Письма улетевшего года. Стихи

На сырой, по-осеннему жухлой траве
Остаётся никем не прочитанный след —
Убегающей жизни былая строка.
А вдогонку, как будто на откуп молве,
Ветер кинул так щедро пригоршню монет.

И осенних монеток берёзовых звон
Покатился по чашам поющих сердец.
Что же песня моя вдруг пошла с молотка?
Бродит каином ложь в листопадный сезон.
И не прав ни купец, ни глупец, ни мудрец.

А листок, пролетевший сквозь снег и капель,
Сохранил по цветущему саду тоску.
Словно, памятью строк переполнясь, рука
Обращается впредь, презирая скудель,
К неземному, неведомому языку.

«Вот и дождь прошумел, поднимаются травы…»

Вот и дождь прошумел, поднимаются травы.
Отдохнув, принимается петь соловей.
Разливаются рощами птичьи октавы,
Нежит золото вечера главы церквей.

И молитвами песни над тихой рекою,
Что несёт на просторы волна-бирюза.
От рожденья до смерти навеки с тобою
Богородицы светом нетленным глаза.

Словно мамы глаза, где любви отраженье,
И живёт тишина на душе и вовне…
След дождя – невесомое капель скольженье,
И дрожит мотылёк нараспашку в окне.

«Это сон, что вокруг происходит – обычный сон…»

Это сон, что вокруг происходит – обычный сон.
И ночной, и дневной, и вечерний – всегдашний, в общем.
Поначалу роптало сердце, теперь не ропщет,
Лишь покорно свой ход приглушает ещё на тон.

А я просто смотрю – это Я, что вдыхает жизнь
В каждый явленный миг, разгоняя его до вихря.
Вихрь в сердце стучится, взывая – проснись, трусиха!
Но взывает без злости, без спешки, без укоризн.

Закипая, вдруг рвётся сердце и в ширь, и ввысь,
И куда-то за край, хотя нет никакого края.
А я просто смотрю, улыбаясь и разрешая:
Если нужен нам новый мир – так давай, взорвись!

«Час осени прокаркала ворона…»

Час осени прокаркала ворона,
Померкла позолота дальних крыш.
У клёна от дождей поникла крона,
Лишь только умиляется спорыш.

Но скоро-скоро всё засыплет медью,
Заволочёт туманной кисеёй.
И будет ветер долгую обедню
Служить над засыхающей стернёй.

И будут ввечеру трещать поленья,
И кошка греть бока у очага.
И будет сердце ждать Богоявленья,
И вышлет снежных ангелов Сварга.

***

Предзимье

Нелепый гастролёр – осенний дождик.
Он так завис в безвременьи седом,
Как бестолково суетный задолжник,
Страдающий безвольем и стыдом.

Липучий снег сместит его по праву
Всех здравых предписаний бытия,
Прилаживая ветхую оправу
К картине постосеннего гнилья.

А заморозки, довершая дело,
В порыве отшлифованных мазков
Шедевр подпишут веско и умело.
И первый хоровод снеговиков

Отпляшет на белёсой вечеринке.
А небо, расчехляя решето,
Просеет свои лёгкие снежинки,
Пространство заполняя от и до.

«Что ест на завтрак королева? Что носит пеночка в гнездо?..»

Что ест на завтрак королева? Что носит пеночка в гнездо?
Заветное линяет древо, сносив осеннее бордо.
Весна ещё когда пребудет! Успеет пеночка понять —
Порой на королевском блюде не всё слагается «на пять».
Но будет день – и будет пища, родное вымостив гнездо.