Рукописи не горят

Когда израненое тело
везли в Россию отпевать,
Она же не смогла принять,
Понять не захотела —
ей больше некого любить!

В горячке вдруг она слегла
и очень скоро умерла.

Ах, райский сад,
Ах, райский сад,
Там бродит лишь моя
невеста,
Где звёзды с милой говорят,
Но для меня там нет уж места.

Гармония обмана…

Без гусеницы нет и
мотылька,
Без стебля ведь не будет
и цветка…

А может хаос,
как предстадия порядка,
Богатство,
как предстадия упадка.

В гармонии
не может быть изъяна.
Стихия жизни —
в ней гармония обмана.

Голгофа

Смеялась и гоготала,
Топтала и наезжала,
Брюзжала и
кровь лакала.

И всё же
ей было мало…
ТОЛПА!
Распни! —
кричала.

Была же сера,
как серость,
Пред ней
мне уже не пелось.

Седая, немудрая седость,
Младая, недобрая младость.
Им зрелище было в радость.

Распни! —
гоготали толпы
На первой его ГОЛГОФЕ!

Жара…
И страстная седмица,
И тело его в
гробнице,
Не видит?!
Мрачны их лица,
А что по челу
струится?

– ТОЛПА! – ЖЕСТОКОЙ была и
ПЬЯНОЙ,
Собакой цепной, окаянной,
Прокаженной была, бестыжей,
Развратной, уродиной рыжей,
Золотым и холёным отродьем,
Бросавшим в меня перья-копья,

Стрелявшим мне в спину,
В затылок,
Вместо хлеба,
дающей обмылок…

Мне оскомой сводило скулы,
Мне истомой давило губы…
Но, – РАСПНИ! —
гоготали толпы,
У креста на его ГОЛГОФЕ…

Грачи…

Прилетели мои грачи
к ночи,
Зачернили своим углём
очи.

Ночь, как львица,
мороз клубится,
А они в чёрном шёлке,
птицы…

Время верьте,