Хроники Драгомира. Книга 1. За гранью сияния

Так и произошло в это злосчастное утро, проснувшись очень рано Стефан упрямо лежал под одеялом, в ожидании завтрака. А Анита, из-за затянувшихся капризов бабушки Фифи попросила Луну ей помочь, разбудить Стефана и отнести ему завтрак.

И надо же такая напасть, в первый же день девочка так ее подвела. Завтрак так и остался на подносе, а сама девочка куда-то пропала.

Горестно вздохнув, Анита заторопилась на кухню, чтобы сделать для Стефана бутерброды.

Луна заткнула руками уши. Из глубины дома доносились истерически громкие вопли тетушки.

– Ничего не слышу, ничего не вижу. Как же это все надоело! Почему я должна быть в служанках у этого толстого противного мальчишки? – тихо бубнила она себе под нос.

– Пусть сам встает и идет на кухню. Мало того, что мы с утра, как белки в колесе крутимся, готовим еду на всю эту ораву, так еще и ему завтрак носить. Не дождется! Посидит пару раз голодным и будет сам приходить! – злилась она.

Но в глубине души ее мучила совесть, оттого что она так огорчила Аниту, поэтому настроение было, мягко говоря, не очень благодушным. Луна встала с колен и медленным шагом побрела по саду. Остановившись у огромного куста цветущей дейции, девочка на минутку залюбовалась ее по истине королевской красотой. Огромные нежно розовые цветы, похожие на миниатюрные колокольчики, собранные в кисточки, вызывали неподдельное восхищение, а нектар привлекал как пчел, так и бабочек. Сад у тетушки был очень красив, ее гордость и страстное увлечение, что составляло резкий контраст с запущенным обликом дома. Несмотря на практически полное отсутствие слуг в доме, как уже говорилось ранее – из-за экономии или же из-за жадности, тетушка тем не менее держала целую армию садовников, которые день и ночь ухаживали, подрезали, сажали, поливали все это великолепие.

Наряду с гостьей из Азии – красавицей дейцией, в саду благоухали прекрасная японская айва, которая несмотря на свои колючки очень нежно цвела. Северная катальпа с разбросанными по кроне желтыми цветами соседствовала с суровым, серьезным, но одновременно таким трогательным горным рододендроном. Рядом цвела великолепная гортензия с кипельно – белой россыпью цветов. В этом необыкновенном саду можно было встретить и множество других экзотических деревьев и кустарников, привезенных с разнообразных уголков мира. Только здесь девочка находила успокоение и отдых от домашних хлопот и переживаний. Все, в этом волшебном саду становились чуточку добрее, даже тетушка, будучи в очень дурном настроении, выходя в сад и вдыхая все эти чарующие ароматы, сразу менялась прямо на глазах. Лицо ее светлело, брови больше не хмурились, морщины на лбу разглаживались, а упрямо сжатый рот кривился в подобие улыбки. Пожалуй, с такой нежностью она смотрела лишь на своего сына и свой сад.

Дом же был в очень запущенном состоянии, и производил удручающее впечатление. Он был небольшой, всего два этажа, с балконом, мансардой и высоким крыльцом.

Когда-то давным-давно, еще в те времена, когда тетушка Мари не была такой злой, он был очень даже миленьким, скорее похожим на кукольный домик. Но со временем краска на фасаде потускнела, из голубой стала грязно серой, с дождевыми потоками на стенах. Черепица кое-где отвалилась, из-за чего крыша постоянно протекала, и Анита целый день во время дождя бегала с тряпками и ведрами. Входная дверь отчаянно скрипела и нуждалась в починке, как и пошатнувшийся забор. На балкончике был свален в кучу всякий хлам, что тоже не добавляло дому утонченности и изящества.

На первом этаже этого дома была маленькая гостиная с пианино, столовая и кухня. На втором четыре спальни, одна для гостей, которых никогда не бывало в этом отнюдь не гостеприимном доме, оставшиеся три комнаты занимали члены семьи. Девочкам же была отведена единственная крохотная комнатка на мансарде, соседствующая с чердаком, не менее захламленным, чем балкон. Но все же, благодаря ежедневным усилиям девочек, внутри дом выглядел менее печально, чем снаружи. Чисто вымытые, сверкающие окна, свежие легкие занавески, множество подушечек, которые по вечерам украшала вышивкой Анита, придавали дому более-менее уютный вид. При помощи пледов прикрывалась старая, вытертая мебель, а красивые скатерти, украшали колченогие столы. Главной достопримечательностью дома были огромные старинные часы с боем, с которыми очень любил возиться Стефан. Украшенные изящно-выполненной резьбой в виде причудливых райских птиц, живущих в лесу, среди загадочных деревьев и цветов, проработанных художником до самого мелкого листика, они не могли не вызвать восхищения. Стефан мог долго полировать, вытирать, натирать воском, с трепетом подводить время и благодаря его усилиям, часы с гордостью украшали гостиную. Но кроме возни с часами Стефан больше совершенно ничего не делал. Работать по дому? Что вы, что вы, это совершенно не про него.

Дядюшке Руперту же было не досуг заниматься домом, так как дядюшка Руперт был мечтателем. Он мечтал о том, что будет правителем какой-нибудь огромной страны, а еще лучше всего мира, о всеобщем поклонении и обожании. Он мечтал о подвигах и славе. Он мечтал о сверхспособностях и удивительных талантах. И вообще, он считал себя самым утонченным, умным, благородным господином на свете, который как – то по ошибке попал в этот унылый и совершенно недостойный его дом. И из-за того, что его мечты не торопились сбываться, с годами приобрёл желчный характер, огромный живот и всепоглощающее недовольство окружающими его людьми. Единственное, что он мог сделать по дому, так это выйти на крыльцо с кружкой кофе и своей неизменной трубкой, попыхивая которой, долго и пространно рассуждать о тех ремонтных работах, которые, по его мнению, нужно незамедлительно осуществить.

Ну а про дедушку и бабушку говорить нечего. Их интересовала только вкусная еда, тепло и собственная персона, остальных для них просто не существовало. Если бы так случилось, и все домочадцы куда-то исчезли из дома, Бу и Фифи заметили бы это только тогда, когда им не принесли поесть.

2

Луна боком тихонько прошмыгнула на кухню и прижалась к Аните:

– Анита, прости меня, прости, я не хотела тебя так подводить! Я просто терпеть не могу этого противного мальчишку. Он мне неприятен и от него дурно пахнет. Можно я буду относить завтрак тетушке с дядюшкой, только не Стефану. Те меня просто не замечают, а он постоянно дразнится – запричитала она.

–Надо было мне сразу сказать, и инцидента бы не было, – проворчала Анита, вытаскивая из духовки огромный противень с уткой, запеченной в яблоках.

– Утка? А что у нас сегодня, праздничный обед? —с ужасом в голосе спросила девочка.

– Да, не день, а сплошное наказание. Видишь ли, Стефан получил в школе диплом за отличное сочинение, и тетушка, лопаясь от гордости, закатывает пир в честь этого грандиозного события.

– А ничего то, что это сочинение за него написала я – хмыкнула Луна.

–Ну конечно ничего, все успешно забыли про это – фыркнула в ответ Анита и закатила глаза.

– Значит нам сегодня предстоит пройти очередное испытание, теперь я начинаю мечтать, чтобы этот день как можно быстрее закончился.

–И я того же мнения, только вечером нам с тобой еще предстоит выкрасить забор вокруг сада, такое наказание придумала тебе тетушка.

– Но мы же его только вот красили! – возмутилась девочка, вспомнив те мучительные три часа, которые они с сестрой провели под палящим солнцем, пытаясь тонкой кисточкой прокрасить все эти завитушки и финтифлюшки в кованном заборе.

– А ей уже разонравился цвет!.. Посмотри, но это же просто убожество! Кто выбирал эту краску? Этот цвет просто убил весь мой сад!!! – тоненьким голоском, очень удачно пародируя тетушку, с пафосом воскликнула Анита.

Луна тихонько хихикнула.

– Да уж, наша тетя очень оригинальна!

– И не говори. Постарайся до обеда не попадаться ей на глаза. Она на тебя еще очень зла.

– Хорошо, давай я тебе помогу.

И Луна, закатав рукава, схватила нож и начала чистить картошку.

Через пару часов обед на всю семью был готов. Луна на цыпочках прокралась в гостиную и убедившись в отсутствии тетушки, начала накрывать на стол.

Из буфета осторожно достала фарфоровые тарелки, которые следовало очень аккуратно расставить по периметру стола. Тетушка дорожила своей посудой. Была бы ее воля, она давно бы спрятала ее в глубокий сундук, который сунула подальше на чердак. Но, к ее глубокому огорчению, дедушка Бу и бабушка Фифи с их аристократическими манерами просто отказывались вкушать пищу из дешевой посуды. Так как они могли становится на редкость занудными, если не удовлетворялись их запросы, и изрядно попортить кровь окружающим, тетушка предпочитала не связываться с ними. С глубоким вздохом она выставляла посуду и в течение всего совместного обеда, как коршун, хищным взглядом следила за своим драгоценным сервизом. Благо совместные обеды в доме были редкость. Они организовывались только в честь какого-либо грандиозного события. Из-за дурного характера, домочадцы в основном принимали пищу у себя в комнатах, на радость Луне и Аните. Сегодня, к сожалению, как уже было сказано ранее, повод был. Отличную оценку, принесенную ее обожаемым сыночком из школы, тетушка не могла не отметить.

Любой обед в гостиной становился для девочек настоящим испытанием, как, впрочем, и для остального семейства. Мало того, что они были ответственными за всю трапезу, от самого начала до конца, несколько часов чистили, жарили, варили, резали, сервировали, так еще и после накрытия удостаивались чести обедать за общим столом. Уж поверьте, девочки бы лучше остались и вовсе без обеда, голодными, чем проходить через такие мучения. Во время всего обеда сидеть за столом полагалось неестественно прямо, слегла склонив голову. Стоило кому-нибудь хотя бы чуть – чуть согнуть спину, сразу же раздавался визгливый голос бабушки Фифи, требующий немедленно выпрямиться. Выполнить данное распоряжение было нелегко, особенно дядюшке Руперту, который из-за объемистого живота так и норовил откинуться на спинку стула. Сама же бабушка, обладающая царственной осанкой, приобретенной благодаря занятиям танцами в юности, не испытывала никаких неудобств.

По-прежнему худая, если не сказать высохшая, прямая как жердь, она не утратила привычек, приобретенных в годы, проведенные в богатом родительском доме. По ее требованию, к обеду следовало спускаться при полном параде. Сама она начинала собираться с самого утра, надевала старомодное платье, шляпу, с вытертым страусиным пером и немногочисленные украшения, оставшиеся ей от родителей. Затем заставляла Аниту или Луну делать ей прическу, укладывая жидкие волосы в пышные кудри. Из сундука доставались узкие туфли на небольшом каблучке, которые следовало бережно начистить и отполировать до блеска. В назначенный час, цокая каблуками бабушка величественно спускалась по лестнице, держа в одной руке веер, в другой трость. Она медленно шествовала в гостиную и торжественно усаживалась на стул. В такие моменты бабушка чувствовала себя по настоящему счастливой.

Остальным же надлежало обрядиться в костюмы, быть причесанными и очень аккуратными. Никаких домашних пижам, халатов или боже упаси бигуди на голове и тапочек, что никак не добавляло любви к совместным обедам у других членов семейства, особенно опять же у тетушки Мари. Мало ей было переживаний за свою драгоценную посуду, так еще из-за постоянно увеличивающихся объемов, ей было просто нечего надеть. С трудом втискивая свое пышное тело в платье, которое в прошлом году еще застегивалось, тетушка сидела за обедом, чувствуя себя как на пыточном стуле, краснела, избыточно потела и боялась вдохнуть побольше воздуха. При каждом неловком движении платье начинало угрожающе трещать, из-за чего тетушка еще сильнее краснела и к концу обеда была похожа на перезрелый помидор, который вот-вот лопнет.

Естественно, в таких условиях ни о какой обильной трапезе не могло быть и речи. Едва дыша, тетушка ела меньше птенчика, отщипывая по крохотному кусочку. Благодаря этому она удостаивалась скупой похвалы от бабушки Фифи, которая искренне считала, что порядочная, хорошо воспитанная девушка так и должна есть. Судя по тому, с какой жадностью ела она сама, как мы увидим далее, сама бабушка была не совсем хорошо воспитана.

Приборы, лежащие на столе, должны были использоваться в соответствии с предлагаемыми блюдами.

Рыбу следовало есть вилкой для рыбы, для закусок необходимо было использовать соответствующий нож. Если кто-нибудь из домашних пытался залезть ложкой в салат, то тут же получал по рукам длинной тростью, которую всегда носила с собой бабушка. К концу обеда пальцы Стефана становились красными, так как на свою беду мальчик никак не мог выучить, что и для чего предусмотрено. Была бы его воля, так он бы все съел одной ложкой, а ещё лучше руками. Тетушка Мари не могла защитить своего сыночка от бабушки, так как сама до одури боялась ее трости. Уж она то с детства знала, как, а главное, чем нужно пользоваться во время еды.

Дядюшке Руперту вменялось вести светскую беседу, что его, собственно, ни капли не тяготило. Уж что-то, а поговорить дядюшка очень любил. Пускаясь в пространные разговоры, дядюшка ощущал себя в своей стихии и мог часами пафосно разглагольствовать на ту или иную тему. Как правило все его беседы неизменно заканчивались жалобами на жизнь и свое никчемное существование.

Наконец стол был сервирован. Вся посуда расставлена в строгом соответствии с этикетом и требованиями аристократки Фифи. Салфетки красиво разложены, бокалы выстроены по линеечке, в центре стола красовалась аппетитная утка, от которой шел такой пряный аромат, что вечно голодная тетушка с сожалением и громким шумом сглотнула слюну. На гарнир шел молодой картофель, сваренный целиком и присыпанный зеленью и специями. Рядом стояли блюда с тарталетками с белыми грибами и сыром, разнообразные закуски и нарезанные овощи. Бабушка окинула строгим взглядом стол и не найдя к чему придраться, величественно кивнула, что послужило сигналом к началу трапезы.

Дядюшка медленно встал, с шумом прокашлялся и начал свою торжественную речь.

–Дорогой сын, наша надежда и опора! – при этих словах тетушка громко всхлипнула и утерла слезы уголком кружевного платочка.

– Сегодня ты опять порадовал нас. Молодец! Мы тобой очень гордимся. Этот тост за тебя! – дело в том, что дядюшка еще был очень голодным и поэтому, пока предельно кратким. Аппетитно пахнущая утка на время лишила его знаменитого дара красноречия, и он постарался как можно быстрее свернуть свою речь.

– А теперь давайте есть. Приятного аппетита! – закончил он.

Все с жадностью набросились на еду, каждый норовил ухватить себе кусочек пожирнее, да посочнее, только тетушка, из-за слишком тесного платья, да девочки из-за скромности и хорошего воспитания оставались в стороне от этого светопреставления.

Бабушка, напрочь забыв о манерах, тащила на свою тарелку сочную грудку, дядюшка уже откусил огромный кусок от ноги, Стефан запихал себе целое крылышко в рот. Энергично заработали челюсти. За столом воцарилась тишина, прерываемая лишь только вздохами, чавканьем и хрустом костей. Анита не успела нарезать несчастную утку на порции, как домашние уже обглодали последние косточки. Как только утка закончилась, все семейство переключилось на остальную еду, несколько мгновений и стол был практически пуст, словно саранча все смела на своем пути. Бабушка, увидев что еда закончилась, тут же вспомнила о своих манерах, выпрямила спину и достав веер, начала обмахиваться им, не забывая при этом пристально следить за окружающими. Насытившийся дедушка Бу, помня о том, что сидеть нужно прямо, пытался незаметно вздремнуть, ну насколько это возможно было сделать в такой напряженной позе.

Дядюшка, сыто рыгнув, с трудом выкатился из-за стола и упал в глубокое кресло перед камином. Тетя Мари, кое-как встав, уже не рискнула садиться, опасаясь за свое платье, поэтому просто облокотилась на стену у окна. Настало время светских бесед. Дядя Руперт, почистил свою трубку, откашлялся и завел свою извечную песнь о том, какой он замечательный и как бы все без него плохо жили.

По монотонный бубнеж, Луна задумалась и попыталась ножом для мяса отрезать себе кусочек тарталетки, за что незамедлительно получила по пальцам бабушкиной тростью.

– Ой! – мгновенно придя в себя, она одернула пальцы. Они горели, как в огне. Луна с трудом удерживалась, чтобы не подуть на них или не сунуть в стакан с холодной водой.

– Луна! Что это такое? Ты ведешь себя за столом, как какая-то простолюдинка – противно захихикал Стефан, тайком облизывая жирные пальцы. – Словно деревенщина, неумытая, необразованная, оборванная деревенщина.