– Понимаю. – Я кивнул. – Что вы хотите узнать? Следствие по ее делу подходит к концу. На суде ее скорее всего признают виновной. Дадут срок. Небольшой.

– Вот насчет этого я и хотел поговорить. – Он жестом фокусника извлек из внутреннего кармана пиджака аккуратный белый конверт и протянул его мне.

Ну так и есть. Решили действовать наверняка – в самом деле, зачем давать деньги Гальпериным, не проще ли на них же подкупить следователя? И все будет шито-крыто. Я смотрел на Марининого мужа. Там, в темноте, на улице, я не мог как следует его разглядеть. Но здесь, в комнате, при ярком свете люстры, он был у меня как на ладони. Высокий, плечистый, с гордым, породистым профилем и слегка надменным ртом. Они с Мариной отлично смотрелись рядом – оба красивые, холеные, подтянутые, со вкусом одетые и причесанные.

Поскольку я молчал, он повторил:

– Возьмите, это вам.

– За что?

– Ну как, за что? Вы же понимаете. – Он сделал попытку пристроить конверт прямо мне в руки. Однако я не шевельнулся.

– Пожалуйста, Владимир Петрович. Моя жена должна остаться на свободе.

Весь его вид выражал уверенность в том, что он поступает правильно. Что только так и можно поступать в данном случае.

– Как Марина Владимировна может остаться на свободе, если по ее вине погиб человек?

Он сморщился, как будто съел незрелую сливу. Нетерпеливо закинул одну длинную ногу на другую.

– Давайте мы сейчас не будем обсуждать, кто и как погиб. Я не за этим сюда пришел.

– Понимаю. Вы пришли дать взятку должностному лицу. Верно?

Интересно было наблюдать за его лицом. За тем, как с него клочьями слезают уверенность и надменность. Именно клочьями, как расползаются на небе облака от сильного ветра. Они сползали, обнажая бессильную ярость и страх. Он понял, наконец, что я откровенно издеваюсь над ним, понял и почувствовал себя идиотом.

– Ну зачем вы так… – Голос его, лишенный повелительной интонации, превратился в петушиный юношеский тенорок. – Зачем так буквально. Я же от чистого сердца…

– От чистого сердца нужно было идти к жене Гальперина. Давно нужно было идти. Она кормит детей одними макаронами и считает сосиски. А мне ваши деньги ни к чему.

Я встал, давая понять, что разговор окончен. Он тоже поднялся. Он был на голову выше меня, но в этот момент казался гораздо ниже, может быть, потому, что сильно сутулился. Судорожным, неловким движением он сунул конверт обратно за пазуху.

– Вы еще пожалеете! Я найду на вас управу! Я пожалуюсь вашему начальству!

Все это он произносил сиплым и злым полушепотом, боком пробираясь к двери.

– Зря ругаетесь, – спокойно бросил я ему вслед. – Я ведь могу новое дело завести. О даче взятки.

Дверь оглушительно хлопнула мне в лицо. Я представил себе, как Красников нервным, широким шагом пересекает двор, садится за руль своего автомобиля, отчаянно крутит стартер, на скорости с визгом выезжает из двора и звонит Марине.

Она, наверное, сидит дома и ждет его. Волнуется. Ведь он обещал, что все устроит наилучшим образом. Она верит ему. Верит, что он самый умный и сильный и всегда знает, как правильно поступить. Сама-то она понимает, что виновата. Я это отлично разглядел. В глубине души она себя казнит гораздо больше, нежели это сделаю я или суд. Он, Красников, ворвется в квартиру, как ураган, будет кричать, обзывать меня самыми бранными словами. Она станет его успокаивать, говорить, чтобы он не нервничал, усадит за стол, накормит вкусным ужином, и он скиснет и потухнет. Потом они лягут спать, и он совсем успокоится, будет вдыхать нежный аромат ее прекрасного молодого тела, трогать его со всех сторон, наслаждаться…

Я так ясно нарисовал себе эту картинку Марининого вечера, словно видел ее на самом деле…

Смешно. Какое мне дело до этих Красниковых? Таких, как они, пруд пруди. Сытые, надменные, считающие себя хозяевами жизни. А кто-то, как Гальперины, ютится в однушке, под ЛЭП, болеет и погибает под колесами их автомобилей. Кто защитит их, если не я?

Я не спеша прошел в кухню, включил чайник, затем снял рубашку и брюки и отправился в душ.

15

– Это какой-то законченный идиот! Ему нравится издеваться над людьми, унижать их. – Сергей сидел за столом, обхватив руками голову. Глаза его сверкали гневом. – И он совершенный ортодокс! Совершенный!

– Да, Алексей Михайлович именно так его и называл, – грустно проговорила Марина. – Он знал, что все бесполезно.

– Да что он мог знать, твой Алексей Михайлович? – взорвался Сергей. – Что ты заладила: знал, знал. Тоже мне, пророк Магомет.

Марина вскинула на него печальные и удивленные глаза.

– Сережа, ну зачем ты так? Он же хочет нам помочь.

– Ага, помочь! Оттяпать пару миллионов в пользу вдовы этого камикадзе, рванувшего к тебе под колеса. Хороша помощь!

– Ну он же не настаивает. Нет так нет.

Пыл Сергея внезапно угас. Он устало уронил руки на стол и покачал головой.

– Короче, Зай, я не знаю, что делать. Этот мент уже сшил тебе дело, обратного хода нет.

– Что ты имеешь в виду? – упавшим голосом проговорила Марина.

– То, что тебе придется… придется отсидеть. Немного, но придется. Это ужасно. – Сергей закрыл лицо руками.

Марине вдруг стало смешно. Действительно, не забавно ли – роли поменялись. Вначале она психовала, а Сергей говорил ей, что все это ерунда и гроша ломаного не стоит. А теперь наоборот: у нее на душе удивительное и необъяснимое спокойствие, а Сережка рвет на себе волосы. Она подошла к мужу и положила руку ему на плечо.

– Перестань. Не терзай себя.

Он поднял на нее больные глаза:

– Как не терзать? Что с нами теперь будет?

– Ничего не будет. Отсижу и выйду. Слава богу, не десять лет.

Сергей прижал Маринину ладонь к своей щеке.

– Ты моя удивительная малышка. Такая… такая смелая, такая отважная девочка. Я люблю тебя…

– И я тебя.

Они обнялись. Марина слышала, как стучит его сердце. Саму ее точно льдом сковало – во всем ее существе не осталось ни одной эмоции, лишь холодная, равнодушная обреченность.

16

Последующие недели были заполнены неприятными хлопотами и бесконечной суетой. Марину еще раз вызвал к себе Ковалев. Она сидела в знакомом уже кабинете, стараясь укрыться от его холодного, насмешливого взгляда.

– Что, Марина Владимировна, пустили в ход тяжелую артиллерию? Мужа прислали с конвертом?

– Я никого не присылала. Он сам. – Марина опустила глаза.

– Ах как трогательно. Так любит вас, что готов раскошелиться. Вот это высокие отношения.

– Послушайте, оставьте мою семью в покое, – не выдержала Марина. – Какое вам дело до наших отношений? Занимайтесь своими обязанностями и перестаньте наконец издеваться.

– Я и не думал издеваться, – спокойно произнес Ковалев. – Просто это свинство – пытаться откупиться от следствия. Вы ведь так и не предложили деньги вдове покойного и его детям, хотя обещали это сделать.

Марина невольно покраснела:

– Я не отказываюсь от своего обещания. Просто… просто мы еще не успели…

– Ну конечно. Куда успеть за целый месяц? – Ковалев усмехнулся. – Вы, Марина Владимировна, не перестаете меня удивлять.

Марина не нашлась, что ему ответить, и промолчала. Он рассеянно пролистал ее дело и по обыкновению захлопнул папку.

– Что ж, следствие окончено. Ваша вина полностью доказана. Вы будете обвиняться по статье 109 УК РФ – причинение смерти по неосторожности.

Марина подняла на него глаза:

– Сколько мне грозит?

Ковалев пожал плечами:

– Точно сказать не могу. Но думаю, не больше двух лет, учитывая отсутствие ранее судимостей.

– Два года… – Марина моргнула и опустила ресницы, стараясь скрыть одинокую слезинку.

Нет, она не будет плакать перед Ковалевым, не дождется он этого. Никогда не дождется. Она чувствовала, что он смотрит на нее. Небось, радехонек, что у него получилось отправить ее за решетку.

– Идите домой, Марина Владимировна, – произнес Ковалев неожиданно мягким тоном. – Работайте с вашим адвокатом, готовьтесь к суду. И принесите копии характеристик с места работы. Мне они нужны в дело.

Марина глянула на него с удивлением. Его лицо было чуть бледней обыкновенного, в пронзительно-голубых глазах притаилось какое-то странное выражение, то ли грусти, то ли тоски.

– Я привезу характеристику завтра, – сказала Марина.

– Завтра меня не будет. Оставьте на КПП с пометкой «для Ковалева».

– Хорошо.

Марина кивнула ему и вышла из кабинета. На этот раз ей не было дурно, вероятно, она немного привыкла к Ковалеву, и у нее выработались по отношению к нему некие антитела.

Было только два часа дня. Марина вдруг почувствовала адский голод и вспомнила, что утром, перед визитом к Ковалеву не могла ничего съесть, а лишь выпила чашку кофе. «Зайду куда-нибудь перекушу, – решила она, но для начала позвоню Сережке». Она набрала номер. Раздались долгие гудки. Наконец голос Сергея произнес:

– Да, Зай.

– Я освободилась. Ты где сейчас?

– Я? – Он слегка замялся. – Заехал пообедать в наш погребок.

– Правда? – обрадовалась Марина.

Погребок был небольшим, стильным и уютным баром, находящимся неподалеку от Сергеева офиса. Они с Мариной частенько обедали там.

– И давно ты здесь?

– Недавно.

– Слушай, а если я возьму такси и приеду к тебе? Я быстро, десять минут, не больше. Нужно как-то отвлечься от общения с Ковалевым, не то я задушу кого-нибудь по дороге.

В трубке воцарилось молчание.

– Сереж! – позвала Марина. – Ты тут?

– Тут я, Зая, тут. Просто я… я немного тороплюсь. Мне нужно съездить в одно место.

– Ну, Сереженька, десять минут! – взмолилась Марина. – Закажи мне мои любимые острые крылышки с соусом. И знаешь, еще что… еще вишневое пиво! Надо же воспользоваться пешим образом жизни.

– Пиво? – рассеянно переспросил Сергей. – Ну хорошо. Только не задерживайся.

– Я мигом! – обрадовалась Марина.

Она по-быстрому вызвала такси и поехала в погребок. Водитель высадил ее не у самого бара, а на парковке, от который ко входу вела аккуратная дорожка, выложенная красивой розовой плиткой. Марина сразу увидела машину Сергея. Та стояла прямо напротив нее, свежевымытая, чистенькая и блестящая. Вот замечательно, он еще успеет подкинуть ее до дому, перед тем как ехать по своим делам. Она невольно засмотрелась в боковое зеркальце на свое отражение. Вид вполне себе, даже несколько воинственный. Эк как допек ее Ковалев!

Марина пригладила волосы, поправила воротничок блузки, оторвала наконец взгляд от зеркальца и тут увидела Нину! Та шла по дорожке прямо ей навстречу. Нина тоже заметила ее, глаза у нее округлились:

– Мариш!

– Нинка! Ты как здесь?

Нина жила совсем в другом районе, в часе езды отсюда.

– К мастеру ездила. – Нина подошла к Марине вплотную. – Там, за баром, недалеко есть салон. Мне координаты дали. Отличный мастер. Могу познакомить.

Марина с любопытством оглядела подругу. Нинка действительно выглядела великолепно. Они не виделись примерно месяц, и за это время с подругой произошли явные метаморфозы. Волосы, обычно плохо прокрашенные и небрежно стянутые в хвост, сейчас были тщательно и стильно промелированы и уложены. На лице умелый макияж. Но главное – Нинка похудела килограммов на пять и была одета с иголочки: новенькие голубые джинсы, красиво обтягивающиеся упругие бедра, голубая джинсовка с аппликациями и кружевами, на ногах дорогущие туфли на шпильке.

– Молодчина! – похвалила ее Марина. – Вид просто супер!

– Стараюсь. – Нина скромно потупила очи долу и тут же спохватилась: – Маришка, я очень спешу. Все хочу тебе позвонить, и никак не выходит. То одно, то другое. Надо будет как-нибудь нормально поболтать.

– Надо будет. Учитывая, что вскоре я могу оказаться в местах не столь отдаленных, – проговорила Марина с ноткой ехидства.

Нина действительно в последнее время совсем пропала, не звонила, а лишь писала, и то крайне редко и лаконично. Другое дело, что Марине самой было не до общения с ней.

– Да что ты такое говоришь! – Нина замахала руками. – Все будет ок. Вот увидишь! Когда суд? Я приду, обязательно.

Марина назвала дату. Нина поспешно кивнула и чмокнула ее в щеку.

– На связи.

Она медленно и неуклюже зацокала по плитке на своих каблучищах к видневшейся невдалеке автобусной остановке. Марина пару секунд глядела на ее обтянутый джинсами виляющий зад. Не иначе Нинка нашла-таки себе кавалера. И явно при деньгах. Иначе чем объяснить такое преображение? Ну и хорошо, наконец-то на ее улице праздник. Странно только, что она до сих пор не похвасталась Марине своим романом. Марина улыбнулась и пошла по дорожке к погребку.

Сергей сидел за их любимым столиком, перед ним стояла тарелка с остатками цыпленка табака и другая – с салатом «Цезарь». На противоположном конце стола дымились только что принесенные крылышки.

– Привет! – Марина обняла мужа. – Я такая голодная, что готова тебя съесть. Где, кстати, мое пиво?

– Сейчас принесут. – Марина заметила, что вид у Сергея какой-то неловкий.

– Ты мне не рад? – Она шутливо уперла руки в боки.

– Ты что, зая? Я тебе всегда рад. Я просто… просто удивляюсь, откуда у тебя силы на все это… на крылышки, на пиво. Ты просто непостижимая женщина.

– Да, я такая. – Марина поцеловала его и села за стол.

От крылышек шел вкусный и крепкий аромат. Официант принес на подносе пиво, открыл бутылку, налил в высокий бокал бордовую жидкость. Марина сделала глоток, за ним другой. Сергей смотрел на нее молча, в глазах его было странное выражение.

– Ну что? Что ты так уставился? Ну люблю я пиво, особенно фруктовое, ты же знаешь. – Марина залпом выпила весь бокал. В ушах приятно зашумело, руки и ноги стали теплыми. – Хочу еще!

– Зая, мне кажется, это перебор. – Сергей кисло улыбнулся и встал.

– Ты куда? – удивилась Марина.

– Мне надо идти. Я же говорил тебе, что тороплюсь.

– Но я еще не съела крылышки! Сереж! – Марина капризно надула губки. – Это, может быть, наш с тобой последний раз в кафе. Когда теперь мы так посидим?

– Мариш, ты пьяная. – Сергей мягко щелкнул ее по носу.

– Ну и что, что пьяная? Зато мне хорошо! Ты не представляешь, что это такое – сидеть в кабинете у Ковалева. Смотреть на его красную физиономию, на эти глаза… бррр… – Марина театрально поежилась. – Нет, я положительно заслужила еще пива!

– Зая, милая, мне некогда. Или поехали, я тебя быстро отвезу домой, или… – Сергей развел руками.

Марина откинулась на спинку тяжелого, деревянного стула.

– То есть ты не даешь мне даже чуть-чуть расслабиться?

– Прости. Расслабишься дома. У нас есть остатки коньяка.

– Я не хочу коньяк! Я хочу пиво! – Марина сердито закусила губу.

– Ты идешь? – Сергей взял с соседнего стула борсетку.

– Нет, я остаюсь! – проговорила Марина с вызовом.

– Ну хорошо. Если что – звони. На метро не езжай, вызови такси.

– Спасибо за заботу, любимый. – Марина послала Сергею воздушный поцелуй.

Он хмыкнул и пошел к выходу. Марина жестом подозвала официанта.

– Пожалуйста, еще пива.

– Будет сделано. – Тот улыбнулся.

Через пять минут перед ней стоял новый бокал. Марина макала крылышки в соус, потягивала пиво и чувствовала невероятное наслаждение. Шум в ее голове усилился, ей стало легко и весело. Даже Ковалев перестал казаться отвратительным варваром. Она вспомнила его последний, печальный взгляд и ухмыльнулась.

– Что, красномордик, тебе тоже бывает несладко? Небось, живешь один. Какая девушка уживется с таким солдафоном?

Марина говорила сама с собой, не стесняясь окружающих ее посетителей. Она уже была сильно пьяна. Ее начало слегка подташнивать. Глаза слипались. Крылышки она не доела, и официант унес тарелку.

– Может быть, вам принести чашечку ко- фе? – спросил он Марину сочувственно, видя, как ее развезло.

– Нет, спасибо, дайте счет. – Она вдруг почувствовала тревогу и тоску.

Почему она тут одна? Где Сергей? Зачем он бросил ее в таком состоянии? А она? Что она наговорила ему?

Марина быстро расплатилась и вышла на улицу. Дул прохладный ветерок. Ее голые плечи озябли и покрылись мурашками. Такси не находилось так долго, что Марина уже отчаялась вызвать машину через свое любимое приложение. Наконец подъехал белый «Киа Риа». За рулем сидел пожилой седобородый кавказец.

– Вах, какая дэвушка! – Он галантно отодвинул переднее кресло и удобно откинул спинку. – Присаживайтесь. Вам холодно? Я могу печку включить.

– Включите, – попросила Марина и покосилась на шофера с опаской: как бы этот седобородый аксакал не увез ее куда подальше.

Однако опасения ее оказались напрасны. Через пятнадцать минут бородатый остановился возле ее подъезда.

– Всэго хорошего, красавица! – Он улыбнулся, демонстрируя невероятно белые и крепкие зубы, явно не импланты, а собственные.

Марина поблагодарила его и пошла к двери. Она долго не могла попасть ключом в замочную скважину. Ее знобило, от крылышек началась изжога. Наконец она зашла в квартиру. Прихожая была темной. Марина щелкнула выключателем и оглядела пустую вешалку. Неужели Сергея до сих пор нет? Куда он делся? И что это за бесконечная работа в области, длящаяся до позднего вечера?

Марина сняла босоножки, прошла в гостиную и без сил опустилась на диван. Хмель постепенно проходил, и ее одолевали грусть и хандра. Скоро, очень скоро они с Сережкой расстанутся. Она не представляла себе, как будет без него. На протяжении всех семи лет их брака они практически никогда не оказывались врозь и не разлучались более чем на сутки. Кто будет заботиться о нем, кормить? Нонна старая, больная, да и Сергей отвык от ее стряпни. А главное – как он обойдется без женщины?

Этот вопрос беспокоил Марину вот уже целую неделю. Она боялась себе в этом признаться, гнала прочь неприятные мысли, но они упорно возвращались вновь и вновь. Сергей огромное значение придавал близости, и Марина никогда не отказывала ему в этом. Даже если болела и неважно себя чувствовала – даже тогда она старалась надолго не оставлять мужа на голодном пайке. Марина стеснялась поговорить с Сергеем напрямую и обсудить с ним этот щекотливый вопрос. Конечно, ей будут положены свидания. Но их будет крайне мало. А все остальное время?

Марина сердито мотнула головой. О чем она думает? Ей нужно собрать волю в кулак и приготовиться к тяжелой жизни в заключении. А она заранее ревнует мужа к несуществующим соперницам. В конце концов, как же выходят из положения те женщины, которые вынашивают ребенка, и врачи велят им лежать всю беременность и вообще не шевелиться?

За дверью послышались шаги. Марина поспешно вскочила, но шаги удалились в соседнюю квартиру. Нет, это ни в какие ворота не лезет. Уже восемь, а его все нет. Марина набрала номер мужа. Опять гудки. С каких это пор он перестал сразу брать трубку? Она в сердцах сбросила и снова нажала на прием.

– Да, Мариш. Прости. Не мог подойти. У нас совещание.

– Ты на часы смотрел? Без пяти восемь.

– Какое это имеет значение? У нас проблемы. Мы срываем сроки, думаем, как выйти из положения.

– Может, хватит думать, особенно накануне того, как жену должны посадить в тюрьму?

Марина была вне себя от гнева. Никогда она не позволяла себе говорить с Сергеем таким тоном. Но сейчас ее точно прорвало.

– Тихо, Зая, не кричи. Тебя слышно. Я здесь не один. Ты добралась до дому?

– Давно. Когда ты приедешь? – Она немного успокоилась, но все равно ее трясло от злости.

– Скоро. Через час. Или чуть позже. Ты держись, отдыхай.

– Еще чего! Я тебя дождусь.

– Ну как знаешь. Целую. – Он отключился.

Марина пошла в спальню и переоделась в домашнее. Поставила чайник. Заварила свежий, ароматный чай. Сделала себе бутерброд с ветчиной и села на свое любимое место у окна. Приятные мелочи – красивый стеклянный бокал, стильная салфетка на столе, только что распустившаяся оранжевая орхидея на чисто вымытом подоконнике, уютный розовый светильник под потолком – все вдруг показалось ей таким важным, грозящим в одночасье исчезнуть и перестать существовать. Почему мы мало ценим эти прекрасные мгновения покоя и неги, вечно суетясь и спеша куда-то, считая остановку едва ли не катастрофой, почему не радуемся расцветшему цветку, солнечному зайчику, пробившемуся сквозь шторы, подсохшей лужице на тротуаре, весело пускающему пар чайнику?

Теперь, когда вокруг все грозило стать серым и безрадостным, Марина особенно остро почувствовала тоску по разноцветному миру. Она осторожно дотронулась до лепестка орхидеи – он был нежным и прохладным на ощупь. Марина постаралась запомнить это ощущение прохлады и свежести. Оглянулась вокруг, впитывая в себя все многообразие красок, милые, домашние запахи и звуки.

Снова послышались шаги на площадке. В замке заскрежетал ключ.

– Зая!

Марина вскочила и бросилась в прихожую. Молча повисла у мужа на шее.

– Прости меня! Прости, пожалуйста.

Он обнял ее и прижал к себе.

– Зая, милая, за что извиняешься? Ты что? Что с тобой?

– Ничего. – Она плакала и смеялась одновременно. Волосы ее растрепались и упали на побледневшие щеки, в мокрых глазах плескались нежность и отчаяние.

– Солнышко мое, ну успокойся. – Сергей поднял Марину на руки и понес в спальню.

– Не смей забывать меня! Слышишь, не смей! – Она покрывала его лицо страстными поцелуями.

– Я и не думал тебя забывать.

– Думал, думал! Ты думаешь не обо мне, а о чем-то другом. О своей дурацкой работе! Ненавижу ее!

– Девочка моя, ты просто устала. Слишком сильное напряжение за последнее время, стресс. Увидишь, мы все преодолеем. Все будет хорошо.

Он баюкал, как ребенка, тихо и ласково похлопывая по спине. Постепенно ей стало тепло и уютно, веки отяжелели, комната стала уплывать, а с нею и все мысли, тяжкие и горькие. Наступили сладкое забвение и долгожданный покой.

17

Суд пришелся на самую середину июня. День выдался чудесный, солнечный, ясный. Свежий ветерок нежно колебал юную зелень, на небе не было ни облачка. Однако Марине было не до того, чтобы наслаждаться погодой. Ночь накануне она провела без сна, и с утра у нее нещадно болела голова.

Едва они с Сергеем проснулись, начался бесконечный телефонный трезвон. Звонили мать, Нонна Терентьевна, Алексей Михайлович, Нина, коллеги Сергея по работе. Даже Мишка Смирнов, и тот умудрился позвонить и сказать:

– Мариш, я непременно приду. Непременно. Держись.

Марина, морщась от боли, выпила одну за другой две таблетки анальгина. Ей хотелось лишь одного – чтобы этот день уже прошел и все оказалось позади. Они с Сергеем завтракали молча, каждый погруженный в свои мысли.

– Зая, опаздываем. – Сергей кивнул на часы.

– Сейчас. Кофе допью, и идем.

Марина, обжигаясь, допила кофе и пошла собираться. Тщательно навела макияж, так же тщательно причесалась. Несколько раз перекрасила губы. Глянула в зеркало – на нее смотрело бледное, напряженное лицо, брови страдальчески сдвинуты, под глазами тени. Марина не к месту вспомнила знаменитую картину Сурикова «Боярыня Морозова». Там героиню везут в ссылку. А она-то чего так сдрейфила? Никто ее казнить не собирается. А за проступки свои нужно отвечать. Марина выпрямилась и гордо вскинула голову. Посмотрела в зеркало еще раз – ну вот, уже лучше.

– Мариша! – крикнул из прихожей Сергей.

– Иду!

Она вышла в коридор. Он стоял уже обутый, с борсеткой в руке.

– Выглядишь просто супер. – Он оглядел ее с ног до головы, в глазах его было восхищение.

– Стараюсь. – Марина сделала попытку улыбнуться, однако губы не вполне слушались ее.

– Присядем на дорожку, – сказал Сергей.

Они присели на тумбу для обуви.

– Теперь идем.

Время было удачным – час пик уже прошел и основной поток машин успел рассосаться. Сергей и Марина доехали до здания суда за каких-то пятнадцать минут. В вестибюле их уже ждали Алексей Михайлович и родители Марины.

Мать сразу бросилась обнимать дочь. Отец и адвокат стояли в стороне и о чем-то вполголоса разговаривали.

– Главное, держись, – говорила мать быстрым, сбивчивым полушепотом, при этом суетливо поглаживая Марину по плечу. – Держись, что бы ни случилось. Помни, мы, женщины, народ сильный, мы все можем. Больше, чем мужчины. «Зачем она сейчас об этом говорит?» – с тоской подумала Марина.

Ей вдруг ужасно захотелось, чтобы отец подошел и просто постоял с ней молча какое-то время. Точно услышав ее мысли, тот кивнул Алексею Михайловичу и направился к ней.

– Девочка моя. – Она заметила, что подбородок его дрожит.

Марина поцеловала его в колючую, пахнущую одеколоном щеку.

– Леша сделал все, что мог. Остальное в руках Господа Бога. – Отец прижал Марину к себе и на мгновение затих.

Так они стояли минуту или немного больше.

<<1...4 5 6 7 8...13 >>

На страницу:

Перейти

6 из 13