Рекрут

Через минуту, которая по ощущениям тянулась вечность, он отдал сортфон мне. Трясущимися руками я схватила устройство и развернула к себе экраном.

Поначалу не узнала брата. Желтая униформа с номером, названным Спектром и эмблемой тюрьмы Эмбер. Осунувшееся лицо, кровоподтеки на губах, уставшие глаза. Короткая стрижка. Лампа в камере ярко освещала лицо и плечи, от этого казалось, что передо мной бюст изваяния, а не живой человек. Тряхнула головой, прогоняя непрошеные мысли.

– Стас, – прошептала я, а затем крикнула: – Стас!

Закрыла лицо. На глаза навернулись слезы. Брат казался измученным и растерянным, а я ничем не могла ему помочь.

– Цветана? Сестренка, как ты, родная?

– Все хорошо, – торопливо проговорила я. – Не имела сведений о тебе. Извещения тоже не было. Не знала, что и думать… Как ты?

– Порядок, не переживай. К сожалению, в Эмбере не принято рассылать уведомления родным об арестантах. Ты все еще встречаешься с Кольтом?

Неужели его интересовало именно это? Я с трудом могла стоять от нахлынувших эмоций, а его заботило, продолжаю я поддерживать отношения с его другом или нет. Одернула себя. В вопросах Стаса была важная информация, и мне не следовало растекаться от чувств, как соркитовое вино. Собралась и, кивнув, сказала:

– Да. Мы все еще вместе, но боюсь, он скоро бросит меня. Неважно… Эта тюрьма… Как живешь там?

– Здесь вполне возможно обитать. Послушай меня, Цветик…

Стас подался немного вперед, и страж резко его одернул. Заставил сесть, как раньше. По лицу брата растеклись боль и негодование.

– Стас!

– Все хорошо, милая. Цветик, я не знаю, как ты сумела связаться со мной, но догадываюсь. Ты все делаешь правильно. Я в тебя верю. Жаль, застрял здесь надолго…

Брат покачал головой. Зажмурился. Возникла пауза. Время дорого, и я проронила:

– Неважно, я хочу тебе сказать…

– Нет, Цветик, важно! Я жил неправильно, делал гадкие вещи. Много лет обманывал тех, кто доверял мне. Крал, юлил, пытался разбогатеть. Теперь я здесь. У тебя есть возможность избежать моей участи. Сделай все мыслимое, чтобы стать достойным гражданином Земли. Не отпускай Кольта, люби его. Найди себе новых друзей, чтобы отречься от прежнего бытия. Моя участь предрешена, и я могу только молиться за тебя.

Это были слова праведника, постигшего истину. Восхитительная прочувствованная отповедь, полная раскаянья и духовного возвышения. Хотелось проникнуться его словами. Отыскать в своей душе светлые чувства. Пойти в ту справедливую страну, в которую он звал. Да и ходить далеко не нужно, она есть внутри каждого, стоит разглядеть ее и принять…

Отлично! Братик развлекался. Стас играл роль мученика. Надо признать, у него прекрасно получалось. Оставалось поаплодировать, только мои гости не поймут. Хотя я понимала, что раз Стас затеял представление, значит, пытался сказать что-то важное. Хотелось крикнуть: «Разгадала твою шараду, прекращай спектакль!» Нельзя. Моя реакция важна, и сыграть ее необходимо эмоционально. Придется изображать из себя раскаивающуюся заблудшую душу, только публика неблагодарная – федералы. Эх, Романов…

– Хорошо, – состроив печальную мину, прошептала я.

Всхлипнула, погладила экран и вытерла несуществующую слезу. А Стас продолжил постановку. В том, что это чистой воды импровизация, я не сомневалась и вполне могла оценить красоту игры.

Стас закрыл глаза. Поза казалась напряженной, словно его что-то мучило. Сидел так не меньше десяти секунд. Потом запрокинул голову, и яркий свет пал на его черты. Губы родственника беззвучно зашевелились. Эффектно, ничего не скажешь. Развлек, братик, тронул!

Почувствовала на себе чей-то взгляд. Скосила глаза на Спектра. Он ловил каждый мой жест. Ощутила опасность. Нельзя было допустить, чтобы кто-то догадался, что Стас ломал комедию. Я, словно спохватившись, произнесла:

– Я стала наемником. Отслужу в Федеральной службе и выполню свой долг перед страной. Мы очистимся оба и встретимся через два года. Прощай.

Стас остался сидеть в той же позе, но я знала, он понял мои слова правильно: не забыла, приду за ним. Экран потух, видимо, время вышло. Я вздохнула и отдала сортфон Яну. Он сложил его, убрал в нагрудный карман. Уставилась на собственные ботинки и вздохнула. Вероятно, комедиантство у нас в крови, и я будто приняла эстафету от брата. Моя роль называлась: «Раскаянье велико, позвольте насладиться». Не дали. Только закрыла лицо, решив изобразить плач, даже плечиками подергала для пущей убедительности, как меня спросили:

– Сколько вам нужно времени на сборы?

Отдернула руки и шмыгнула носом. Спектр сверлил меня взглядом. В глазах отразилась досада вперемешку с раздражением. Вероятно, как и все мужчины, синеокий не переносил женских слез. Или понял, что его дурили? Нужно проверить…

Повторно шмыгнула носом, губы задрожали. Вид вполне располагающий к обильному слезотечению. Спектр поджал губы и нахмурился. Вот и ответ! Выходило, командир «Особого подразделения» не терпел женских рыданий. Нужно вспомнить нечто горестное, чтобы по щекам побежали соленые капли. Ничего на ум не приходило. Ян, вероятно, решил, что внутри меня происходила борьба, потому, что в его глазах мелькнуло уважение. Надо запомнить и это. Добиться от командира почтения возможно, показав трудности, которые пришлось преодолеть, отвоевывая что-то у жизни. Похоже, с теми, кому везло в судьбе, у Спектра личные счеты. Ладно, придется сыграть укороченный вариант личной драмы.

Я прерывисто вздохнула, будто останавливала истерику. Дрожа всем телом, закрыла глаза. Постояла так немного и, когда распахнула веки вновь, изрекла:

– Здесь нет ничего, что пригодится. Идемте, – шагнула к двери и приоткрыла ее.

Гости спохватились, преградили путь. Жаль, уход был бы ярким. Потом, безусловно, вернулась, ведь у меня есть определенные цели, и они пока в том же фарватере, что и у федералов. Смиренно сделала шаг назад. Квартиру покинула под конвоем.

Выйдя из дверей, я осмотрелась. Утро оказалось солнечным и теплым. Вполне для середины июня. Один из охранников встал передо мной, второй сзади. Ян взял под руку и потянул за собой. Пришлось двигаться по переходному балкону, который протянулся вдоль нескольких зданий. Мы достигли лестницы, спустились на улицу. Хорошо, что квартирка располагалась на четвертом этаже, идти недолго. Соседям с пятидесятых этажей приходилось гораздо тяжелее.

Артомоб с нарисованным на нем кондором на фоне пятиконечной звезды был оставлен хозяевами возле дома. В прошлый раз, когда за мной пришли двое парней, они не так явно выказывали свою принадлежность к этому виду войск. Теперь все изменилось. Любопытно, а если бы я не согласилась работать на них, что тогда? Ответ пришел сам собой: от вопросов соседей вряд ли бы отбилась.

Мы остановились возле задней дверцы полетного средства. Спектр отпустил мою руку и нажал на кнопку открывания. Преграда выдвинулась немного вперед и затем поплыла вверх. Интуиция не вовремя решила напомнить о себе. Принялась ныть и причитать о загубленных годах, что предстояли, о бесплодности попыток спасти таким образом брата. Цыкнула на нее и забралась в артомоб.

Внутри меня ждал сюрприз из двух охранников, парня и девушки. Они занимали места с правой стороны от двери, а левая часть машины оказалась пустующей. Не раздумывая, я уселась на одно из кресел. Места по обе стороны от меня заняли военные, а Спектр расположился у окна. Артомоб взмыл в небо и устремился в сторону окраин города.

Обветшалые строения закончились, и на стене полетного средства появилась голографическая проекция маршрута. Похоже, то место, в котором предстояло сражаться за право послужить отечеству, находилось там же, где базы по подготовке отрядов специального назначения. В любом случае об их местонахождении именно там поговаривали в нашем воровском обществе. Да, где еще тренировать претендентов? Там и наставники, и охрана в одном лице. Все, как единый организм, действующие по приказу и без раздумий. С другой стороны, чего я хотела? Со слов господина командира те, кто будет участвовать в подобном состязании – отпетые бандиты. Я вздохнула. Расположилась с удобствами и взглянула на попутчиков.

Девушка показалась мне знакомой, но где видела, не могла вспомнить. Густые черные волосы до талии, прямой нос, высокие скулы. Красавица. Особенными были глаза. Они разных цветов: зеленый и голубой. Да, я определенно сталкивалась с ней раньше, но при каких обстоятельствах?

Брюнетка не проявляла интереса к окружающим. Смотрела в окно и теребила браслет усмирителя, болтающийся на запястье. Кисти рук с длинными пальцами выглядели тонкими. Только было этих самых пальцев не пять, а четыре. Красотка была полукровкой, и один из её родителей с планеты Горта в системе Маркара.

Парень был ярким блондином с голубыми глазами. Он косился на меня и, когда заметил мой взгляд, опустил голову. Я ухмыльнулась и продолжила его разглядывать. Одет в широкие брюки и куртку не по размеру, усугубляющие его субтильность. Длинная челка заправлена за ухо, остальные волосы собраны в хвост. Волевой подбородок, тонкие бледные губы, прямой нос и высокие скулы. Могла бы назвать его симпатичным, но парню явно недоставало веса. Как он выживает среди воровского мира – непонятно. Интересно другое – он человек или метис? Явных признаков принадлежности к той или иной расе не было заметно.

Блондин поймал мой взор. Радужки его глаз разрослись и полностью поглотили белок. Затем будто вспыхнули изнутри. «Царгаево зрение»! Им обладали жители планеты Царга в системе Иса. Царгайцы могли видеть в темноте и беспрепятственно смотреть на Солнце. Обладали большим углом обзора, чем земляне. Это все, что можно припомнить из физиологических особенностей. В целом это закрытая раса, погруженная в саму себя и внутренние проблемы страны. Независимость они несли с гордостью, а погибали за нее с честью. Потому царгайцы и входили в межгалактический совет наравне с первыми странами, а не были в колониальной зависимости от планет лидирующих государств. О мироустройстве, в котором жила раса, мало что известно. Метисов они забирали себе сразу после рождения и воспитывали наравне с царгайцами. Потому странно видеть полукровку среди землян.

Парень сверлил меня взглядом, а я ему улыбнулась и подмигнула. Любопытство удовлетворила и потому, откинувшись на спинку кресла, посмотрела на Спектра. Он глядел в окно. Поза показалась расслабленной. Ладно, похоже, угрозы жизни и здоровью нет, и можно вздремнуть. Интуиция нашептывала, что в ближайшем будущем таких спокойных часов не предвидится.

Очень быстро провалилась в сон. В нем я была маленькой девочкой и лезла по темному туннелю. Это было наше общее задание с братом, и от него зависело, останусь я в приюте или нет. В ухо было вставлено устройство, и я слышала слова Стаса. Он отслеживал мои передвиженья, подбадривал, рассказывая смешные истории из нашей семейной жизни. Я еле сдерживалась от хохота и продолжала ползти по грязному узкому проходу. Неожиданно почувствовала, будто что-то вцепилось мне в плечо и сжало его. Попробовала смахнуть, не вышло. Замахала руками и… проснулась.

Вздрогнула, увидев перед собой лицо Яна. Растерянно огляделась и села ровнее. В артомобе никого, кроме нас, не было.

– Подъем, новобранец!

Я резво вскочила и хрипящим со сна голосом произнесла:

– Есть подъем, эйр!

– Послушай меня, Цветана, – начал командир. – Ты среди новобранцев единственный человек. Придется туго. У каждого из полукровок в запасе шанс остаться в строю из-за дара, которым наградили его родители. У тебя такие возможности отсутствуют. Но есть кое-что посильнее талантов, переданных от кровников. Не думаю, что нарушу устав, если скажу: ты единственная, кому обещано спасти родственника. Мне трудно понять людей до конца, ведь, как ты догадалась, в полной мере человеком я не являюсь, но стремлюсь изучить. Так вот, что я уяснил для себя: вам важна мотивация. Ради нее вы руками разберете горы и пустите реки вспять. Потому ставлю на тебя и уверен – не проиграю. Сейчас можешь идти. Тебя проводят в казарму.

Я покинула полетное средство и очутилась под проливным дождем. Холодный ветер обхватил тело и забрался под тонкую куртку. Возле артомоба стояли те же двое охранников, что сопровождали Спектра утром ко мне на квартиру. Я обхватила себя руками и посмотрела на военных. Те молча взяли меня за локти и повели. Идти оказалось недалеко, до ближайшего двухэтажного строения. Продрогнуть я не успела, но ненастье ощутила. Волосы вымокли, как и одежда, и потому обрадовалась теплу в здании.

Мы остановились в просторном помещении, в центре которого возвышалась круглая белая колонна. Дверей не наблюдалось, кроме той, через которую вошли, окон тоже. Неожиданно колонна поползла вверх, обнажая прозрачный лифт. Один из федералов подошел к стеклянной стенке и приложил пальцы к нарисованному на ней синему прямоугольнику. Появилась голографическая проекция. Мужчина выбрал на ней строчку «идентификация». Синий цвет прямоугольника сменился на красный, и охранник приложил к нему ладонь.

– Приветствую вас, три тысячи восемь, – раздался голос. – Назовите цель визита.

– Выполнение распоряжения по пункту двадцать точка восемь.