Керидо-3. Наваждение

– А позавчера разговаривали?

– Да, поговорили. Но Алька сразу заявила, что в дружбе и общении ни с кем, кроме Машки, не нуждается.

– Вот, а я что говорила! Хитрющая какая эта Альбина. Правильно говорит, не нужны ей подруги, раз у неё муж красавчик. Того и гляди отобьют.

– Да нужен мне её красавчик, – внезапно сникла Наталья.

– Да я разве про тебя, Наташенька?! Я Альбину в пример ставлю, как надо себя вести.

– Это, когда есть любимый человек, а когда нету никого…

– Наташа, девочка, да что же это у тебя сегодня за настроение такое?!

– Не знаю, мама, – Наталья едва не расплакалась. – Как увидела Альку, так Антона сразу вспомнила. Как же он мне нравился! А он всё с Машкой этой живёт!

– Наташа, ну это ты какую-то ерунду выдумала! Столько лет не вспоминала о нём, а теперь, здрасте-пожалуйста, Антон ей нравится!

– Ой, мамочка, да это я так! – воскликнула Наталья, сообразив, что поддержки от матери в этой ситуации она не дождётся. – Хандра напала. Пройдёт. Давай-ка лучше чаю с тобой попьём! Что ты там про блинчики говорила? Какие у нас?

– С творогом, Наташенька, с бананом и с варёной сгущёнкой, твои любимые. Сейчас обжарю быстренько на сковородочке, – обрадованно засуетилась мать.

***

Между тем Валентина выздоравливала. Спустя неделю, после того как они с дочерью оказались в больнице, женщина смогла самостоятельно пойти в травматологическое отделение, где находилась Марина. Валентина вошла в палату, поздоровалась со всеми пациентами, приблизилась к кровати, на которой лежала Марина. Придвинув табурет, Валентина уселась, разгладила на полных коленях зелёный, с табачными цветами халат, и взглянула на дочь.

– Здравствуй, Марина!

– Здравствуй, мамочка! – еле слышно произнесла девушка. – Как ты себя чувствуешь?

– Никак я себя не чувствую, Марина, – сказала Валентина. – Как это ни банально прозвучит, но ты разбила мне сердце. И чувствовать мне нечем.

– Прости меня, пожалуйста, мамочка! – всхлипнула Марина.

Валентина не ответила, с удивлением думая:

«Как это поразительно! Ведь это моя дочь! А я действительно ничего к ней не чувствую. Не могу простить её. Не могу понять, как было можно, в угоду проходимцу, увезти малыша. Аля и то каким-то непостижимым образом смогла простить её чудовищный поступок».

Размышляя, Валентина привстала и наклонилась к Марининой тумбочке. Внутри стояли фруктовые соки в стеклянных бутылках, лежала ополовиненная пачка печенья и несколько ломтиков кекса в пакете.

– Альбина вчера приходила? – удивлённо спросила Валентина.

– Нет, – тихо ответила Марина, – она приходила только один раз.

– А от кого свежие гостинцы?

– Не знаю. Санитарка приносит каждый день, вечером. Там ещё ветчина в холодильнике, молоко. Я думала, это ты просила мне передать.

– Понятно. Значит, Альбина передаёт. Приходит к мне и по дороге просит санитарок в твоём отделении принести тебе продукты.

– Мама, ты не ответила, ты меня простишь?

– Так, Марина, давай-ка, я тебя вымою. Ты сможешь потихоньку подняться?

– Попробую, – Марина решила на время оставить попытку вымолить у матери прощение, сообразив, что той тяжело об этом говорить.

Валентина помогла дочери добраться до душевой комнаты неподалёку от палаты. Осторожно вымыв её, она попросила у санитарок в травматологическом отделении больничный халат и, одев Марину, проводила её на место. После душа Марине стало полегче, но проявленные усилия утомили её. Она повалилась на кровать, стараясь повернуться на здоровый бок. Полежала с закрытыми глазами. Затем, открыв их, простонала:

– Мам, ты не знаешь, меня посадят?

– Откуда мне знать, Марина? Я же не судья. Пока следствие проведут, потом суд будет.

– Следователь приходила… Женщина, которая застрелила Никиту. Подписку взяла, о невыезде… зачем-то… Я же никуда не убегу.

– Так полагается, наверное, – равнодушно сказала Валентина. – Лежи. Когда меня выпишут, я принесу тебе из дома одежду на смену.

– Мама, я не делала мальчику зла! Я его успокаивала. Он почти не плакал со мной, потом даже уснул.

– Марина, надеюсь, ты понимаешь, что всё это не имеет никакого значения? Ты увезла ребёнка. Не послушала меня.

– Но Никита не позволил бы мне оставить его в квартире, чтобы Влада дождаться. Он был как зверь. И грозил всё время. Злился, когда мальчик плакал.

– Ну, а я тебе что говорила!

– Я поэтому и побежала, когда Влад деньги принёс. Испугалась, что Никита малыша не отдаст. А он …, – Марина опять всхлипнула, – железкой этой в меня кинул, все рёбра захрустели, я чуть не задохнулась. А потом… Влад закрыл нас с ребёнком от Никиты, а он… собирался и в него кинуть. Если бы его не застрелили…

– Надеюсь, ты Альбине об этом не говорила? – встрепенулась Валентина.

– Говорила… кажется…

– Ох, ну какая же ты глупая, Марина! Господи, Алечка, бедная моя! Узнала, что из-за тебя чуть её муж не погиб, а всё равно тебе продукты носит.

– Мам, а когда меня посадят, ты будешь ко мне в тюрьму приходить?

– Не знаю, Марина, как всё сложится.

– Мамочка, – заплакала девушка, – ты что же, думаешь, что меня могут посадить, как это там, на строгий режим, без права свиданий?!

– Не в этом дело, Марина, – вздохнула Валентина. – Ещё неизвестно, где я сама окажусь. Может, меня тоже посадят. Ведь это я Тёмочку к вам привезла.

– А у тебя тоже подписку брали?

– Нет, не брали. Но может быть всякое. Так что, не будем ничего загадывать наперёд.

– Ты меня не простишь?

– Я устала, Марина. Пойду к себе, прилягу. Надеюсь, ты всё-таки перестанешь в свои годы оставаться тринадцатилетним подростком. Надеюсь, что повзрослеешь. Ужасно, что такой ценой!

Глава 8