С другой точки ощущения

Наша семья казалась замечательным трио. Папа мечтал о квартете, но мама наотрез отказалась от пополнения, поэтому я была единственным ребенком в семье. Им и оставалась до сих пор. В свои восемнадцать я по-прежнему получала мамины тревожные напоминания про «надень шапку», возвращалась домой до десяти вечера под строгим папиным комендантским надзором, по вечерам перечисляла свой дневной рацион, по родительской прихоти ходила раз в месяц к какому-нибудь врачу, который бы успокоил их и подтвердил: «Она еще жива, не нужно по ночам тыкать в нее палкой, чтобы убедиться в этом».

Ну, это я утрирую. На самом деле жили мы достаточно весело и просто в своем частном домике на крохотной, узкой улочке. Папэд работал трубачом в симфоническом оркестре и часто выступал на региональных фестивалях, конкурсах и концертах. Иногда отправлялся со своими коллегами в другие города на музыкальные вечера. Мама выбрала менее творческую работу. Сколько себя помню, она всегда была секретарем при начальнике приборостроительного завода. Я никогда от нее ничего положительного про работу не слышала, только про потраченные впустую нервы и про бесполезную бумажную волокиту, в которую она зарывалась, как страус в песок, каждый день. Но мы-то с вами взрослые, знаем, что никуда страусы не зарываются, а вот про мою маму – вопрос спорный.

Верно будет подметить, что бабушка и дедушка, по папиной линии, жили у нас под боком, – через четыре дома налево, поэтому к нашему великолепному трио иногда присоединялся их дуэт, и мы вместе жарили мясо во дворе. Или копали картошку, или делали ремонт, или ходили на папин концерт, или сидели за столом и тянули от души «Ты одна стоишь у клена».

Этим поздним утром, плавно перетекавшим в обед, я собрала свои скудные пожитки в сумку и отправилась в «ВасМарс». То, что мне требовалось для выхода из дома, можно было пересчитать по пальцам: плеер с наушниками, тетрадь с двумя ручками, одна из которых запасная, немного наличных на кофе и телефон. Сама сумка выглядела слегка потрепанной, изношенной. Это была моя любимая, как еще ее называл Папэд, почтальонка. С одним ремешком через плечо и навесной застежкой на липучке. Несмотря на то что эту сумку мне купили сами родители, среди них же ходили нелестные комментарии о ее существовании: «она портит осанку», «четырехкилограммовый кирпич», «выглядит как-то по-уродски», «может быть, купим тебе дамскую сумочку?»

Я болезненно реагировала на последнее. С дамской сумочкой ходили все мои бывшие одноклассницы и будущие студентки, знакомые и первые встречные девушки. Даже Марика, моя как бы начальница. Ей всего-то было за двадцать, может, двадцать два, не больше, но мнила она из себя ту еще главу редакторского отдела. Если сказать точнее, то она была моим наставником, куратором. Марика держала меня в ежовых рукавицах, иногда опускаясь до уровня выяснения отношений «детский сад».

Дорога до «ВасМарса», как обычно, не заняла много времени. Всего лишь пройти вдоль улицы до конца и завернуть за угол – от силы пешком минут десять. Но я наслаждалась этой прогулкой. В ушах играло We made you, мою большую серую майку обдувало легким летним ветерком, между делом мои путешествия в другие миры продолжались. Я пыталась вспомнить, на чем вчера закончила главу, но мысли судорожно перемещались вперед. Туда, где героиня встречает привлекательного незнакомца и влюбляется с первого взгляда. Конечно же, в голубоглазого блондина.

По сути, в моем первом романе не было никакого смысла, я просто мечтала и записывала это в тетрадь. Но занималась подобным довольно-таки часто, настолько часто, что на среднем пальце правой руки образовалась мозоль от ручки. Печатать на компьютере мне совершенно не нравилось, ведь это означало бы, что я привязана к определенному месту. Моя привычка писать рассказики где попало появилась еще в детстве, на том самом дереве, которое теперь срубили. Отсюда и пошло, что сочинять в тетради я могла в самых неожиданных местах.

Поймав ритм песни и покачиваясь под него, я мнила себя той самой героиней, которая встретила незнакомца. «Что бы я ему сказала? Моя первая фраза? А что бы ответил он?» – кружилось вихрем в голове. Музыка придавала мне уверенности, поэтому я шла пританцовывающей походкой и напевала некоторые фразочки. Ну как напевала – молча открывала рот, имитируя пение. В такие моменты самым важным было вовремя заметить прохожих и замолчать. Очень бы не хотелось прослыть в своем районе сумасшедшей, которая ходит по улице и как рыба бесшумно открывает рот. Но меня все равно было не удержать! Все слилось в сплошное удовольствие: каникулы, хорошее настроение, замечательная погода, Эминем в наушниках, родной поворот к кофейне, тягостно-приятное предвкушение новой главы в моей книге.

Я полагала, что такой день невозможно испортить. Еще раз убедилась в этом, когда вошла в кофейню и увидела, что Арс занят. Это означало, что он не будет мне мешать. Пока мой дорогой друг носился от столика к столику, обслуживая посетителей, он не имел возможности подойти ко мне и снова спросить: «Что ты пишешь? Ну покажи! Это по работе?» Нет-нет, товарищ Марс в темпе венского вальса кружился от стола выдачи к столикам-островкам посетителей. И хотя в «ВасМарсе» было достаточно ограниченное меню – пицца, несколько видов закусок, напитки, парочка салатов и три варианты завтраков, остальное десерты – люди всегда находили что-то для себя и гоняли Арса, как собаку. В кофейне были и другие официанты, но все же сынок владельца мелькал чаще всех. Арс хотел быть хорошим для окружающих или казаться таковым. Я так думаю, он уже мысленно передвигал и перекрашивал по своему вкусу столы, на стены вешал картины местных Айвазовских. А еще Марс рассказывал мне про откуда-то взявшуюся тенденцию именовать свое заведение «антикафе». Что это такое – я представляла с трудом, но название мне импонировало. Что-то противоположное, вызывающее, непохожее на других было в этом слове.

Прямо как Маршалл! Его любовь к самовыражению, бунтарская сущность и отсутствие страха быть непонятым манили меня. Человек-провокация. Его клипы занимали верхние строчки во всех топ-чартах на музыкальном канале; его треки играли в рекламах, в наушниках подростков и на радио. Белый американский рэпер – то еще яркое пятно! Самое лучшее пятно, которое я ни в коем разе не собиралась выводить из своего сердца…

– Васька, привет. Чего зависла? – потрепал меня по голове Арс.

Мое каре под влиянием его потной ладошки тут же превратилось в русое спагетти, свисавшее неукротимыми локонами на лицо. Я как можно злее зыркнула на Арса и прищурила глаза, грубым жестом вытянула наушники из ушей.

– Ой, простите! Так вы не с нами? Опять пишешь? Чего там у тебя? – догадался Арс и подсел за столик. «Да когда же Марс успел освободиться?!» – Смотри, насчет антикафе, я думаю, что идея с почасовой оплатой понравится отцу. Вопрос может возникнуть в играх.

– Играх? – нахмурилась я.

– Ну да, настольных. В антикафе есть игры.

– То есть ты хочешь, чтобы посетители платили не только за кофе, но еще и за пребывание здесь?

– Да. Почему нет? Сейчас это тема.

– Отец тебя убьет! – не согласилась я.

Арс насупился и отвернулся. Он умел, когда нужно, строить из себя обиженку. И делал он это только со мной в компании. Однажды мы об этом болтали в его сознании, и там Марс сказал, что ему просто необходимо вести себя двулично. Я усомнилась в двуличности. Это уже многоличность! С отцом Арсений был покладистым и всепонимающим, со мной – другом-истеричкой, с пацанами со двора – чуть ли не нахальным гопником. Но я не винила его в использовании социальных масок, так как сама еще толком не определилась, какую из них использовать мне. Или не использовать?

– На выходных посмотрим «Восьмую милю»? Я на флешку скинула, – предложила я.

– О-о, пятый раз смотреть, как твой ненаглядный Маршалл насаживает Бриттани Мёрфи, царствие ей небесное, ну нет! – заныл Арс.

– Неправда! Это фильм о силе духа, непоколебимом желании добиться поставленной цели, об отстаивании своих принципов…

– Ага. Точно.

Я покраснела, надула щеки, уже хотела с пеной у рта продолжить доказывать шикарность «Восьмой мили», собирая самые изысканные и красноречивые аргументы. Но звонок Марики резко оборвал мои планы. Наставница громко звенела мне в трубку высоким голосом, будто ее пальцы вылезли из телефона и медленно со скрипом провели острыми ноготками по стеклу. Арсений с прищуром наклонил голову и подставил под нее руку. Он заинтересовался внезапным звонком, даже скорее обладательницей голоса на той стороне. Еще больше он напрягся, когда услышал дважды «Марика», особое нетерпение и блеск в его глазах вызвало моя короткое «До вечера».

После того как я сбросила рабочий звонок, Арсений котенком сидел на стуле и вертелся, привлекая мое внимание. Если бы я его не знала, то точно бы подумала, что он заигрывает со мной. Но это образ Арса-попрошайки. Его синие глаза вопрошающе уставились в мои карие, губы изогнулись в милой улыбке, ладони соединились и уже легонько потряхивались.

– Марика, двадцать два года, ты ее видел пару раз. Высокая, стройная, с длинными волосами, чуть светлее моих, с родинкой на щеке, как у Мэрилин Монро, – уставшим тоном произнесла я, понимая, чего мой друг так заискрился.

– Познакомишь? Или нет, давай через сознание, покажи ей мою фотку и спроси про меня. Чтобы сразу по чесноку все было.

– Ты спятил?! Не полезу я к Марике в голову! Еще из-за такой мелочи!

– «Восьма-а-я-м-и-и-л-я-я», – нараспев протянул Арсений мой любимый фильм и оскалился в улыбке, играя бровями.

– Дурак, она старше тебя на четыре года! Думаешь, ты ей интересен? У тебя даже машины нет, – я пыталась образумить друга, придурковато смотрящего мне в глаза.

– Я без пяти минут управляющий кофейни.

– Ты без пяти минут мой бывший друг!

– Не хочешь в голову к Марике, так просто устрой нам встречу. Тебе жалко? Или ревнуешь? Я согласен на фильм, клянусь, ни слова больше не скажу про перепихон между…

– Фу! Замолчи! – высунула язык от отвращения я и сморщилась. – Ладно! Сегодня вечером буду в парке культуры. Там будет и оркестр моего отца, и Марика, и невесть еще кто. Так и быть, спрошу.

Арсений радостно вскочил со стула, схватил мое хрупкое и легкое тело и начал танцевать. Я моталась в его руках над полом, как кукла, постепенно скатываясь по его ногам. Он покачивался, выставив правую руку вместе с моей в замке. Это вызывало во мне отголоски больного вальса, который случился на выпускном. Поэтому я сосиской болталась в паре с Арсением, пытаясь выбраться на волю. Но Марс не обращал на это никакого внимания. Все его мысли были заняты Марикой. Его новым увлечением, которое так внезапно свалилось ему на голову.

Как знать, что он себе успел надумать? Ведь у каждого из нас существовала собственная недореальность с ожиданиями, которые, скорее всего, так и останутся мечтой. Или будут резко контрастировать с самой реальностью, тем самым загоняя сознание в тупик. Но это понимание не мешало Арсу предвкушать прекрасный вечер с Марикой, перетекающий в ночь; как и мне не мешало мечтать о голубоглазом блондине-незнакомце из моей книги.

Глава 5. Перереальность

– Овсянка, стаканчик эспрессо, бутерброд… Полезный, между прочим, с ветчиной и огурцами. Еще одна чашечка кофе…

– Кристин, ты издеваешься? Ты на часы смотрела? Что это за рацион? – завелась мама, не дав мне договорить до конца. – Тебе долго еще? Я готовлю действительно полезный ужин.

– Это какой?

– Плов!

– Буду дома через полчаса, передай плову, чтобы оставался на месте, – отшутилась я.

Хоть я и завершила вызов, но убирать телефон в карман узких джинсов не стала. Подождала еще с минуту, и короткий звонок просигнализировал о входящем сообщении. От мамы:

«Люблю тебя».

Я вздохнула и набрала «взаимно». Моя мама была большой любительницей заводиться, а потом так же быстро остывать и сразу же приносить ненужные, на мой взгляд, извинения. Но я еще думала, что это особый вид женского мастерства, которого достигаешь не сразу, только с годами. Вместе с возрастом приходит и это умение «пилить». Хотя Папэд особо не жаловался на маму. Никогда не слышала в нашей семье эту коронную фразу про распиленные напополам мозги. Наверное, в большей степени мамин головораспилочный крик доставался мне – обожательнице всех сортов кофе из «ВасМарса». Иногда убийственный взгляд мамы прилетал Арсению, но тоже за дело: ведь это он наливал мне тот самый кофе.

Но не сегодня. Сегодня я не успела сказать, что на самом деле попробовала вечером еще и капучино. Это была третья кофейная кружка, после нее – только чай. Мой живот неприятно бурчал, обозначая уровень голода и негодования. «С какой стати мы еще не ужинали?» – будто ворчал он. Поглаживающими движениями, как мама в детстве, я успокаивала разбушевавшийся желудок, сунув ладонь под майку.

К семи вечера лето не чувствовалось таким уж теплым, и Арс любезно одолжил мне кофту, чтобы я не заходила домой, а сразу отправилась на подработку. Теперь мою объемную серую майку скрывал темно-синий джемпер с огромной буквой «М» спереди. Что это означало – понятия не имею, но смогла притянуть за уши, что «М» – это Марс. Почти именная толстовка Арса. А что? Вполне резонно.

И все же кофта висела на мне синим напоминанием, что я должна поговорить с Марикой об Арсе. Я ее видела вдалеке. Моя начальница стояла рядом со сценой и общалась с каким-то мужчиной, возможно, с папиным коллегой. Сам Папэд тоже был здесь. Я еще за «километр» обнаружила его слегка седые бородку и усы, вечный комплект одежды, состоящий из черной футболки и классических брюк со стрелками, которые он носил уже лет десять, и его излюбленный инструмент – трубу.

Все-таки существует ментальная связь между детьми и родителями, иначе как бы папа так резко повернулся в мою сторону, когда я на него смотрю? Он помахал мне и снова вернулся к игре. Я почти сразу потеряла его из виду. Конечно, шестьдесят человек в симфоническом оркестре – попробуй, отыщи там своего отца, находясь в отдалении.

Несмотря на то что я неплохо справлялась с контролем погружения в сознание, идти в толпу все равно было как-то не по себе. Я мялась у входа и уже десятый раз проходилась взглядом по названию: «Парк культуры и отдыха». Золотистые буквы блестели под лучами опускающегося солнца. Возведенные колоны парка точно уберегали меня от того, что находилась внутри. Многочисленные голоса, смех и звуки настраиваемых инструментов отгоняли прочь. Мне вспомнилось, что еще в прошлом году вокруг этого самого парка стоял такой ажиотаж, что просто так подступиться к нему было почти невозможно. После реконструкции здесь появились аттракционы, детские комплексы и летние кафешки. Что немаловажно для истории калужского парка – в фонтан вернулась фигурка девочки под зонтиком. Теперь-то, как считали жители, все здесь было доведено до ума. С одной стороны, новшества для современной жизни; с другой – дань уважения предкам. Администрация города точно бы никогда не стала трогать семисотлетний дуб, огороженный низеньким заборчиком с табличкой и являющийся общественным достоянием, чуть ли не деревом-защитником Калуги. То ли дело мой неудачливый вяз, его-то срубили моментально…