Мифы и рифы летнего отдыха, или Крымское ревю

Пришлось, сдерживаясь изо всех сил, выдвинуть ряд требований, невыполнение которых каралось привлечением СМИ в целях антирекламной кампании. Представившись корреспондентом «Комсомольской правды», курортница, конечно же, блефовала. Но блефовала мастерски. В итоге в номере появились чайник, два кресла, журнальный столик.

Утром с балкона взору нашей героини предстала не только стройка, над которой чиркали воздух ласточки, но и горы, по виду напоминающие тренажёры для курсантов?танкистов. Того и гляди дуло из-за пыльного куста выглянет. Вот так горы! Эх и горы! Развеян миф – пошли домой.

По дороге на пляж наша героиня осторожно спросила сидящую у окна дочь:

– Ну и как тебе горы?

– Какие горы?

С точки зрения последней и разговор-то вести было не о чем.

Тем не менее дорога, ведущая на пляж, горы, его окружающие, каменистые мысы, разрезающие морскую гладь, курортницу странно волновали, вызывали в ней чувство восхищения, манили. Поверхность их казалась плюшевой. Кустарник, покрывающий их местами, напоминал свалявшиеся места на вышивке гладью. И вот что интересно: раз от разу горы словно увеличивались в размерах, становясь всё величественнее и загадочнее. Их хотелось фотографировать (что она и делала многократно), от них трудно было оторвать взгляд, если только не обратив его к морю. Даже «домашние» (видимые с балкона) горы и те включились в процесс превращения из тренажёров в гордые вершины, хотя и компактных по отношению к местному ландшафту размеров.

И впрямь выходило, что лучше гор могут быть только горы.

О хлебе насущном

Истерика первых дней пребывания на вилле близилась к завершению. Стало ясно, что надвигается голод.

Завтрак разнообразием не отличался. Это была монастырская трапеза, подаваемая в потрескавшейся и плохо вымытой посуде. Дочь брезгливо водила ложкой по тарелке, кривила мордашку и укоризненно посматривала на мать:

– Я не могу это есть.

– Не ешь.

Героиня наша культа еды не признавала, но от этого сытость по телу не разливалась. Зато из него исчезали жировые отложения. Вместе с жизненными силами. «Надо что-то делать!» – решила она и подалась к старожилам за советом. Те смотрели на вещи проще и рекомендации давали охотно: «Надо ехать в Судак на рынок. В городе заодно и пообедаете». Так мать обрела под ногами твёрдую почву, дочь – необходимый объём витаминов, а холодильник – плотно утрамбованное содержимое.

В очередной раз они отправлялись в Судак обедать, потому что бестолковая девочка наприглашала подруг, и те смели трёхдневный запас фруктов и сыра. И конечно же, дочь манили очки для плавания (были обещаны в момент утраты бдительности), а мать – тарелка супа.

Да уж, не европейская девочке досталась мамаша: сердце просто сжималось при мысли о чипсах. Ещё больше оно сжималось при мысли об испорченном детском желудке, который уже давно перестал соответствовать обещанным рекламой размерам – «меньше напёрстка». Если же судить по количеству просьб, произносимых в минуту, то размеры этого «напёрстка» впечатлят любого не обременённого детками индивида. Туда с легкостью помещался следующий набор: чупа-чупс, пахлава, мороженое, котлета, кукуруза, йогурт, стакан ежевики, слойка с сыром, пампушка, персик, виноград, дыня, лимонад с впечатляющим названием «Живчик» – в любом объёме. В общем, всего не перечислишь.

Если девочка спрашивала: «Можно?», то мать отвечала: «Нельзя». Когда аргументов не хватало, материнский взор утрачивал нежность, а изо рта вырывался металлический клёкот. Наверное, нос матери удлинялся, превращался в подобие клюва, а сама она из курицы – в орлицу. Девочка эту метаморфозу ощущала мгновенно, пугалась и предпочитала ретироваться от греха подальше. И тогда процесс обращался вспять. И так в течение дня происходило неоднократно. Таковы были условия игры, не подлежащие отмене. По-другому мать и дочь общаться не умели. Правда, иногда между ними возникала идиллия. Длилась она, как это водится, недолго. Но именно этот факт делал их существование исполненным смысла.

Так вот, приехав в Судак, они оказались у входа в кафе быстрого питания под символическим названием «Перекрёсток».

– Что ты будешь, деточка?

– Макароны, пюре и тефтели.

– А супчик? Куриный, с вермишелькой, как ты любишь.

– И супчик, и пампушки, – невозмутимо добавила девочка.

Стоящие рядом знакомые по вилле переглянулись и вовремя уточнили:

– А попить?

– И попить. Сок. Мультифруктовый.

Мать загрустила, ибо представила свой похудевший кошелёк и расцвеченный несъеденными яствами стол. Мягко спросила:

– Ты уверена?

– Конечно, мамуля.

Прогноз оправдался: золотистый бульон сиротливо плескался в белоснежной пиале, пюре застыло, пампушка обгрызенным боком подмигивала с хлебной тарелочки.

– Больше не могу, – выдавила девочка.

«Я тоже», – подумала мать.

– Пошли очки покупать. Плавательные.

«Ага, не забыла», – отметила про себя путешественница и, вздохнув, взяла дочь за руку. «Не горячая, слава богу».

– Пошли, обжора.

«Ох вы, кони мои, кони…»

Развлечений в Крыму оказалось гораздо меньше, чем предполагали путешественники. Вариант с многочасовыми экскурсиями был отметён без обсуждения. Чехов и Ялта, Голицын и шампанское, Воронцовский дворец, Ливадия, Генуэзская крепость, Карадагский заповедник, Севастополь – ничего не возбуждало. Дочери было «по балде», и понятно почему: в свои семь лет она была дремучим созданием и, кроме кинотеатра, боулинга и кафе, ничем не интересовалась. Мать было встрепенулась от звуков названий туристических святынь, но быстро остыла.