Дом, где исполняются мечты

– Ладно, когда ты будешь? – смилостивился папаня.

– Часа через три, может, четыре! – обрадовалась дочурка.

– Хорошо. После кино сразу возвращайся!

Нажал «отбой», повернулся и в последнюю секунду удержал выражение удивления. Бабушка Анфиса Потаповна, оказывается, передвигалась в инвалидном кресле, снабженном движком. Странно, почему отец не упоминал, что она так больна.

– Добрый день, Анфиса Потаповна, – улыбнулся Игнат бабушке Инги с максимальным почтением.

– Здравствуйте, Игнат Дмитриевич, – поприветствовала она, подъехала на своем кресле к нему вплотную и протянула руку.

Что делать с этой рукой, Стрельцов не знал. Пожать? Они вроде не на консилиуме соратников. Поколебавшись, неявно, пару секунд, успев присмотреться к старушке, заценить «тяготение к манерам недобитого дворянства», как обозначила это Инга, – строгое платье с воротничком кружевным, макияж (!) на лице и прическа в стиле тридцатых годов, – наклонился и поцеловал ручку.

Тянуло щелкнуть каблуками, сделать кивок головой и присовокупить нечто типа «к услугам вашим!» или «разрешите представиться», на крайняк – «кушать подано!». Пожалуй, с лобзанием ручки он переборщил!

От неловкости спасла Инга, задав новоприбывшим будничный вопрос:

– Обедать будете?

– Хмрю-да! – высказался недовольно Степан Иванович, с явным намеком: «Давно пора!»

– А не я сериалы смотрю до упора! – возразила ему Инга, принимаясь накрывать стол по новой, после их с Игнатом чаепития.

– Хм-хрю! – развернулся к ней задиком кабанчик и дернул хвостиком.

«Вижу я, какие здесь у тебя сериалы!»

Стрельцов поймал себя на том, что переводит все эти «хрю» и телодвижения свиньи на человеческий язык. «Сбрендил от переживаний, верняк!» И поспешил отвлечься от этой мысли, обратившись к бабушке:

– Анфиса Потаповна, вы уж извините нас с дочерью, что мы так неожиданно заявились к вам со своей проблемой, – интеллигентствовал пардоном он.

– Проблема у вас, разумеется, непростая, но решаемая, – подъехав к своему месту за столом, отозвалась маркиза.

– Я наивно предполагал, что Мария рассказывать всем о своем состоянии не станет, – вздохнул Игнат.

– Девочка правильно сделала, что прямо обо всем сказала, – поддержала Машку Фенечка, – чем больше правды, тем меньше домыслов, сплетен, разговоров.

– М-да! – удручился Стрельцов. – Еще предстоят сплетни-разговоры.

– Да бросьте вы, Игнат, печалиться! – лихо предложила Анфиса Потаповна, с задором эдаким. – В каждой семье свои проблемы. У нас самих в избушке такие погремушки, что чужие фигней кажутся!

Стрельцов уставился на нее несколько потрясенно! Ничего себе маркиза! В дружбе со сленгом, может, она еще и на компе вовсю рубится?

– Хрю! – весомо поддержал высказывание Степан Иванович.

– И потом, – усмехнулась Анфиса Потаповна, – вы, наверное, забыли, что теперь вы с Ингой сводные брат и сестра. Ваш папенька считается ее отчимом, а Ангелина вашей мачехой. Какие-никакие, а все-таки родственники.

Инга с Игнатом удивленно переглянулись, осмысливая сей факт. Они как-то раньше об этом не задумывались. А ведь действительно, сводные брат и сестра!

Вот чего Стрельцов меньше всего хотел, так это быть ее братом!

Она вызывала в нем со-о-овсем иные, далеко не братские чувства!

«О как! – подивился данному открытию он. – Оказывается, вот таким образом, Игнат Дмитриевич?»

До последнего момента Стрельцов не отдавал себе отчета, насколько Инга его… как бы это сказать?.. торкнула, что ли, взбудоражила! Вчера он ее даже и не рассмотрел толком, не до того было, а первое впечатление в тусклом свете у дверей сложилось туманно-неопределенное. Маленькая, ему макушкой до плеча. Плотненькая, нет, не то чтобы вся плотненькая, в конкретных местах: грудь-попка-бедра – словом, там, где надо, остальное все тоненькое, небольшое, аккуратненькое такое. Темные длинные волосы, челка непокорная и от этого почему-то сексуальная.

А спроси его: какого цвета ее глаза? Тянет ответить: хорошего.

Ну разумеется, как нормальный мужик, он присматривался к ней сегодня повнимательней, но не так чтобы с осознанием конкретной целевой направленности, да и разговор у них происходил напряженный и уж слишком для него непростой.

А поди ж ты! Что-то там узрел, заприметил, будоражащее мужские инстинкты и гормоны, и братом становиться ни за что не желает! Природа, мать наша!

Инга наклонилась, расставляя что-то на столе, оказавшись совсем близко от Стрельцова, и он засмотрелся на нее. Оказалось, что у нее очень белая кожа, и забавные, миленькие, еле заметные веснушечки на переносице, и светло-карие глаза со смешинками скачущими, и тонкий маленький носик, и просто умопомрачительные, чуть припухшие губки, и маленькие беззащитные ушки, и запах завораживающий, и…

Стрельцов отвернулся и выругался про себя, скорее от недоуменного потрясения собственной реакцией на нее. Вот именно: «И!» Твою мать!

Он поднялся со своего места. Торопливо, надо признать, поднялся, но не теряя статности вожака стаи.

– Пойду прогуляюсь, – пояснил Стрельцов. – Маша сказала, что они в кино с Федором собрались и только часа через четыре вернутся. Воспользуюсь случаем побродить по Москве.

Достойная, красивая речь суть побег от самого себя, взбудораженного и очень, очень недовольного примитивной реакцией на женщину. А что ему радоваться?! Вот стопудово все эти «и» однозначные и желания не замедлившие ну никуда ему сейчас, никаким боком!

– Конечно, Игнат Дмитриевич, – одобрила данный порыв Фенечка с некоторой потаенной, всепонимающей хитринкой. – Прогулка на свежем воздухе – это очень полезное занятие.

– Спасибо огромное за обед, Инга, – выдержал принятый политес Стрельцов. – Было очень вкусно!

– Да пожалуйста! – удивленная его спешным расшаркиванием, ответила она.

Игнат кивнул уже на ходу и вышел из кухни.

– Он что, сбежал? – недоуменно спросила Инга у бабушки.

– Ретировался, – усмехнулась маркиза, – перспективка быть нашим родственником Игната Дмитриевича, видимо, пуганула.

– Я бы тоже испугалась, – заверила Инга, – отставные дворянки язвят, свиньи высказываются, дочь беременная сбежала с очередным хахалем, а отца окрутила актриса пыльного театра!

– Ну, не все так мрачно, Ингуша! – хохотнула бабушка. – Зато ты у нас светлое и единственно разумное пятно в палитре.

Рубашку Стрельцов себе купил. Подумал – и купил еще одну. Понравилась, и так, на всякий случай. Какой? Туманно.

Дом, в котором жила Инга с семьей – сестра! надо же, сводная! – находился в центре исторической части Москвы. Вернее, в той части, которая еще чудом сохранилась от исторической, стремительно превращаясь в модерновую.

Стрельцов с удовольствием, не спеша, прошелся, заглянул в пару бутиков, где и подобрал себе рубашки, посидел в кафе, выпив хорошего кофе с каким-то навороченным сверх меры десертом. Добрел до следующего кафе, в которое зашел скорее с целью отогреться от пробравшего морозца, чем по гастрономической надобности.

Неспешность прогулки, без конкретного направления и цели, успокаивала, помогая немного разобраться в сумбуре мыслей-ощущений.

Москву Игнат любил.