Канатоходцы. Том I

– Именно так?

– Как «так»?

– Деликатно.

– Да, да!

– А я (не деликатно) рекомендую ему валить. Наверное, квартирой ошибся… У них бывают немолодые дяденьки, дамы, подруги Инны, Домработница Анжела Пантелеевна. Борю вот таким маленьким помню с маленькой скрипкой… Эразм Семёнович и у нас в техникуме преподаёт. Звал в секцию самбо, которой руководит в ПТУ. Натан Аронович меня научил играть в шахматы. Я его уважаю!

– И какой ответ?

– «Не хотел бы неловкости» (вроде, так). Лера – с подоконника, и мы – во двор. Ты мне говоришь, мол, Фаня Иосифовна как-то у трамвая с каким-то парнем, вполне мог быть этим… Натан Аронович – неординарный, но она… добрая… Папа всем говорит: «Дядя Ваня это Всемирная Сила». И она шутит: «Привет, Всемирная Сила!»

– Какого он роста? – Кромкин – в центр кабинета (модель для уточнения).

– И ты, – кивает Лера. – Он немного выше вас, но немного ниже Саши.

– Какой у тебя рост?

– Метр восемьдесят пять.

Значит, у того метр восемьдесят два. Как и у того, кто добрался до денег.

– Калерия, какого цвета у него глаза?

– Тёмные.

– А лет ему?

– Ох, не молоденький… Тридцать, наверное. – Ей-то девятнадцать.

– Калерия, вот фотографии…

В «карточной колоде» рецидивистов его нет.

– Куда вы направились, выйдя из дома?

– Леру веду до общежития… В апреле оформим брак, её пропишут в квартире, и, надеюсь, папа прекратит реплики («Кавалерия» и тэдэ)…

Напоминание: не контактировать с незнакомцем, не говорить о нём никому. Кроме Кромкина (Для них – Семён Григорьевич).

Комментарий майора:

– Могли караулить, пока кто-то обворовывал квартиру! А шарфик и плащ – выдумка для отвода глаз. Денег нет, отец пьяница, мать наркоманка. Паренёк гордый. Да эта «Кавалерия»… Я бы их в горотдел, в камеру. И Всемирная Сила убавит силу вранья. Наводка этой Клавдии Трофимовны. Халтурит уколами, делать-то умеет не только себе, но и другим. «Семейная бригада»! Молодые – караульщики.

Такой идее майора дадут ход. На Зоновых – дело номер 6429! В тюрьму! И ребят, которые ждут ребятёнка. Будут там его ждать. «Мечта прекрасная», увы, неясная, обретёт реалии. Кого не упекут, – Трактора… Но это так, ерунда…

На аргументы контраргумент:

– Дядя Ваня не вор, а художник.

– Водопроводчик он!

– Где Трактор?

– Эх, нет информации! Налипание снега на провода, говорит Подкордонный! – (пенитенциарный начальник). – Думаю, на зоне этот Зонов! Без него трудновато такую бойню. А бабка Тутова – не наш кадр! Он не на «куфне» (как она говорит) во вторник, подговаривая брата «грабануть нижних». Надыбаю информации на эту Анну Демьяновну. Откуда у неё бедной пенсионерки телевизор, холодильник новый на амбарном замке…

– Петли приварены опытным сварщиком.

– Нет, я никогда не пойму логику твоей головы, Кромкин!

– Не с ворами она, а с квалифицированным рабочим.

– Ворам заподло вкалывать, в этом ты прав…

Дневник Эразма Хамкина: «Мой день рождения, двадцать шестое января, удался на славу. От мамы – свитер, к нему – шарф и шапочка, – комплект для лыж. Я неплохо катаюсь, а Динка – разрядница. От Пинхасиков – печатка с гравировкой. «ЭХС» – мои инициалы, только в ином порядке. Наверняка, выдумка Ани. Динкин дар – шахматы. Маленький турнир… Она меня обыграла, но это не удивительно: Пинхасику мат! Борька одарил винилом, купленном на барахолке! Ему запрещено туда! Там, как правило, промтовары, но спекулируют и дефицитной музыкой. Хотелось отругать, но мой любимый Эдди Розен…

«За всё тебе спасибо, дорогая:
за то, что мир прекрасен и велик,
за муки и за радость рая…
За всё, что было, и за то, что предстоит!»

От папы капитальный дар: деньги. Куплю, наконец, автотранспорт. «“Запорожец”, – шутим с Динкой, – “еврейский танк”». У нас будет дитя! Я ликую! Свадьбу наметили на 14 февраля. Впереди целых двадцать дней! Но надо подготовиться».

…В доме тридцать три на улице Нагорной готовились к свадьбе, а налётчики на этот дом – к налёту двадцать девятого января, и жить Эразму три дня.

Филя

С утра Тонька:

– Возьми Алёшку, а мы с мамой ковры перестелем.

Едут в баню номер один, где с папаней Феррерой парились. Одно время разгружал там мыло, хлорку, бельё. Алексей Филякин в ушате «плывёт морем-океаном», как в книге, которую читает ему бабка.

Дома тепло, обед, а Филе – на холод.

– Вроде, тебе неохота, – тёща добрая, как в первые дни, когда ящик с отвёртками подарила… Вору заподло работать руками, но сердце – не камень.

А чё, ништяг: Тонька в столовой (жратва!); бабка моет, убирает; пироги… И его в канаве ни одна падла не наблюдала, дитя поднимет… Не могут бабы поднять на ноги братка! Им волю дай, – педиком будет (кусай локти отец!)

– Я иду на «малину», меня там к мочиловке могут приговорить.

Обе как отшатнулись. Тонька белую рубаху, будто гробовую…

Но, уходя, не верит ни в какой «приговор». На обратном пути – кранты[53 - – конец, безвыходное положение;]! Там был Иван[54 - – Иван – главарь преступной группы (арго преступников).]. Долбанёт, труп утопит, не найдут. В горло вцепился одному в лагере, в сонную артерию… Фонтан крови… Против него Капитан – щенок.

И опять говорил! «Загадки психики», как в журнале «Наука и житуха»[55 - – так называет журнал «Наука и жизнь».]. В далёком прошлом, выпив многовато водки (было взято тридцать литров из буфета дома отдыха), в коммуналке выбалтывает ход дела, ну, и вперёд, на Воркуту. А комнату, ему выделенную, когда барак ломали, – филеру[56 - – осведомитель милиции;]. Чего наговорил накануне, пока во тьме калгана[57 - – калган – голова (арго преступников).].

Мельде