Возьми меня с собой

– Ну, – с набитым ртом промычала та, – познакомилась со Скворцовым?

– Познакомилась, – усмехнулась Лера.

– И как?

– Да ничего. Ты меня напугала, я думала, будет хуже.

– Погоди, – пообещала Светка, придвигая тарелку с котлетой, – ты еще взвоешь, голову даю на отсечение. Главное – не слушай, чего он там плетет, осматривай, пиши назначения, и привет.

– Учту твой совет, – покладисто ответила Лера, помолчала для вида и спросила как бы невзначай: – А сосед Скворцова, Шаповалов, он что, правда такой тяжелый астматик?

– Дрюня? – ласково переспросила Светка. – Тяжелый. Хроническая астма, с детства, кажется. Жаль парня, ничего не скажешь. Его по «Скорой» привезли, с приступом. Сначала в реанимации лежал, а сейчас, видишь, совсем хороший стал. И дыхание нормализовалось, и анализы неплохие. Ты только его выписывать не спеши, пусть полежит. А то у него из родни никого.

– Почему никого? – испугалась Лера. – Погибли?

– Не знаю, он детдомовец в прошлом. Так и лежит, один да один, никто его не навещает, два сапога пара с дедушкой Скворцовым.

– Что ж, у него и девушки нет? – осторожно спросила Лера.

– Нужен он больно девушкам-то, без пяти минут инвалид, – отрезала Света. – Им бабки подавай в первую очередь, а чтобы их зарабатывать, здоровье иметь нужно. Лошадиное, как у моего Шурика, – утром на одной работе, вечером на другой, а в ночь – на дежурство.

Лера промолчала, но внутренне не согласилась. Как это, такой красивый парень – и девушкам не нужен! Да по одному его взгляду видно, что девчонки за ним стаями бегали. Вон, и ее чуть в краску не вогнал, даром что она не соплячка какая-нибудь, а взрослая женщина. А что касается денег – так ведь работал же Андрей кем-то до того, как попасть в больницу, стало быть, и зарабатывал. Откуда Светке знать сколько? Какое ей дело?

А ей, Лере, какое дело? Она вдруг спохватилась, что прошло уже больше часа, как закончился обход, а мысли в голове все еще о новом пациенте. Конечно, жалко его, так, как не жаль стариков: те все-таки успели жизнь прожить, прежде чем заболеть. Но, однако, жалость не повод, чтобы неотрывно думать о больном, да еще гадать, есть ли у него девушка.

Светлана давно поела и ушла, а Лера все сидела за столиком в опустевшей столовке. Ей вдруг стало одиноко и тоскливо, так, как ни разу не было за последние недели. Она жалеет их всех: и ворчливую бабку Егорову, и зловредного Степаныча, и Шаповалова. А кто пожалеет ее? Кажется, сегодня ровно семь месяцев, как ушел Илья. И все это время Лера одна-одинешенька, точно робот на батарейках: надо встать – встает, надо идти – идет. Ни одной слезинки не пролила. Ни одной! А как хочется зареветь в голос, завыть, уткнуться кому-нибудь в плечо и жаловаться, жаловаться на свою горькую, несправедливую жизнь!

Но кому об этом скажешь? Машке? Той еще тяжелей, чем матери. У Леры хоть работа есть, позволяющая на время забыться, отключиться. А у Машки – лишь ненавистный детский сад, где каждая минута тянется как час и очкастая Катерина Михайловна заставляет пить молоко с пенкой и есть винегрет на постном масле.

Нет, Машке ничего не скажешь. К тому же девочка до сих пор не подозревает, что отец их бросил. Она уверена, что папа просто улетел в длительную командировку, и все спрашивает, когда он приедет.

И Анне Лера не может поплакаться в жилетку. Та слез не признает – если совсем уж тошно, дымит, как паровоз, да травит непристойные анекдоты. Скажешь ей про одиночество, она и не поймет. И впрямь, в чем проблема? Вон сколько мужиков, любого только пальцем помани – и пожалуйста, не чувствуй себя одиноко. Еще, чего доброго, снова начнет Леру уговаривать, чтобы та не кочевряжилась и уступила шефу.

Остается лишь Настя. Она добрая, все выслушает. Но почему-то не хочется Лере обсуждать с ней свои дела. Может, та кажется ей слишком юной, неопытной, а может, Лера просто привыкла, что девчонка сама постоянно ревет у нее на плече. Неизвестно, сколько бы еще Лера просидела в столовой в своих невеселых раздумьях, если бы в дверях не показался Максимов. Едва заметив его, она поспешно поднялась и вышла, ощущая спиной его пристальный взгляд. Гнев на шефа перебил жалость к себе, и остаток дня Лера проработала в спокойном, даже веселом настроении.

4

За ужином Машка неожиданно оживилась. Сначала рассказала Лере смешную историю о том, как некий Коля Мухин принес в садик мамин мобильник, по ошибке захватив его вместо своего, игрушечного. Телефон мирно лежал у пацана в кармане штанов, но во время тихого часа вдруг затрезвонил на всю группу.

Прибежавшая на шум рассерженная Катерина Михайловна потребовала отключить игрушку, но не тут-то было. Коля тыкал во все кнопки, но проклятый аппарат если и замолкал, то на несколько секунд, а потом начинал сигналить заново. Наконец воспитательница выхватила мобильник из рук парня, но от волнения и злости нажала на «Yes» вместо «No», и из трубки на всю спальню отчетливо разнесся бас Колиного папы, на чем свет стоит ругавшего жену за то, что она так долго не отвечала на его звонки.

Тихий час, конечно, сразу закончился. Какой там сон, если все тринадцать человек хохочут в голос и даже суровая Катерина Михайловна держится за бока и вытирает навернувшиеся на глаза слезы!

Вечером сотовый благополучно вернули хозяйке, которая даже не заметила его отсутствия, думая, что телефон со вчерашнего дня спокойно лежит в ее сумочке. Колина мама была домохозяйкой, и, кроме мужа, на мобильный ей почти никто не звонил.

Вся эта история так развеселила Машку, что она долго и в ярких красках описывала ее Лере. Та сидела, внимательно слушая дочку, боясь спугнуть ее хорошее, радостное настроение, и понимающе кивала. Наконец, когда девочка закончила свой рассказ, Лера решилась и осторожно спросила:

– Машуня, тебе ведь уже нравится в садике? Смотри, ты привыкла, тебе весело, ты смеешься. Так?

– Не так. – Машка сразу помрачнела и насупила светлые круглые бровки. – Я все равно не хочу туда ходить.

– Но почему? – допытывалась Лера. – Из-за Катерины Михайловны? Видишь, она не такая уж строгая, просто вас много, и ей приходится нелегко…

– Не из-за нее, – перебила Машка. – Из-за Вовки Звончука.

– Господи, – опешила Лера. – Ну а он-то чем виноват?

– Ага, чем! – запальчиво проговорила девочка. – А что он лезет? То за косу дернет, то ножку подставит. А сегодня… – Машка округлила глаза и произнесла страшным шепотом: – Сегодня вообще полез целоваться! Представляешь?

– А ты что? – машинально поинтересовалась Лера.

– Я? – зловещим голосом переспросила Машка. – Я ему врезала так, что он отлетел. Будет теперь знать!

Лера в изумлении смотрела на дочь. И это ее она всю жизнь считала робкой, домашней, не приспособленной к коллективу и не умеющей за себя постоять? Или любого, даже самого мягкого человека можно вывести из себя и заставить действовать жестко и решительно?

Машка тем временем, выпустив пар, слегка успокоилась, заметила Лерино смущение и виновато проговорила:

– Я плохо сделала, да? Ты бы так не поступила?

Лера вспомнила сцену в кабинете у заведующего и невольно улыбнулась:

– Ты молодец. Я поступила бы точно так же. Одно дело – дергать за косички и подставлять ножки, но приставать с поцелуями – это уж слишком!

– Вот именно, – обрадованно подхватила Машка, не почувствовав в словах матери иронического подтекста. Она помолчала, раздумывая о чем-то своем, а потом тихонько спросила: – Мам! А папа скоро вернется?

– Скоро, Машенька, – с трудом выдавила Лера. – Подожди еще чуть-чуть.

– А мне кажется… – Машка подозрительно шмыгнула носом и отвернулась. – Мне иногда кажется, что он… вообще не вернется. – Последнюю фразу она произнесла совсем шепотом. Губы скривились, по щеке покатилась светлая одинокая слезинка. Машка быстро провела ладошкой по лицу.

– Что ты! – Лера обняла девочку, прижала к себе, поцеловала в теплую, сладко пахнущую макушку. – Он обязательно приедет. Скоро. И поведет тебя в зоопарк.

– В цирк, – поправила Машка. – Он обещал в цирк. А… – она замялась и напряглась, точно сжатая пружинка, – а почему Катерина Михайловна сказала, что он нас… бросил?

– Когда это она сказала? – Леру точно током дернуло, даже дышать стало больно. – Кому? Тебе?

– Елене Ивановне, – доверительно сообщила Маша. – Она вчера думала, что я сплю. А я не спала и все слышала. Катерина Михайловна сидела за столиком и говорила: «Девчонка отца все ждет, а его давно и след простыл. Зачем обманывать, уж сказала бы мамаша».

– Ты ошиблась, – твердо проговорила Лера. – Она вовсе не тебя имела в виду.

– А кого? – Машка с надеждой подняла глаза.

– Другую девочку. Совсем другую, ее нет в вашей группе.

– Она в соседней? – догадалась Машка.

– Вообще не в вашем садике. Про нее в газете писали, а Катерина Михайловна прочитала и решила рассказать Елене Ивановне. Ясно?

– Да. – Машка прерывисто вздохнула. – Ты можешь со мной немного посидеть, пока я буду засыпать?