Любовь. Любовь? Любовь!

– И все-таки пусть папа позвонит, когда…

– Ой, дядя Богдан, погодите… па-а-ап, тут дядя Богдан…

Дальше Богдан не расслышал, о чем разговаривали на другом конце провода. Просто через минуту в телефоне прозвучал мелодичный голос с незначительным акцентом:

– Слушай, генацвале, тебе же моя дочь русским языком сказала: прыгаешь в маршрутку – и через три часа ты у нас. Когда будешь?

«Наверное, в буфете антракт проводили, – улыбнулся Богдан. Только когда Ладо выпьет коньяка, а этот харизматичный грузин употреблял исключительно коньяк, у него появлялся акцент.

– Привет, Ладо, рад тебя слышать. Что, не слишком интересный спектакль был? – подковырнул он друга. – Моя мама приедет с Любашей. У меня сейчас на работе завал. Да и у Нади тоже. У Любаши на виске…

– Оливия? Очень хорошо. Я очень лублю твою маму. Такая красивая жэнщина. И душа красивая, и лицо. Как муж её, Том?

– Том? Том нормально. Он молодец. В свои шестьдесят семь носится, как молодой. В следующий раз хочет вместе с мамой к нам приехать. Да, так вот у Любаши…

– И нэ надо сейчас ничего говорить. Приезжайте – посмотрю, – прервал его Ладо.

– Спасибо тебе, – Богдан почему-то разволновался. Какое-то совсем не объяснимое волнение. А вдруг у Любочки что-то серьезное? И почему он, дурак, раньше не обратил внимания, что шишка эта проклятая растет. И Надя…

А Надя стояла в этот момент за его спиной ни жива ни мертва. Она тоже ругала себя на чем свет стоит. Вот так от большой любви не замечаешь в человеке изменений. Любишь человека любым: кривым, косым, хромым. Слепая она, что ли, эта любовь?

– Хэй, Богдан, все будет хорошо. Александра тоже посмотрит. Она Любашу любит. Она её обязательно почувствует…

– Да… да-да. Спасибо, Ладо. Завтра мама с Любашей будут у тебя. Я их отправлю сегодня поездом, так что в шесть утра уже будут в Киеве.

8

Оливия познакомилась с Ладо несколько лет назад, и теперь, увидев на перроне тонкого высокого грузина с красными розами в руках, удивилась. Время, казалось, не властно над ним. Только серебра в его черных зачесанных назад волосах стало чуть больше. Щеки немного запали, совсем немаленький нос стал тоньше, изящнее. Черный льняной костюм, сшитый, по всей вероятности, его женой, сидел на нем как влитой – ни морщинки – и открывал кусочек смуглой груди, среди черной растительности которой поблескивал крестик из белого золота. Ладо Девдориани всегда был мужчиной привлекательным и интересным, но с возрастом стал потрясающе красив.

– Оливия! Как я рад вас видеть, – Ладо обнял женщину, отстранился и заглянул ей в глаза, одновременно протягивая розы, – как Том?

– Том хорошо, спасибо, – она заправила за ухо упавший на лоб непослушный локон.