Чудная деревня. Пятая часть. Тамбовский изгнанник

Первая зима была очень нелегкой для Никиты, он понимал, что нежить будет пакостить и через Мефодия, оповестил всех, что бы запаслись дровами, в морозы обязательно, Ледяной старик со своими помощниками попытается запугать, а то и убить, привык он здесь хозяйничать. Сколько людей живет, он по-прежнему еще не знал, и знакомится пока не хотел, хоть и понимал нужно. Ледяной старик не нежить, а сущность, его знаками, да рисованным кругом не остановишь, и как в воду Никита глядел, в морозы в этом месте стало особенно жутко. Люди сидели по домам, только днем выбегая за дровами про запас, да набрать снега на растопку для еды. Никита даже не пытался ходить к реке, боялся, что слуги Ледяного старика, снежные вихри, будут шалить и могут скинуть его на лед, не дадут прорубить прорубь, а уже если и прорубит, то могут и утопить, для них такие поступки забава. Поэтому он как все, днем выскакивал на улицу, набирал в ведра снега, таскал приготовленные дрова с улицы в дом, пусть лучше дома сохнут, чем остаться с сырыми или промороженными дровами в такой мороз. А Ледяной старик злился, стучал в окна по ночам, у многих даже стекла от мороза потрескались, а кто- то даже говорил, что видел белое злое лицо, подглядывающее в затянутые инеем окна. А уж буранчики то, как шалили, и днем и ночью пели голоса вокруг домов, звали на улицу людей, пели и женскими голосами, и детскими. После Нового года в самые страшные морозы Никита слег с высокой температурой, организм не выдержал тяжелых физических нагрузок, а еще и плохое питание, отсутствие необходимых ему лекарств, в общем все было плохо. Вот так просто он однажды проснулся и понял, что скоро умрет, сил доползти до печи и подбросить дров, не было, все перед глазами плыло, он попытался хотя бы сесть, но не смог. Бессильно упал в кровать, понимая, что скоро дом промерзнет и все ему каюк, помочь некому, с этой же мыслью он и потерял сознание. Очнувшись Никита, даже не понял где он находится, в доме жарко, Домовой хлопочет у печки, чайник кипит, свистит, он прислушался, вроде как что-то льется.

Через пару минут к нему подошел Домовой с горячей кружкой,– Ты это пей, тебе поможет, это мое лекарство, не отрава.

Никита обалдел слегка, с Домовым у него как-то сильно отношения так и не сложились и такой заботы он не ждал. Тем более знал, что Домовые многое умеют и знают, но с людьми делиться знаниями и умениями не торопятся, а помогают обычно только тем хозяевам, с которыми крепко дружат, а это редкость.

– Чего это ты решил мне помочь то,– хрипло просипел Никита.

– Да приглядываюсь я к тебе, с той поры как ты здесь появился и думаю, что не все слухи о тебе правда, да и нужен ты здесь, без тебя это село пропадет, и люди эти,– тихо прошелестел Домовой.

Он тоже все время подчеркивал своим поведением что Никита ему никто.

– А, тебе то, что с тех людей,– полюбопытствовал Никита, прихлебывая отвар.

– Так нет людей, и мы погибнем, мы ж с вами – то, сколько вместе живем, а вы нас чаще то на смерть бросаете, а нам жить тоже охота,– снова прошелестел Домовой. – Лучше уж с тобой, чем…

– Это – то да,– согласился Никита,– а у меня и правда, не все, так как говорят, но я сам во всем виноват и надеюсь, что смогу искупить свои грехи.

– Бывает,– согласился Домовой,– видно не зря тебя сюда потянуло, возможно, здесь твоя судьба изменится, всякое значит бывает.

Дядька Мефодий потеряв Никиту из виду, через несколько дней прибежал к нему спозаранку с продуктами.

– Живой, – первым делом вскричал он от порога, только Никита отпер ему дверь.

От снадобья Домового Никита стал поправляться, но был еще слаб и старался не выходить из дома пока не выздоровеет.

– Да тебя, сколько уже никто не видит, но дым от печи идет, и я так и подумал, что ты заболел, вот прибежал навестить, да принес тебе кой чего из еды,– затарахтел дядька Мефодий. – Хоть и не деликатесы какие заморские, а все ж и не для всех еда.

Никита тоже обалдел от банок с консервированными ананасами, хорошей белорусской сгущенки, сыра, копченой колбасы.

Мефодий теперь частенько подкидывал Никите продукты, в этом селе жили белорусы, уж незнамо каким ветром принесло их в Сибирь, дядька Мефодий и не помнил уже, он то здесь и родился уже, но приметы знал, и про людей которые с нечистью борются и видят ее, знал тоже. И по-своему пытался удержать здесь Никиту, что бы ему здесь жилось хорошо, боялся что тот просто исчезнет, как и не было, или же помрет, разница для жителей села небольшая. А им то без охотника в таком мраке не выжить.

Вот и рассказывал теперь торопливо Никите,– последние лет пять, а то и шесть у нас тут совсем худо стало. – Когда-то мои родители еще молодые говорили, что село не уму построили, наплевали на приметы, и будет, когда, ни будь, здесь плохо. – А, мне здесь жить нравится, прикипел я к этому месту, я ведь не один когда-то остался, да и жил здесь со своей старухой, а вот теперь один доживаю, да за вами неразумными приглядываю. – Народ, здесь конечно битый озлобленный на всех собрался, а вот здесь прижились, и идти всем им некуда. – Я то что старый уже, помру и никто не заметит, а вот хочется, что бы, и они как люди пожили. – Да и ты ведь совсем молодой еще, может сможешь это место изменить.

Никита улыбался словам старика, догадывался, что тот многое скрывает, и теперь слушая его торопливый рассказ, понимал, что его основные неприятности еще впереди.

– Здесь ты утихомирил бесовство покуда, но дом еще этот плохой проблем то добавит,– продолжал рассказ дядька Мефодий. – Еще мои родители говорили, что изначально дом на плохом месте построили, там какое-то капище было, так то вроде высокое сухое, а там и до этого место страшноватое было, даже когда село уже построили, там был огромный пустырь.

– А, кто там повесился то, и по какой причине,– поинтересовался Никита, собирая на стол.

– Парень молодой, Иваном вроде звали, я то тогда совсем малым был, а потом уже и спросить не у кого было. – Помню, что про него слышал, и я то эту историю со слов сельчан знаю, какой-то он упертый был, идейный вроде, комсомолец, одним словом. – Говорили, что даже он кому-то доказать хотел, что мол басни это и суеверия, что место плохое и назло всем стал дом строить. – Сам строил, и вроде как стало за ним странное что-то водиться, даже родители его уговаривали бросить затею эту с домом, но нет. – Он жениться собирался, и дом то на большую семью строил, а уж стройку заканчивал, люди уже тогда от него шарахаться стали, он и так – то грубый был, резкий такой, а тут замкнулся совсем, стал злой и как сыч на всех смотрел и не с кем не общался, на соседей чуть ли не рычал и кидался, чтобы они к его забору даже не подходили. – Все наблюдал за ними и дом охранял, казалось ему, что его разграбить хотят, свихнулся, одним словом. – Чего в пустом доме грабить то. – А тут и невеста его бросила, сбежала из села, и пропала, никому ничего не сообщив, как и не было ее, даже родным никакой записки не оставила.

У Никиты заломило в висках, как бы невеста этого Ивана, не оказалась замурованной в этом подвале. Если Иван попал под действия капища, запросто мог невестушку строптивую в жертву принести, и тем освятить дом во зло. Такие случаи были довольно часто, и смутную догадку Никиты нужно будет проверить обязательно.

А дядька Мефодий продолжал,– То, что Иван то повесился, тоже сразу не заметили, к тому времени, он прям дикой стал, дома сидел не с кем не общался. – И он дома в петле пару недель провисел, хорошо хоть холодно было, и говорят, что он хоть и вонял, но целый был еще. – Родители его дом заколотили и даже продавать не стали, так вот и стоял, а потом уже, когда столько то лет прошло стали все удивляться, стоит дом без хозяина, а не ветшает. – И ходить возле него тошно, даже малышня туда не лазала боялись.

– А, дети не пропадали в селе,– поинтересовался Никита.

– Так просто нет, были и несчастные случаи, и утопленники, а в этом доме нет, я, во всяком случае, не припомню.

– Это хорошо,– пробурчал Никита, разливая чай, и выставив на стол чугунок с распаренной картошкой.

Рыбные консервы он уже к картошке открыл, хлеб, сало нарезал, достал только водку и налил по рюмочкам. Дядька Мефодий одобрительно крякнул, выпил, закусил и продолжил рассказ.

– В лес мы уже несколько лет не ходим, там тоже проблемно, да и люди стали часто пропадать, и наших селян в прошлом году двое не вернулись. – Раньше – то шишки кедровые собирали, грибы, да бруснику с клюквой, а теперь все, боимся.

– А, чего конкретно – то боитесь в лесу и где самые плохие места,– уточнил Никита.

– Так за селом болота, небольшие, но ягода там хороша всегда,– говорил дядька Мефодий, нежно поглядывая на бутылку с водкой. – Там туристы дикие, в прошлом году в составе аж пятерых людей пропали, а один выбежать успел,– только совсем он с ума то сошел, но сначала – то говорил, что к ним с болот девушки вышли красивые, голые, а потом в чудовищ оборотились, и стали всех зубами рвать. – А он, ну тот, который выжил, приотстал, ногу натер, да как все это увидел, убег, хотя говорит, за ним и гнались.

Никита поморщился и налил еще водки,– а вы – то ходили их искать?

– Нет,– сразу же резко ответил дядька Мефодий,– там девок голых и раньше видели, а последнее время кто туда уходит, то уже не возвращается. – А уж дальше болот кто шалит, мы не знаем, охотники одно время зимой туда ездили, да что там показалось, про глаза, горящие говорили, да вой, но не волчий, а такой совсем жуткий. – Они то на снегоходах и с ружьями и то одного из своих потеряли,– сказали, шел и исчез, вот есть следы, дальше нет, и нет крови, ничего.

– М – да,– Никита налил еще по рюмочке,– чем дальше в лес, тем страшнее.

– А, то,– оживился Мефодий,– ты главное не болей, тебя ведь к нам судьба послала. – Слышал я про таких как ты, охотников, но никогда не видел. – Люди здесь в селе собрались неплохие, просто к жизни не приспособленные, вроде посмотришь на каждого, ведь неплохой человек и жил вроде хорошо, а вот сюда попали все, да сжились. – Нет среди нас отморозков, тюремных, просто все люди с тяжелыми судьбами,– заключил Мефодий,– а ты наша защита теперь.

Уже после ухода старика Никита задумался,– ясно, что в лесу и мавки свободно живут, а девки голые,– кикиморы, они любят сначала мороком красоты заманить, а затем уже истинное лицо показывают, только вот с ними воевать тяжело. – Справится ли он, ну а с другой стороны старик прав, помочь местным некому, а для него это долг, как ни крути. – И уж лучше от клыков кикиморы погибнуть в бою, чем ему снова кто – то будет вспоминать старое. – Но до весны еще дожить надо, а пока время есть, нужно готовиться, инвентарь для походов в лес приготовить, разобрать остатки трав и зелий, оружие то же приготовить. – Ну как оружие, ножи надо будет ядом промазать, теперь то он понимал, с чем ему столкнуться придется. – Да еще наделать путы специальные, так и порошок, обязательно, трав должно хватить, что бы в случае можно было нежить притормозить, хоть, ненадолго.

Вот так и разговаривая с собой, Никита готовил инвентарь и отлеживался, на морозы дров он набрал, и пока дни короткие спокойно наберется сил для тяжелой работы весной. Беспокоило его и другое, те мысли он гнал от себя еще лежа в больнице в Тамбове, понял тогда еще, что его раны не совсем обычны. Он видел во что превратился Череп и его дружки и был уверен, что и его тоже Череп собирался обратить в упыря. Боялся что заражен тьмой, и хоть гнал такие мысли понимал, что прав и даже где-то не понимал почему еще жив. Он старался выгнать из себя тьму постом и молитвами, не хотел умирать не очистив душу и знал, что боли – это его испытание. Это не кости так болят, а его душа терзается. И пока он сопротивляется злу ему будет мучительно больно, может и еще будет больней, но менять ничего не собирался, он сильный и выдержит, но душу сохранит. И Никита снова выкинув все мысли уткнулся в свой инвентарь.

Инвентарь охотника за нежитью в глаза не бросается и места мало занимает, особенно если все по уму приготовить заранее. Когда морозы отступили, Никита пару раз ходил на лыжах за продуктами в магазин. Сам себе удивлялся, в городе то еле ноги носил, а сейчас уже такие расстояния стал ножками проходить, а ведь когда-то сомневался, будет ли он вообще своими ногами двигать, вот что делают экстремальные условия и жизнь в заброшенном селе, лучше, чем дорогая реабилитация в клинике. Никита все посмеивался над собой, пришлось горя хлебнуть, чтоб теперь ценить простые радости жизни. Он и правда, тяжелой ежедневной работой окреп, а как еще назвать добывание льда из реки и на еду, на стирку и мытье. Ежедневная чистка печи и дрова, тоже легким времяпровождением не назовёшь, и не пропустишь, не отложишь на потом всю эту работу. Ближе к весне Никита осмелился сам ногами сходить в ближнее село в церковь, то что оно ближнее это не значит рядом. Но он сам дошел и даже смог отстоять утреннюю службу, только к священнику не подошёл, и увидев, как тот к нему направляется, уклонился от встречи. Он еще не готов к исповеди, и к разговору тоже. Хоть Никита ушел очень рано из дома и как не торопился обратно, только в церковь, да в магазин заглянул, домой вернулся только к полуночи, и даже удивился, страшновато ходить по темноте еще, но уже вполне безопасно. Все – таки он смог, что-то реальное уже здесь сделать за короткий срок, по осени он бы пешком просто не дошел, попал бы на зуб нежити, и не факт, что смог бы отбиться. Тогда ведь он еще даже не понимал куда его судьба привела, видать действительно его сюда толкало предназначение, а как еще объяснить, что бездомный отверженный охотник попал именно в то место где он нужен. А так пока шел в село домой по самому последнему и опасному участку пути, слышал и шаги рядом, и странное бормотание вокруг, видел, как анчутки роятся вдоль тропинки, но не нападают. Он ведь не ленился и всю тропку знаками защитными огородил, каждый день, отвоевывая у нечисти часть земли заброшенного села. Он даже что-то вроде вешек поставил, объясняя жителям заброшенного села где можно ходить спокойно хоть и с опаской, а куда не стоит вообще пока лезть, опасно. Село хоть и числилось мертвым, но Никита уже знал, что все люди в округе прекрасно знают поселившихся там бедолаг, и он сам как-то незаметно уже примелькался, хотя вроде к людям выходил только несколько раз ненадолго в магазин. Теперь, когда он выходил в обычное село и к таким же обычным людям, с ним здоровались, сибиряки спокойно относились к поселенцам мертвой деревни, даже жалели их, главное им чтоб они сидели тихо, и не пакостили, а что так получилось, так с кем не бывает, мало ли по какой доле в тяжелые обстоятельства попадешь. Но не зримая черта все-таки людей делила, там обычные люди, а здесь живут отверженные обществом, и они между собой не смешиваются, как воду и масло сбить вместе не возможно. Их жалеют и стараются не замечать, а вот если они вылезут на свет божий со своей глухомани, мигом заткнут обратно. И вроде об этом прямо никто не говорил, но как-то это чувствовалось отчетливо. Но Никиту и это устраивала, здесь он спокойно ходил в магазин, жил среди людей и его не гнали отсюда, а остальное его не волновало пока, там будет видно, как все сложится. Даже местная власть за ними отверженными присматривала, но не гнобила. По весне заехал в заброшенное село участковый, ну как по весне, это там в родной средней полосе была весна, ручьи и первые цветы и трава из-под снега. А здесь снег еще даже не думал таять, он только уплотнился под солнечными лучами. Днем яркое солнышко, ночью крепкий мороз, это сибирская весна наступала здесь в этой части страны пока только по календарю. Участковый района ехал именно к Никите. Утром неожиданно заглянув в дом Никиты, представился назвавшись Василием Степановичем, не торопясь оглядел комнату Никиты, его самого, проверил документы, поспрашивал о жизни. Никита то сначала напрягся, думал, не все загремит в кутузку, прописки то у него уже давно нет, или ожидал что участковый ему скажет, чтоб он убирался отсюда.

А полицейский, пожилой мужик, с усталым взглядом вдруг участливо поинтересовался,– как же ты такой молодой то изгоем оказался, без жилья и прописки. – Смотрю вот на тебя весь ты искореженный, может, воевал, у нас таких неприкаянных тут много, – спросил он тихо, – так то я ведь тобой интересовался, ты не пьешь, не колешься, дом почти в порядок привел, значит и руки у тебя из нужного места растут, а живешь то здесь с человеческими отбросами. – А ведь и ты сам и даже дом твой от них отличаются.

Никита не знал, что ответить, как объяснить или рассказать свою историю чужому человеку, но он служил и как раз в Чечне, поэтому ухватился за слова участкового и признался,– да воевал и после службы случайно под замес попал, избили меня, думали убить, а я вот выжил, и как-то не смог на работу устроится, пошлялся по стране, да вот тут оказался.

Знал, что если будет проверять его документы полицейский, то расхождений с рассказом не будет. Он ведь и в свои – то неприятности как раз скоро после армии и попал. Отслужил в армии, сдал экзамены, ведь охотников, не служивших в природе не бывает, так принято у них, сначала долг Родине отдать, затем заниматься своим ремеслом. Быстро выполнил несколько контрактов показав, что он профессионал и многое умеет, обозначил свое будущее и тут же потерял его связавшись с Черепом.

– Я твои документы пробью обязательно,– спокойно сказал полицейский,– так что лучше мне не лгать, а Мефодий за тебя особенно просил, говорит, что ты парень неплохой, случайно здесь, или по глупости оказался. – Так что если за тобой ничего страшного нет, живи спокойно, мне главное, чтоб тихо здесь было, без блатных и наркош, а если человек нормальный… – Время такое, что не все в большом мире выжить могут. – А, ты если со временем что – то в жизни изменить захочешь, обращайся, помогу чем могу, ну может документы какие восстановить или еще что. – Ты не думай о людях плохо, я ведь тебе могу и с работой и жильем помочь, у нас вон сколько тут деревень с пустыми домами, и работу помогу найти, но ты сам должен этого захотеть.

Полицейский то вроде, как и служивый и чертовщину верить не должен, а в окно все поглядывал, пока с Никитой говорил, долго задерживаться не стал и быстро попрощался, обещав еще заехать скоро. Ну понятно участковый приехал сам лично на Никиту взглянуть. Теперь Никита был уверен, что его приезд участковый сразу на заметку взял, но тревожить не стал, решил присмотрится к нему за зиму, теперь проверит его документы, и наверняка еще заедет.

– На чем он сюда добрался то, – удивился Никита, вышел почти сразу за полицейским и услышал звук снегохода,– а ясно теперь.

Надо же, как все сложилось, ну так даже и лучше, Никита не привык скрывается и с властью по долгу службы ладил всегда, да и этот участковый из «знающих» явно. Даже если узнает про Никиту настоящую правду никуда не погонит, здесь он нужен, как охотник, тем более живет тихо, денег за свои услуги не требует. Никита как-то сразу и успокоился, все складывается потихоньку, не может же все в его жизни быть постоянно плохо.

Уже совсем по весне, когда снег осел, уплотнился до тонкого слоя, но по утрам был еще морозным крепким, Никита еще раз освятил границы кладбища. Летом придется ему, и сам погост внутри освятить. Сам над собой теперь он частенько посмеивался, где истреблять, а где и договариваться ему теперь придется с нежитью, раньше бы ему и в голову такое не пришло. Вот весна только чернеть проталинами стала, вокруг радость от первого тепла, обновление природы вокруг, все зеленеет робко, а Никита думает только о том, как ему с водяником договорится, дядька Мефодий говорил, что часто люди тонуть стали на неглубоких местах, особенно весной. С Лесным Хозяином договориться тоже проблема будет, с ними – то ведь как бывает. С одним Лешим поссоришься и все они как один, будут, на тебя сердится по всей нашей огромной стране. Хвалили бы так, хоть изредка, так нет же, если благодарность, то проскрипят тебе ее еле, еле, а вот гадость сделать это всегда в радость, всем соседям тут же наябедничают. А Никита уже накуролесить успел, Тамбовского Хозяина обидел, и значить и здешний Леший ему это припомнит.

– Ну да ладно, – задумался Никита,– буду решать проблемы по мере их поступления, сейчас нужно водянику угодить.

Что бы угодить водянику, Никита поспрашивал дядьку Мефодия, кто здесь кур на продажу разводит и пришлось ему отправился не в самое ближнее село, уже по слегка талому снегу. Решил он, не откладывать на потом, когда снег растает, а то дороги расползутся совсем, и не успеет Никита с подарком. А здесь просто, не успеешь, твои проблемы, это если бы он вел дружбу с водяником, тот бы подождал, поверил ему на слово. А этому Водянику местному даров видимо давно никто не приносил, вот и он зол он на всех. С ним Никите только предстоит наладить отношения и дружбу.

Добравшись до дома тетки, что торгует курами, а это было не просто, утром он еще хоть как-то свободно прошел по замерзшей грязи. Хорошо еще что когда только собирался сюда купил сразу же огромные валенки и болотные сапоги, а ведь сомневался. Как бы он смотрелся сейчас смешно в своих весенних модных ботинках. Пока шел сюда, лужи и грязь под яркими лучами солнца стали стремительно таять, а как он попрется обратно да с тяжелым мешком за спиной, даже думать страшно. Найдя дом птичницы в деревне Никита долго стучал в калитку, вот будет смешно если тетка вдруг уехала в центр по своим делам, и вся эта дорога окажется пустой.