Суженый-ряженый

– А когда возвращаешься в город, боль отступает?

– Да. Откуда ты, бабушка, знаешь?

– Приглядел тебя кто–то из наших. Да не чета лесовикам и домовым. Кто–то из князей будет.

– Демон?

– Почему сразу демон? Их полно таких, кто из высшей нечисти. И никуда тебе от него не деться. Он выжидает, когда ты в самую силу войдешь.

– Вот косу отрежу и стану ему ненужной! – запальчиво возразила я. Какой еще князь?

– Хм, такой и убить может. Князьям отказывать нельзя.

– Ой, что–то мне страшно, бабушка.

– Пока глупостей не наделаешь, бояться нечего, – бабушка покачала головой, вставая проверить печку, где в жаркодышащей глубине что–то бурлило.

– Так я не за себя боюсь. За Костю.

– А расскажи–ка мне, внученька, об этом молодце поподробнее, – поворошив угли, бабушка выпрямилась, внимательно взглянув на меня. – Уж больно быстро ты в него влюбилась. Нет ли здесь колдовства?

– Да нет, бабуля, – я отмахнулась. – Он в нашем доме месяц как поселился, со мной знаком и того меньше. А сны о суженом–ряженом я уже больше года вижу.

– Ну и что! А в городе он давно?

– Да вроде в театральном учится.

Но припомнив разговор, я нахмурилась. Ведь на мой вопрос Костя так и не ответил. И во снах только он являлся, прежнее неясное видение не повторялось. И когда за город вместе с ним выехала, боль тянущая так и не появилась.

– Нет, бабушка, не может он быть князем! – запротестовала я, пытаясь прогнать смутное беспокойство, зародившееся от ее слов. – Когда меня рвало, он не побрезговал, рядом стоял, косу держал. Она все время вперед падала.

– Так скинула бы парик.

– Я не в парике была, в своем истинном облике. Так я на Снегурочку больше походила.

– Так и есть! – бабушка хлопнула ладонью по столу. – Костя твой – князь!

– Ба, с чего ты взяла?

– Был бы человек, удивился бы. Сначала ты стриженная, потом вдруг с косой ниже пояса. А этот и глазом не моргнул. А все почему?

– Морок на нечисть не действует…

– То–то и оно, внученька. Костя с первого дня видел высокую девицу с косой.

– А как бы поточнее узнать? – я аж подпрыгивала на месте от нетерпения. Неужели все мои мечты самым лучшим образом сбудутся?

– Ишь, коза какая! И глазки загорелись, и разулыбалась вся! Небось и косу погодишь обрезать?

– Если Костя – князь, то точно погожу! Ах, бабушка, сердце–то как бьется! Вот–вот выпрыгнет!

– И не боишься, что он колдовством на тебя подействовал и скорую любовь вызвал?

– Какая уж скорая? Целый год по суженому–ряженому чахну. Ба, сегодня же сочельник! Давай погадаем!

– А давай! – глаза у бабушки засветились восторгом, словно я заразила ее ожиданием чуда. Она потянулась к коробке, в которой хранила ключи от ворот и от дома. – Баловство–не баловство, а чем мы, Себяжские ведьмы, хуже деревенских баб?

– Пойдем башмаки за ворота кидать? – я глянула на свои сапоги, жавшиеся в сенях к бабушкиным валенкам.

– Постой, Вася, так ты и мне жениха накличешь. Мы лучше для твоего суженого–ряженого силки расставим. В какие–нибудь да попадется.

Бабушка вытрясла ключи из коробки, после накинула на плечи пуховую шаль, сунула ноги в валенки и вышла за дверь. А я побежала к окну. Через разукрашенное морозом стекло я разглядела, как бабушка, смахнув снег, выложила на подоконник разные ключи, среди которых были и такие, что вовсе замка не имели.

– Суженый–ряженый приходи невестушку отпирать, из неволи выручать, – пропела она тоненьким голосом.

– Так и будем через стекло любоваться, как он ключи к дому подбирает? – уточнила я, наблюдая, как бабушка в сенях веником стряхивает снег с валенок.

– Зачем? – удивилась она. – У нас с тобой других дел полно. Снимай со стены зеркало, пойдем в баньку. Аккурат стрелка к двенадцати подбирается.

В теплой бане, куда открывалась дверь из сеней, бабушка поставила одно зеркало против другого, зажгла пару свечей по краям, повертела тем, что держала в руках.

– Видишь длинный коридор? – зашептала она, и от ее шепота по моей спине пошел мороз. – Смотри туда внимательней. Глаз не отводи. И не дергайся, спугнешь.

В доме кукушка на ходиках прокуковала двенадцать. Я смотрела в зеркальный коридор с замиранием сердца: вот–вот откроется тайна, кто же мой суженый–ряженый. От усердия глаза увлажнились, и, смаргивая слезу, я пропустила момент, когда в конце тоннеля, освещенного огнями, появилась быстро увеличивающаяся в размерах точка.

В бане стояла такая тишина, что я могла услышать собственное дыхание, к которому вскоре примешался еще какой–то размеренный стук, доносящийся прямо из зеркала. От страха я схватила бабушку за руку, и она, успокаивая, погладила мои пальцы. Но все мое внимание было устремлено на силуэт существа, стремительно приближающегося к нам. Еще несколько шагов и я смогла различить высокого мужчину в черной одежде с серебристой тростью в руке, чей стук о стеклянный пол становился все громче.

Мы с бабушкой перестали дышать.

– Ба, он же старый! – вырвалось у меня, когда я увидела седину и глубокие морщины на лице худого мужчины.

Мой мир рухнул. Это был не Костя.

С тоской я подумала о том, что зря оставила ножницы в горенке. Резанула бы косу прямо сейчас.

– Ну привет, Яга! – произнес старик, протискиваясь между зеркалами. – Свечу задуй, фалды моего смокинга подпалишь.

Мы оказались в кромешной темноте. Бабушка отпустила мою руку, и я услышала, как чертыхается призванный нами гость.

– Да включите, наконец, свет! – рявкнул он, смахивая в темноте корыто со стены.

При тусклом свете лампы старик смотрелся не лучше. Я обернулась на бабушку, стоящую у двери. Она приглаживала и без того гладкие волосы дрожащей рукой.

– И тебе привет, Кощеюшка, – нараспев произнесла она. Бледное лицо, растерянный взгляд. Что это с ней? Отродясь бабушка перед нечестью не терялась.

– Ну, познакомь меня, Варвара, с будущей невестой, – старик повернул голову в мою сторону. И мне стали хорошо видны его орлиный нос, кустистые брови, острый взгляд и тонкие обескровленные губы.

– А кто сам жених–то? – бабушка встала между нами, пытаясь оттеснить меня к двери.