взят из книги» Здоровый ребенок и его питание», которая лежала тут же в кухне на почетном месте. Отваренные без соли и перетертые овощи должны были сделать Афоню здоровым и веселым ребенком, но Афанасий книжек не читал и об этом не знал. Суп на «самолетике залетал в ангарчик», а потом вытекал обратно желтой струйкой, приводя Киру в отчаяние:

– Что же делать? Он ведь останется голодным!

– Намажь ему хлеб маслом – калорий будет больше, чем в этом супе. До возвращения матери доживет.

Уловив, что суп отменяется, мальчик сузил глазки и с ехидным выраженьицем на перепачканном лице высказался:

– Деф-ф-ф-ки…Деф-ф-ф-ки…

– Афанасий! Я вот маме- то твоей сейчас позвоню!

Обещание возымело свое действие, и Афоня сделался «аки ангел»:

– Деиськи… Деиськи…

– Ну и жук же ты, Афанасий!

Потом они смотрели, как отпущенный на свободу Афоня, познавая мир, доламывает игрушечный грузовик, и Кира сказала:

– Как страшно сейчас рожать детей. Страшно выпускать их в жизнь…Мне кажется, сейчас детству объявлена война, понимаешь? Кем-то пущена «Дикая охота короля Стаха» по следам детства. Им не дают побыть чистыми. Что же будет, Санечка?

– Просто мамочки должны быть прекрасными, и с миром ничего плохого не произойдет. «Священного корене священ плод». Без Приснодевы на землю не пришел бы Бог.

– Вот растишь ты своего ребенка добрым, искренним, честным, отважным, а потом хулиган избивает старика, или пристает к женщине, и все отворачиваются или мимо проходят, а твой – нет, не проходит. Или вот в зоне боевых действий – вызывает огонь на себя…все живы, а твой ребенок больше не вернется. Думаешь, не возникает мысль:». Зачем я тебя таким вырастила? Был бы сейчас живой…»

– Кто может быть сильнее матери? И что будет с этими стариками и женщинами , если ты не научишь своего ребенка добру? Да, этот мир скорее похож на поле боя, чем на «мирные нивы». Ну так научи своего ребенка в нем жить, а не выживать, не прятаться. Научи его искать во всем красоту, ведь красота есть и в сражении. Ну, чем тебя успокоить? Хочешь, создадим тайный женский орден? Женщина – жертва маркетингового насилия. В мире давно уже все перевернуто с ног на голову. Ей то и дело дают понять, что она устраивает всех лишь как аксессуар , желательно дорогой и красивый. Назовем этот орден «Sub rosa dictum», «Сказанное под розой». У Киры в дневнике ей встретился потом отголосок того разговора:

Правда ли, Господи,

Что мы творим – не ведаем?

Пока не до дна – не опомнимся:

Все отведаем.

«Грех у порога лежит,

Ты им властвуй, собакой серою!»

А мы собак любим –

Кормим из агнцев консервами.

Наматывает старушка-Земля круги,

Старается, не остановится

Есть ли надежда,