Мадера, кусочек сыра и грейпфрут. Женский роман

Долгожданное лето, лето надежд и встреч, не успев порадовать реальностью, промелькнуло мимо шелестом пожухлых листьев, пылью проезжих дорог и фееричным напоследок звездопадом. Ночное августовское небо в красках светящегося серпантина падающих звёзд. Повсюду вспышки неоновой дорожкой сгорающих в атмосфере метеоритов. Не старайся загадывать! Не успеешь собрать всех желаний. Задумавшись, Нелли тут же прогнала крик души: «Влюбляться в очередной раз? Да не дождетесь?!». Даже если и найдется порядочный, (так она представляла себе мужчину в очках и в элегантном костюме), бросаться на шею не будет, а вначале присмотрится к его привычкам: «Не дай бог. Пьющий!».

Она была замужем за работой, и изменять ей не собиралась. Прикипев к фолиантам, всей душой трепетно внимала историческим романам Еврипида, трагедиям, англосакским новеллам и эссе разного рода, занося пунктуально очередной шедевр в инвентарь. Легкий сарафан да шлепки на босу ногу. Вот и весь атрибут рабочей одежды летом. Утром завтрак на скорую руку, небрежный макияж и торопливая походка. Успеть бы до жары.

Привычный маршрут: мимо опустевшей школы (время летних каникул) вдоль снующих машин, пробкой застывших на перекрестке, по тенистой аллее, ведущей прямо в центр города, мимо вальяжно шествующих отдыхающих, стремящихся на пляж, мимо украшенных ажурными козырьками скамеек, заканчивался у стен городской библиотеки. Нелли ласточкой вспархивала на верхний порожек ступенек и тут же пропадала в проеме прохладного помещения, погружаясь в мир особенной тишины и благополучия, но кое-где нарушался отголосками вековых революций и бурь. Тусклое помещение библиотеки из-за закрытых штор на окнах к обеду прогревалось, навевая на сон. Уютно пристроившись на мягком стуле, поджав ногу и прикрыв глаза, Нелли чутко засыпала, держа книгу перед собой. Со стороны могло показаться, что девушка увлеченно читает, забыв обо всём на свете. В это время посетителей один, два и обчелся. Те сразу проходили в читальный зал, переждать полуденную жару за просмотром подшивки местных газет.

О майоре Нелли не забывала. И всякий раз, когда в руки попадалась книга о войне, она думала о предложении сходить в галерею на Дали предстоящей осенью. Вечером майор был на связи.

«Чего я боюсь?». Нелли набрала текст, и письмо ушло по назначению:

– Привет! Скоро сентябрь!

– Значит, будем собираться в школу, – ответил майор. То ли в шутку, то ли он просто забыл про обещание.

– «Сентябрь праздник, который всегда с тобой. Сентябрь сладок, как папиросный дым. Будь один, если хочешь быть молодым», – процитировал он Бориса Гребенщикова.– Нелли, вы меня заставляете вспоминать школьную юность.

– Думаю, вы сами этого хотите, майор.– Его всегда было трудно понять. – Я всё ищу царапинки гвоздём на стенах моего подъезда. Шедевры, то бишь. А их всё нет! Не знаете, почему?

– С гвоздями в стране напряжёнка, наверное.

– Шучу. Мне ваши стихи запомнились. Признаюсь, не встречала летчиков, поэтов.

– Бессмертного «Маленького принца» написал лётчик. Наверное, он и стихи писал. Неплохие.

– Для меня люди, рифмующие строки, уже талантливы! Скажу по секрету, мне такой талант не дан. И петь не могу. Медведь на ухо наступил.

– Передаю привет медведю! А вообще замечено: в ванной, да ещё и после стаканчика мадеры с долькой грейпфрута, поют все. Абсолютно! Под ритм падающей струи ноты попадают сразу в такт, и я, воодушевленный удачей, мычу через нос мягкие трезвучия, сливаясь с природой радости и гармонии.

Александр не зря написал про мадеру, обогащенного вкусами карамели, сухофруктов, жареных орехов, любимого его напитка. Ему показалось, что это…

– А еще помню, что вы меня приглашали на выставку Дали. Не передумали?

Читал он Нелли строки. Эксцентричная особа: её выражения, манера письма, юмор. И одна маленькая странность: она очень хорошо понимала его. Воспоминания о прошлом не давали покоя.

«Командировка… пивной паб, то ли удаль, то ли скука, когда хватаешь за руки проходящих баб, неся всякую чушь. И тебе всё равно, как она выглядит. Лишь бы женщина! Ведь ты пьян и удачлив».

– Опаздываю на обязательную встречу.– Александр сухо прервал разговор.– Оставлю с вами своего лилового помощника африканца. Не бойтесь его. Он милый и по-русски ни дум-дум. Побеседуйте пока. Я скоро.

И он удалился.

Вечером Нелли смотрела на фото негра и на мигающий зелёный огонёк майора и думала, как бы остроумнее ответить.

– Вы не боитесь, что помощник окажется лучше вас? – с насмешкой написала она.

– Лучше меня?! Он обычно рифмует любовь с морковью. Да и то на своём африканском языке. Правда, в одном он действительно хорош. Чертяка. Быстро приносит из рюмочной мадеру и сдачу отдаёт всю до копейки.

– По ходу Дали мне не увидеть, а так хорошо начиналось.

– Сальвадор хорош и без нашего с вами, нежнейшая Нелли, просмотра. Помощник отправлен на каникулы. Как лев Бонифаций. Мы сейчас одни с вами. Даже шторы опущены.

– И что вы мне предлагаете? Я боюсь темноты.

– Выбор достаточно широк. У меня на столе стоит коричневая эбонитовая лампа. Такие лампы сейчас в каждом историческом фильме про сталинские времена снимают. Хотите, Нелли, посвечу вам в ваше нежное личико? Двух зайцев убьём. И правду скажете, и темнота будет нестрашна.

Да, ей предлагалось нечто большее, чем просто переписка, но она была не готова. И Нелли вышла из сети.

Часть 6

Майор проснулся в хорошем настроении. Встал, умылся почти теплой водой из-под крана, побрился и, мурлыкая под нос «Мы сажаем алюминиевые огурцы» проследовал на кухню готовить себе завтрак. Открыв холодильник, он достал спрятанную под пакетом молока охлаждённую чекушку водки и, поставив осторожно на стол, задумался:

– А в чем же смысл этой песни? Не могли бы вы мне ответить, Александр?

– Ну, знаете, вот так сразу и не ответить. Мне нужно подумать вначале.

Он налил себе рюмку водки и залпом выпил.

– Фраза «алюминиевые огурцы» была придумана Виктором Цоем, когда он с сокурсниками собирал огурцы в колхозе. Во время дождя. В тот момент они были серого цвета из-за грязи.

Он давно знал этот ответ и подыграл сам себе, закусывая селедочкой на сливочном масле с горчицей поверх ломтика ржаного хлеба. Украшенного долькой лимона. Жена уехала к теще загород на выходные и обещала задержаться там еще на пару дней.

– Я свободен! – Распирала его воодушевленная душа, охлаждённая водка и хорошая закуска. Он чувствовал себя молодым, счастливым и успешным. Весь интернет ждал его появления.

Первой собеседницей, откликнувшаяся на призыв самца, как ни странно, была Грымза. Непонятная связь долгих отношений не могла быть незамеченной среди знакомых майора, да и самой Нелли. Грымза была «голубых кровей». Получив статус военной жены, она пользовалась своим непререкаемым авторитетом на Александра.

«Александр и Людмила», – называли их перекликающуюся переписку за полночь общие знакомые. Намекая на сходство со знаменитой сказкой А.С.Пушкина. А за спиной «вешали собак», завидуя смелости его и позволительности. А по-другому то и не назвать – флирт с чужой женщиной на глазах у всей родни. Все выставленные фоты майора пестрели комментариями Грымзы, как эссе небольшого объёма и свободной композиции, подразумевающее впечатления и соображения автора по конкретному поводу или предмету.

– Нам бы лишь присесть за комп, так тему сразу найдем, – парировала иной раз Грымза «настойчивым» друзьям.

Её усталость от повседневных мероприятий по работе, одиночество по вечерам и беспричинный алкоголь – всё придавало возраста невысокой, спортивного сложения женщине. Имея о себе мнение «остра на язык», она не могла найти пары. Никто не рисковал подставляться под каблук неуживчивого характера. Но Александр, со своим непонятным упорством и учтивым обращением ко всему женскому полу ей нравился:

– Сдала сегодня кровь, а в поликлинике то ли акция, то ли «освоение средств». Но было объявлено: вот чтобы одной иглой решить все наши проблемы, то сдавайте кровь тут же ещё и на ВИЧ. Анализы забирать самостоятельно. На шестом этаже, в кабинете… у психолога.

С юмором у майора было отлично, и его улыбающийся смайлик ушёл первым ответом:

– Недорабатывают! Я бы ещё клиентам одной иглой и лоб обкалывал токсинами ботулизма, и губы подкачивал по контуру силиконом. И прививку БЦЖ, у кого больше двадцати лет прошло. Вот тогда полная экономия игл была бы. А насчёт шестого этажа: прям полгода назад был со мной случай. Сдавал донором кровушку. Все манипуляции от регистрации психолога, терапевта, печенек с чаем и кассы, где мне против моего желания выдали триста рублей, были на втором этаже. А кровь забирали на третьем. И вела наверх крутая винтовая лестница. Назад таким же образом. И заботливый взгляд медсестры в спину.

– Что же Вы, Александр, всё зациклены на шестом этаже? Здесь ключевое (твоё любимое) слово: у психолога.

– Я, видимо, не смог сути донести. («Твоё любимое» Александр выхватил из-под текста и его понесло). Пока они из меня кровушку сосали, так и в глаза смотрели, и лоб платочком пытались вытереть, и бледность нездоровую искали на челе, и спрашивали беспрестанно, не кружится ли голова, нет ли слабости в членах, шума в ушах или мушек перед глазами. А как запечатали пакет с кровью и выдернули иглу, так и интерес пропал. Моментально! Дверь вон там. До свидания. А лестница, как я уже говорил, крутая и винтовая. Даже для подъёма с полной кровеносной системой. А не то что бы ополовиненной системой.

Майор завёлся по полной программе, но грымза уже прощалась:

– Пошла я красить забор зелёной краской от ворот и до обеда. (Шутки ее понимались не всегда).

– Салют, дурища моя любимая! – Майор, увидев в сети мигающий огонёк, тут же переключился на Нелли. Он не спешил напоминать о себе, присматриваясь, и вот теперь без лишних свидетелей и ненужных вопросов ринулся в бой. Майор был женат. Внешне в их семейных отношениях всё было хорошо и пристойно. Но погасла искра, исчезнув где-то в будничности. Всё остыло, и разгоралась только иногда, на короткое время, без былого неистовства, без той мистической стихийной чертовщины, к которой была так предрасположена взбалмошная натура Александра. Наверно, всё дело было в доступности, на расстоянии вытянутой руки. Не надо было прилагать никаких усилий, чтобы достичь желаемого. Река чувств текла медленно, не нарушая обычного русла, постепенно мелела и уходила в затон. И когда в его жизни появилась яркая и непредсказуемая Нелли, Багров потерял голову. Его видение женщин «за…»: умело вести не только светские беседы, но «и…» было абсолютным.

– Ну, похвастайся уже, что умеешь…

– В ладошки умею играть. Так весело: раз, два, три, четыре.– Нелли не нужно было объяснять, что от нее хотят.