Неземное притяжение. Стихи

Чуть-чуть начинают горячей руке поддаваться.
И слава Создателю, в этом с собою не в ссоре —
Мне каждый подаренный год как всегда – восемнадцать.

Как было бы просто назваться снегурочкой,.. что вы!
Прозрачность и лёд – не моё состоянье, поверьте.
Пылает в груди изначальное вечное Слово,
А значит и я не подвержена призрачной смерти.

***

Весна – кудесница

Весна-работница – всё по двору да по воду.
И коромысло тяжело, и вёдра полные.
Печалью-радостью к предутреннему холоду,
К теплу вечернему – накатывает волнами.

Весна-кудесница – развешивает пологи —
Туманов таинство и солнечное кружево.
Тенями снежными запутав долгополыми,
Всё потешается над нами неуклюжими.

Весна-разлучница – где старое, где новое —
Перемешалось небывалыми проказами.
Зелёным ключиком и белыми оковами
Не удержать, не спрятать беглый мир за пазухой.

«Все равно, как ляжет карта – так ли, эдак …»

Все равно, как ляжет карта – так ли, эдак —
Фарт весеннего азарта напоследок
Обожжёт внезапным ветром обновлений.
Упадёт завеса тайны. Мастер – гений.
Взгляд далече, сердце песней, руки в глине.
Одинёшенек, вселенной посредине.
И рассыпанные звёздные осколки
На оттаявшем сквозном небесном шёлке.
Вдох последний, первый выдох – всё едино.
Оживает чудотворная картина.
И разносит в пух и прах моё неверье.
Ты возьми меня сегодня в подмастерья!

«Лопнул бамбуковый обод, и нет ведра…»

«За многие годы не смогла монахиня Чийоно достичь просветления. Как-то ночью, она несла старое ведро, наполненное водой. По дороге она наблюдала, как полная луна отражалась в ведре с водой. Вдруг бамбуковые полоски, стягивающие ведро, разорвались, и оно разлетелось на части. Вода хлынула наружу, отражение луны исчезло, и Чийоно стала Просветлённой…»

(Из притчи)

Лопнул бамбуковый обод, и нет ведра.
Лопнули ленты, свивавшие снов пелёны.
Хлынула под ноги жизни вода… Чийоно,
Вот простота, что как тысячи будд мудра!

Руки и сердце пусты, и срывает ночь
Песню души с расплескавшихся лунных клавиш.
Слышишь – такая тишь, что себя теряешь.
Чуешь – потоки слёз, что нести невмочь!

Здесь, на тропе, обвивающей склон холма,
Вдруг, или может, не вдруг, только так случилось…
Сердце подскажет, где ждёт тебя божья милость,
Лопнет бамбуковый обод, и сгинет тьма!

***

Молитва

Радуюсь, Господи. Тихо, светло и с надеждою,
В долгой затворной вечерней молитве, как водится.
Благоуханной амритой, пресветлой и нежною
Ткёт небеса надо мною твоя Богородица.

Радуюсь, Господи. В жажде души и желании
Выплакать, выплеснуть, высветлить сердце до донышка.
Чтоб налегке, навсегда, на едином дыхании
Жизнями плыть безымянным листочком-судёнышком.

Радуюсь, Господи. Может, не так заповедано,
Может, нескладно слагаю душевные слабости.
Только иначе уже не могу. И заведомо,
Пусть со слезами, но, веришь ли, Господи – в радости.

«Просыпайся… и в миг…»

Просыпайся… и в миг,
когда лезвие жгучего сна
резанёт напоследок
по мертвенной коже рассвета —
поспеши зацепиться
сердечной пульсацией света
за подводные камни
ночного остывшего дна.

Нипочём не сдавайся —
когда пробуждённый поток
всколыхнув основание мира,
сорвав отложенья,
будет рвать и метать!
Его острое горькое жженье