25 оттенков русского. От древних славян до бумеров и зумеров

В известной повести Григория Белых и Леонида Пантелеева «Республика ШКИД» очень хорошо передано отношение детей к популярным в советское время аббревиатурам – если их нет, то надо придумать:

– А почему вы школу зовёте Шкид? – спрашивал Колька на уроке, заинтересованный странным названием.

Воробышек ответил:

– Потому что это, брат, по-советски. Сокращённо. Школа имени Достоевского…

– А как зовут заведующего?

– Виктор Николаевич.

– Да нет… Как вы его зовёте?

– Мы? Мы Витей его зовём.

– А почему же вы его не сократили? Уж сокращать так сокращать. Как его фамилия?

– Сорокин, – моргая глазами, ответил Воробышек.

– Ну, вот: Вик. Ник. Сор. Звучно и хорошо.

– И правда, дельно получилось.

– Ай да Цыган!

– И в самом деле, надо будет Викниксором величать.

Попробовали сокращать и других, но сократили только одну немку.

Получилось мягкое – Эланлюм.

Оба прозвища единогласно приняли.

Справедливости ради стоит заметить, что некоторые революционные языковые нововведения оказались довольно долговечными. Мы до сих пор употребляем такие слова, как врио (временно исполняющий обязанности), военкор (военный корреспондент), жилплощадь (жилая площадь), ТЮЗ (театр юного зрителя), сопромат (сопротивление материалов), биофак (биологический факультет) и другие – факи. Кроме того, и частички слов, как, например, зам, спец, глав, тоже прижились и вовсю используются в современном словообразовании. К тому же наши улицы, площади и бульвары хранят память о словах революционного периода. В разных городах России можно найти улицу Коминтерна (Коммунистический интернационал) или площадь Комсомольскую (Коммунистический союз молодёжи).

Порой возникали и очень смешные аббревиатуры. Замкомпоморде – это вам не удар «замком по морде», а заместитель комиссара (или командира, или командующего) по морским делам. Дивчерт к чёрту не имеет никакого отношения, это дивизионный чертёжник. А кто такие Трепетун и Чреквалап? Это не те, кто трепещет и квакает чревом или лапами. Это Третий петроградский университет и Чрезвычайная комиссия по заготовке валенок и лаптей. Иногда дело доходило до слов, очень напоминающих неприличные. Пер-косрак, например, имеет аж две расшифровки: «Первая коммунистическая ракета» и «Первый коммунистический союз рабочего и колхозницы». Не могу не вспомнить, как мой знакомый режиссёр с сарказмом рассказывал о том, что получил засраку, то есть звание заслуженного работника культуры. Кстати, народ с юмором реагировал на ситуацию и придумывал свои расшифровки для некоторых аббревиатур. Добровольная народная дружина (ДНД) превратилась в «дома нечего делать», Волжский автомобильный завод (ВАЗ) стал словосочетанием «возможно, автомобиль заведётся», а название страны Союз Советских Социалистических Республик (СССР) после распада перевели как «сажали, сеяли, строили, разрушили».

Сейчас нелепые аббревиатуры тоже встречаются, куда же без них?! Периодически филологи, журналисты, пользователи интернета даже составляют списки самых забавных и смешных названий. В них входит, например, непроизносимое ГУЗМОМОЦПБСПИДИЗ (Государственное учреждение здравоохранения Московской области «Московский областной центр по профилактике и борьбе со СПИДом и инфекционными заболеваниями»), почти неприличное МУДОД (Муниципальное учреждение дополнительного образования детей), а также зубодробительный ЦМАМЛС (Центральный московский архив-музей личных собраний). Ну а самым популярным среди подобных учреждений, конечно, является ВСЕГЕИ – Всероссийский научно-исследовательский геологический институт.

Особое место в революционных сокращениях занимают имена. В «Словаре русских личных имён» Никандра Петровского, над которым автор работал около 20 лет, можно найти популярные имена прошлого: Ревдит (революции дитя), Пофистал (победитель фашизма Иосиф Сталин), Лачекамора (лагерь челюскинцев в Карском море), Гласп (предположительно: гласность печати). Были среди странных революционных имён и такие, которые оказались не однодневками, и долгие годы после ВОСР (Великой Октябрьской социалистической революции) ими называли малышей – например Владлен или Владилен (Владимир Ленин, Владимир Ильич Ленин), Нинель (это тот же Ленин, только наоборот), Ким (Коммунистический интернационал молодёжи).

Подобными именами награждали детей, стараясь идти в ногу со временем. Такое ощущение, что родители соревновались друг с другом, кто изловчится и придумает наиболее причудливое имя своему ребёнку, в котором были бы зашифрованы самые глубокие революционные смыслы. В поколении моих родителей ещё встречаются красивые, необычные имена, которые при ближайшем рассмотрении могут оказаться советскими агитками. Я бы выделила пять основных групп таких имён.

В первую группу отправим слова, которые символизировали революцию. Их оставили в неприкосновенности: Революция, Баррикада, Индустрия, Аврора, Искра, Авангард.

Во вторую группу входят слова, образованные от таких же слов-символов с помощью суффиксов: Правдина, Октябрина, Ноябрина.

В третьей группе оказались слова, составленные из инициалов или имён идеологов и вождей революции: старые знакомые Вилен и Нинель, а также Мэлс (Маркс, Энгельс, Ленин, Сталин), Дзефа (Дзержинский Феликс), Будёна (Будённый), Л ед ат (Лев Давидович Троцкий), Марксэн (Маркс, Энгельс), Фэд (Феликс Эдмундович Дзержинский), Марлен (Маркс, Ленин).

Четвёртую группу имён образуют сокращённые словосочетания революционного характера: Ревмир/Ревмира (революция мира), Росик (Российский исполнительный комитет), Велир (великий рабочий), Диамара (диалектический материализм), Дэвил (дитя эпохи В. И. Ленина), Изаиль (исполнитель заветов Ильича), Вилуза (Владимира Ильича Ленина-Ульянова заветы), Арлен (армия Ленина), Красар (Красная армия).

Ну а пятая группа самая, на мой взгляд, примечательная – в неё попали сокращённые лозунги: Даздраперма (Да здравствует Первое мая!), Даз-драсмыгда (Да здравствует смычка города и деревни!), Леннор (Ленин – наш организатор!), Далис (Да здравствуют Ленин и Сталин!).

Увлечение такими именами давно сошло на нет, но сейчас появилась новая мода, и среди нынешних девочек и мальчиков мы вполне можем встретить Лучезара, Радосвета и Златогора; Зевса, Тесея и Геракла; Бэль, Фиону и Аладдина; Байкала, Эльбруса, Енисея и Крыма. Тенденции видны невооружённым глазом. Мы могли бы обнаружить и ещё более невероятные имена, но творческий полёт фантазии родителей слегка притормозил закон, принятый в 2017 году, запрещающий давать детям имена, которые содержат цифры, знаки препинания, должности, а также бранные и неэтичные слова.

Оттенок третий

Заменимый русский

Главная причина, к какой многие нынешние писатели относят необходимость рабственного подражания их французам, состоит в том, что они, читая французские книги, находят иногда в них такие слова, которым, по их мнению, на нашем языке нет равносильных или точно соответствующих.

Что ж до того? Неужели без знания французского языка не позволено быть красноречивым?

Мало ли в нашем языке таких названий, которых французы точно выразить не могут?

    Александр Шишков, писатель, государственный деятель

Говорят, незаменимых людей нет… А слова? А слова лучше оставить в неприкосновенности!

Не надо заменять наши, исконно русские слова на заимствования из других языков! Зачем нам они? Англицизмы всякие, галлицизмы и прочие – измы… У нас есть свои, не менее достойные слова, а если и нет, то их нужно придумать!

Такие мысли довольно регулярно посещают наших современников, да и много лет назад находились те, кто яростно вставал на защиту языка от иностранщины. Если вернуться в Россию конца XVIII – начала XIX века, когда заимствования, в основном французские, активно проникали в русский язык, то можно столкнуться с «шишков-щиной». Идейный вдохновитель этого явления – Александр Семёнович Шишков (1754–1841 гг.), писатель, переводчик, критик, адмирал, политик, академик, министр народного просвещения. Он лично, а также его единомышленники активно боролись с иноязычными словами, причём боролись конструктивно – предлагали заменять русскими. Самые популярные замены, которые приписываются Шишкову, – это, конечно, мокроступы (калоши) и топталище (тротуар). Этот замечательный список могут продолжить сверкальцы (бриллианты), хомут (шарф), водомёт (фонтан), книжница (библиотека), тихогром (фортепиано), просад (аллея), шарокат и шаро-тык (бильярд и кий). Существует даже пародийная фраза, которая звучит как будто бы очень по-шишковски: «Хорошилище идёт по гульбищу из позорища на ристалище», что в переводе должно означать «Франт идёт по бульвару из театра в цирк».

Подобные пародии родились не случайно – ведь сам Шишков в своём «Славянорусском корнеслове» писал: «Я читаю на ваших визитных билетах: министр, генерал, камергер, камер-юнкер, фрейлина, генерал-аншеф, министр юстиции, полиции. На вывесках читаю я: магазин, фабрика, мебель, при учениях войск слышу: дирекция, эшелон, контрмарш, гауптвахта, комиссариат, казарма, канцелярия. Но все сии слова и тысячи других, чужеземных, не стоят одного из столь прекрасных, столь многозначительных слов, какими изобилует первобытный ваш язык…» Шишков действительно не только критиковал увлечение заимствованиями, но и активно подбирал русские аналоги для иностранных слов. Вершиной его словотворчества стал попугай, переименованный в переклитку в мемуарах «Воспоминания о моём приятеле»: «…вдруг услышал я у ног моих некий крик: это была сидевшая подле него переклитка (маленький попугай), которая, не знаю почему, не любила меня…» По прошествии двухсот лет мы можем утверждать, что у переклитки не было шансов «выжить» и заменить попугая, да и такие слова, как фабрика, эшелон, канцелярия, уже давно не кажутся нам чужеродными элементами.

Стоит заметить, что некоторые предложения Шишкова были вполне логичны. Например, он рекомендовал использовать слово двоица. В принципе, двоица могла бы комфортно обосноваться в русском языке, ничего плохого и нелепого в ней нет, но и здесь иностранное слово пара взяло верх.

Методы филологической борьбы Шишкова не отличались благородством. Например, критик часто ссылался на письмо от некого современного писателя, приводил из него отрывки, в которых были сплошные галлицизмы, но… Никакого письма на самом деле не было, его выдумал сам Шишков. А что самое интересное, его основной оппонент, историк и писатель Николай Михайлович Карамзин, делал почти то же самое – он публиковал в журнале пропитанные феминизмом статьи выдуманного автора, вернее, авторши, или даже, как сейчас говорят, авторки.

Шишков был символом пуризма того времени, и поэтому в его сторону постоянно летели «тухлые помидоры». Если речь заходила о заимствованиях, то современники безоговорочно вспоминали нашего хранителя русского языка (не без иронии, конечно), как, например, Пушкин в романе «Евгений Онегин»:

Она казалась верный снимок
Du comme il faut… (Шишков, прости:
Не знаю, как перевести.)

Писатель Гавриил Батеньков иронизирует над языковыми пристрастиями Шишкова и от его имени продолжает язвительный список слов-«эмигрантов» и их русских замен: «…Влияние уступит наваждению, гений заменится розмыслом, уважению явится на смену говенство, и соображение запищит под тяжёлою пятою умоключения…».

Были у Шишкова и сторонники. Например, декабрист Павел Пестель тоже хотел превратить русскую армию в рать, солдат в ратников, колонну в толпник, а штаб в управу.

Возможно, кому-то покажется удивительным, но Владимира Даля, автора легендарного «Толкового словаря живого великорусского языка», отчасти можно считать продолжателем дела Шишкова. Хотя сам Даль и критиковал шишковские способы словообразования, тем не менее он тоже любил придумывать неологизмы, чтобы заменить заимствования. Лексикограф даже «перевёл» некоторые термины: синонимы у него стали тож-десловами, а иностранные слова – чужесловами, win чужеречиями. С последними Даль вёл активную борьбу, причём частенько перегибал палку. Он мог (вслед за Шишковым) упрекнуть даже за употребление таких слов, как система, эмансипация, феодальный, аристократия, эпоха, цивилизация, характер, пропаганда, сцена, акция, моральный, гармония. Даль не считал, что язык должен развиваться бесконтрольно, – он полагал, что ему нужно помогать, о нём нужно заботиться и даже сознательно его строить. «Если мы станем вводить пригодные слова исподволь, у места, где они ясны по самому смыслу, то нас не только поймут, но станут даже у нас перенимать».

Даль пытался извести иностранщину с помощью вновь придуманных слов. Он хитрил и прятал в словаре собственные неологизмы среди просторечий и диалектизмов, объяснял, что слова не сочиняет, а просто придаёт им другое значение. Но иголки в стоге сена всё-таки нашлись, и таких «иголок» оказалось довольно много. Филолог Александра Дейкина считает, что «новообразования, которые Даль создал сам или взял из неизвестного источника», встречаются в его знаменитом словаре около четырнадцати тысяч раз! Объясняя слово горизонт, Даль использует выдуманные синонимы (вернее, тождесловы) небозём и глазозём, атмосферу он называет мироколицей и колоземицей, антагонизм превращает в противосилие, аксиому в самоистину, кашне в носопрятку, гармонию в соглас, а гимнастику в ловкосилие. А свою нелюбовь к слову эхо Даль, например, выразил с помощью одиннадцати синонимов (тождесловов) с русскими корнями, часть из которых он сочинил сам: отголосье, вторье, отгул, зык, позык, назык, паголосье и другие. Лексикограф надеялся, что эхо станет изгоем, и в конце словарной статьи он прямо заявил о желании избавиться от подобных слов:

«Несклоняемые чужесловы надо бы стараться изгнать».

Некоторым иностранным словам Даль находил замены среди слов «народных», которые просто наделял новым значением: «Если я, например, предложил вместо автомат более понятное русскому слово живуля, то оно не выдумано мною, хотя и не употреблялось в сем значении; оно есть, например, в загадке: сидит живая живулечка на живом стулечке, теребит живое мясцо (младенец сосёт грудь)».

Неологизмы Даля остались в истории, сейчас мы их не употребляем. Хотя, если честно, мне многое из его словотворчества кажется красивым, точным, ярким, и я была бы не против, если вместо аорты стали бы говорить царь-жила, балласт называли бы пустогрузом, а архитектор превратился бы в художника-строителя. Однако время рассудило иначе и по-своему расставило все слова по местам.