Королевский сорняк

– Они на меня так смотрят! – пожаловалась она как-то Кириллу. – Хоть больше не ходи на работу, и все!

– Завидуют, – улыбнулся Кирилл.

– Спрашивают, не завела ли я себе богатого любовника!

– А ты что?

– Ничего! Не рассказывать же им!

– Почему?

Действительно, почему? Тоня вдруг задумалась: что мешает ей рассказать коллегам об отношениях с Кириллом?

– Боишься, тебе не поверят?

– Наверное… И так смотрят презрительно: и кто же это на тебя, такую дурнушку, польстился?

– Ты не дурнушка. Ты красавица. Они это теперь тоже увидели, но не могут простить тебе этой перемены. Потому что ты изменилась, а они остались прежними… Что еще тебе мешает рассказать?

Тоня честно старалась понять. Уже не в первый раз Кирилл так ее выспрашивал: хотел знать все до малейшей подробности в ее ощущениях. Она удивлялась поначалу, но он объяснил, что хочет ее получше понять.

– И еще, как будто ты мой секрет. Такой, которым не делятся. Интимный.

– Хм… Ты стесняешься сказать обо мне? Ты меня стыдишься?

– Что ты, нет совсем! Это просто… Ну, как раздеться перед всеми. Понимаешь?

– Не очень, если честно… Мне незнакомо это чувство.

– А ты бы своим друзьям рассказал обо мне?

– Конечно. Что встретил потрясающую девушку, – Кирилл улыбнулся. – А что еще ты чувствуешь?

– Наверное, еще жалею их. Им обидно, что у меня есть счастье, а у них нет. И как будто я в этом виновата.

– Ты не виновата.

– Я знаю, но жалко же их… Если бы я стояла на раздаче счастья, я бы им тоже дала!

– Ты добрая девочка. Но они не стоят твоей доброты. Они-то тебя не жалеют, шипят тебе вслед! Почему же ты должна щадить их нервы? Чтобы они, не дай бог, не померли от злости? Так это их проблемы! Скажи им завтра же, что у тебя завелся поклонник, и пусть…

– Нет!

– Что – «нет»? – удивился Кирилл.

– Не хочу про поклонника. Это похоже на «богатого любовника». А ты не любовник и не поклонник! Ты… Ты просто мой любимый мужчина.

Кирилл ласково усмехнулся.

– Ну, хорошо, скажешь, что влюбилась. А на следующий день придешь нарядная, при полном макияже, и скажешь, что вечером идешь со мной в ресторан. Я зайду за тобой в магазин – пусть все на нас полюбуются.

– А зачем это, Кирилл?

– Ты должна понять, что ты имеешь право быть влюбленной, красивой, нарядной, богатой, счастливой… И это никого не касается. Ты никого не грабила и не обижала, верно? Тебе не в чем себя упрекнуть. А если люди зеленеют от зависти – то это их выбор. Это их бессонные злые ночи и их головная боль. Ты должна научиться не зависеть от чужого мнения, Антония. Только тогда ты станешь сильной.

– Я не умею так…

– Тут и уметь нечего! Ну-ка, вскинь головку гордо… Нет, Антония, не надо задирать подбородок к потолку! Я сказал «вскинь», а не «закинь»! Чуть-чуть, вот так, – Кирилл показал, и Тоня послушно повторила жест. – А лицо?! Что ты сделала с лицом? Впечатление такое, что сейчас заплачешь! Изобрази мне ироническую улыбку! Антония, с такой рожей Баба Яга собирается сожрать маленьких детей! Встань сюда, перед зеркалом. Видишь? Вот, вот, так уже лучше… Запомни эту улыбку – губными мышцами запомни. Закрой глаза… Запомнила? А теперь еще раз, не глядя в зеркало!

Он замучил ее, совсем замучил этой репетицией. Но Тоня, в конечном итоге, была Кириллу благодарна: она сделала столько открытий о своем лице! Оказывается, раньше она с ним была незнакома. Она и не представляла, что можно научить лицевые мышцы выражать то, что ей надо. И откуда Кирилл все это знает?

О, это было великолепно! Как мучительно она покраснела, вскинув головку и проговорив на очередные подколы товарок: «Нет, я не завела себе богатого любовника! Я влюбилась! Это разные вещи!» И краска залила даже ее шею.

А на следующий день, в своем нарядном платье, она была словно в кандалах. Едва дышала под жадными взглядами, пытаясь сделать невозмутимый вид. А уж когда Кирилл, придя к концу смены, обнял ее за талию, то она прижалась к нему, как дрожащий пес, – так тяжко ей было выдерживать чужую зависть!

Ничего-ничего, Антония, тяжело в учении – легко в бою! Ты добрая, ты жалеешь даже тех, кто тебя обижает… Но ты просто не догадываешься, что твоя доброта есть не более чем трусость. Ты не умеешь постоять за себя, и потому тебе легче простить, чем дать достойный отпор. Но теперь мы с тобой начнем этому учиться. Будем развивать амбиции, жажду успеха. Дадим тебе его попробовать на вкус. Ты почувствуешь собственную цену. И вот тогда мы посмотрим, что останется от твоей доброты, от твоей жалостливости и легкой способности прощать…

– Они мне практически бойкот объявили! – пожаловалась она на следующий день Кириллу. – Разговаривают со мной сквозь зубы, не глядя, зло… – Слезы выступили у нее на глазах. – Что я им плохого сделала, Кирилл?

– Ничего, разумеется. Но именно в этом вся проблема: ты позволяешь себя обижать, поэтому тебя обижают. Ты должна изменить свой стиль поведения, Антония. Пора научиться смотреть на них свысока.

– Зачем?!

– Ты должна поставить их на место, унизив их.

– Но почему?! Это нехорошо, Кирилл, унижать людей!

– Они вступили в войну с тобой! У тебя не осталось выбора.

– Не понимаю… – Тоня нахмурилась. – Объясни.

Он вдруг расхохотался и притянул ее к себе. Он говорил с ласковой усмешкой: лучший способ защиты – это нападение. Надо уметь отвечать на агрессию агрессией. Эти люди недостойны твоей доброты – они достойны только твоего презрения!

Тоне это не нравилось. Она не знала, как возразить Кириллу, – но ей это не нравилось.

– Это потому, что ты трусишка, – сказал Кирилл. – Ты не хочешь сделать над собой усилие, только и всего!

– А почему ты меня хочешь всему этому научить, Кирюша? Ты ведь говорил, что я тебе нравлюсь такой, какая есть?

– Очень нравишься. Дело в другом. У тебя слишком тонкая оболочка, и потому любые чужие эмоции пробираются в тебя, не спросив разрешения. И начинают влиять на тебя, распоряжаться тобой. Ты боишься не понравиться, боишься нелюбви. Боишься зависти, окрика, раздражения, любого проявления негативных эмоций. А вот это неправильно: бояться не следует. Усвой, маленькая: только посредственность нравится всем. Ее в глубине души презирают, но относятся к ней снисходительно-ласково: она не задевает ничье самолюбие. Но, коль скоро ты дала понять, что ты не посредственность, то отныне всегда найдутся недоброжелательные волны, предназначенные тебе. Поэтому даже и не дергайся, прими как данность. Только научись защищаться от них. Для этого надо уметь делаться высокомерной, резкой и жесткой тогда, когда тебе это надо. Я не призываю тебя измениться, я призываю тебя лишь овладеть оружием защиты. А вот когда научишься, тогда сама будешь решать, пускать его в ход или нет. Захочешь простить – простишь; захочешь унизить – унизишь. Я понятно объясняю?

Тоня поразилась глубине его мысли. Она и сама об этом уже думала, но смутно, не до конца. А Кирилл сумел все ее неясные мысли сформулировать точно и окончательно!

– Понятно, – ответила Тоня. – Только у меня вряд ли получится…

…И снова была «репетиция». Снова Кирилл мучил ее упражнениями и комментариями:

– Зачем ты брови подняла, лоб наморщила, глаза прикрыла? Нет, милая, все куда проще. Сделай сдержанное лицо, посмотри холодно, а в это время подумай: кто вы такие, чтобы меня обсуждать! И прикажи им мысленно отвязаться от тебя. Вот, учись!