Сердце просит счастья

Сегодня у них прямо как на фронте, усмехнулся он про себя.

– Горлов звонил, сказал, что снова стопорнулись! – с большим сочувствием прокричала Дина Наумовна в ответ.

Ну, вот и «поехал» он в столицу называется – ругнулся Барташов про себя.

В Москву они с водителем на служебной машине выехали только после четырех дня. Трассу пролетели без проблем и «пособирали» все вечерние пробки в центре столицы.

Сначала заехали домой, где Андрей взял все перечисленные медиком документы, потом кое-как наскоро собрал вещи, сверяясь со списком, сунув в пакет мамино нижнее белье, полотенце, умывальные принадлежности и даже какие-то кремы. Банного халата не было, поскольку дома халатов мама принципиально не носила, и Андрей поставил себе в смартфоне голосовую отметку, что надо бы не забыть купить этот предмет гардероба для больницы.

Ну, вроде все, если что и забыл, то потом разберется.

Маму прооперировали, перевезли в реанимационный блок, и она уже пришла в себя после наркоза, но пока плохо понимала, где находится, но Андрея к ней категорически не пустили. Уставший доктор, который проводил операцию, подробно объяснил Барташову, что произошло с Ларисой Максимовной, и как прошла сама операция, и что конкретно они сделали, дал неплохой прогноз.

– Как же так, доктор? – задал Андрей не дававший ему все это время покоя вопрос. – Она же очень здоровая женщина. Стройная, зарядку по утрам делает, гуляет много, питается правильно уже много лет: ни жареного, ни маринованного, ни соленого, алкоголь вообще не пьет. И вдруг такое с почками?

– У нее всю жизнь была врожденная патология и деформация почки, о которой она не знала и не подозревала. А с годами из-за этой патологии росло и воспаление, и скопление камней, – и философски напомнил: – Никто ни от чего не застрахован в жизни. И у очень здоровых людей случаются страшные болезни.

После больницы Барташов поехал… к Ие Константиновне. Позвонил, расспросил строго, вызывала ли она врача и что тот назначил. Потом заехал в аптеку и в магазин.

В квартиру она его не пустила, говорила из-за дверей:

– Андрей Алексеевич, спасибо вам огромное за заботу! Что бы я без вас делала! – чуть не плакала женщина. – Только я дверь открывать не буду, у меня вирус, не дай бог вы заразитесь, а потом и Петенька. Вы оставьте пакеты у дверей и идите, а я заберу.

«Так, – сказал себе Андрей, плюхнувшись на заднее сиденье машины, – вот теперь точно пора за Петькой». И он назвал водителю адрес.

– А не поздно, Андрей Алексеевич? – посмотрел тот с сомнением на него в зеркало заднего вида.

– А сколько у нас времени? – спросил Барташов с озабоченным видом.

– Так начало двенадцатого.

– М-м-да, – протянул он задумчиво, – припозднились мы как-то. – И распорядился: – Поехали. Петюшу все равно надо забирать.

Он откинул голову на подголовник спинки, прикрыл глаза и потер ладонью лицо. Устал. Как-то незаметно сильно устал и вымотался сегодня, держался, держался, пока дела делал и решения принимал, а тут вдруг отпустил себя. Надо потерпеть еще немного, мобилизовать силы и потерпеть. Немного осталось.

Барташов смотрел за стекло рассеянным взглядом и думал: что это может быть за женщина, которая обладает таким голосом? Да еще с таким именем.

Молодая, это точно, но роскошная, без сомнения.

Такая… статная, фигуристая – талия, бедра и наверняка с классным бюстом. Ну, а как еще при таком-то бархатном грудном тембре?

Разумеется, хороший бюст присутствует. Упругая троечка, не меньше.

Красивая обязательно, ну, пусть даже не красивая, но интересная, уникальная и цену себе знает, наверняка. И умная. Вон как она, практически сразу, с первых же произнесенных слов, его успокоила этим своим колдовским голосом, как убаюкала, словно уверила, что все в полном порядке и все уже уладилось.

Так Барташов, мысленно посмеиваясь над самим собой, нарисовал в воображении некий образ этой загадочной девушки, и эти фантазии даже умудрились как-то пробиться через тупую усталость, вызывая мужской интерес.

А почему нет? Он в данный момент свободен, и женщины у него давно не было. Когда они там с Катей расстались? Он посчитал – месяц уже!

Ну, ничего себе! А он как-то упустил тот момент, что целый месяц.

Барташов немного хорохорился и слегка нервничал, когда позвонил в дверь незнакомки с фантастическим именем Мира… а когда она открыла, как-то сразу расстроился, словно обманулся в своих ожиданиях.

А он и обманулся.

И от чувства досады на самого себя за все эти глупые фантазии, которые зачем-то насочинял, от разочарования, он стоял и рассматривал ее самым неприкрытым образом.

Не красивая. Ни разу!

Никакой изысканности и уж тем более роскоши и шика, которые он так ждал…

А тут! Пигалица какая-то! Невысокая, наверное, и до метра шестидесяти недотягивает, худая, мальчишеская фигура. Какой там бюст! Нет, грудь у нее все же присутствует, но небольшая, правда, угадывалась ее прекрасная форма. Но размер явно подвел.

Вообще-то не уродина, бесспорно очаровательная, типаж вечной девочки, жизненное амплуа – эдакий очаровательный, в чем-то беспомощный, трогательный ребенок.

Абсолютно не его типаж. Вот совершенно. Ни разу! Девушки, усиленно косящие под незрелых малолеток, мелкие и субтильные до истощения, никогда не интересовали Бартошова.

А у этой личико сердечком в обрамлении русых, кучерявых локонов стильной стрижки до плеч с такими прядками разной длины. Острый подбородочек, по-детски припухлые губки, маленький носик и большие, выразительные, темно-синие глаза, внешними уголками опущенные вниз, как у трагических актрис немого кино прошлого столетия.

Вообще зашибись! Детский сад какой-то. Впрочем… Ого!

Барташов чуть не покраснел, столкнувшись с ее прямым ироничным взглядом, никак не монтирующимся со всем этим ее беззащитно-детским, трогательным обликом, и только тогда осознал, что уже достаточно долго и беззастенчиво ее рассматривает, а девушка сразу же поняла все его мысли и это его почти неприкрытое разочарование ее внешностью.

Вот все поняла и едва заметно улыбалась.

А ведь ее глаза похожи на Петькины, вдруг удивился Андрей!

Ну, точно. Надо же!

И эта схожесть ее глаз с глазами его сына примирила его и с ней, и с глупейшей ситуацией, в которую он сам себя невольно загнал, и со всеми его несбывшимися ожиданиями.

– Проходите, Андрей Алексеевич, – пригласила девушка, давая ему дорогу, и предупредила: – Петенька уже спит. Но, думаю, вы об этом догадались.

– Вы как-то совсем иначе звучали по телефону, – будто даже упрекнул он ее, проходя в прихожую.

– Это моя работа, – улыбнулась девушка, закрывая за ним дверь.

– Вы психолог МЧС или успокаиваете буйных больных в неврологической клинике? – не очень удачно, от досады на самого себя, пошутил Барташов.

– Нет, – продолжала улыбаться девушка. – Я актриса театра кукол. А голос – это мой инструмент. – И пригласила еще раз: – Проходите. Вы, наверное, хотите проверить, как там Петя?

– А как Петя? – посмотрел он на нее.

– Конечно, сильно испугался, когда с бабушкой случилась беда и ее увезли, а он остался один. Но вроде мне удалось его отвлечь и успокоить, по крайней мере после того, как поспал днем, он не выглядел испуганным и вел себя, как обычные дети.

Она возилась на кухне, когда услышала, как Петенька, проснувшись, позвал бабушку, и побежала в спальню, чтобы малыш не успел испугаться, спросонок не сообразив, где находится.

– Привет! – радостно улыбалась она ему.