Белые бурки. Рассказы

Так что на мебель деньги у них были. В магазинах продавали серванты, трельяжи, но выбор был небольшой. Диспетчера, через родственников, помогли достать на межрайонной базе «жилую комнату», куда входило два шкафа для посуды и книг, стол и четыре стула. С Катей они пошли в выходной день на «толпу», – большой вещевой рынок, чтобы купить обои и шторы. Против спекуляции действовали жёсткие законы: в магазинах было пусто, а на «толпе» – все, но в два, три раза дороже. Об этом знали местные власти и милиция. Проходя по рынку, Пётр Васильевич вдруг увидел белые бурки. Сначала прошёл мимо, но потом сказал Кате с улыбкой, как мечтал в детстве иметь такие бурки. Катя посмеялась: сейчас их уже, никто не носит. Но она ни в чём не могла отказать мужу.

В городе построили новую больницу для железнодорожников на триста коек. Кате, как опытной медсестре, было предложено перейти работать в хирургическое отделение. Ей нравилось работать в смену, больше времени можно было уделить мужу. Правда, сам он на работе был по двенадцать, а иногда и больше часов.

Однажды Катя делала перевязку очередному больному. При виде гнойного бинта ее стошнило, и она поняла, что – беременна. Катя отработала ночное дежурство, но спать не легла. Приготовила голубцы, кисель, суп рассольник был в холодильнике. Катя позвонила мужу, попросила его прийти на обед, присела в кресло и задремала. Он иногда ходил на обед домой, иногда – нет, но Катя никогда не лезла с расспросами. Она знала: – ее муж на ответственной работе.

И вдруг впервые она позвонила ему. Пётр пришёл – дверь не заперта, пахнет мясным, жена дремлет в кресле. «Что случилось, Катя?» От неожиданности она вскочила и повисла у него на шее. Он нежно поцеловал ее в щеку. «Соскучился по тебе за ночь» – шепчет ей на ухо. Она в объятиях смотрит на него, улыбаясь загадочно, и шепчет тоже: «А мы теперь работать не будем ночами… нам это вредно» … – и улыбается еще загадочнее. Он понимает слова ее, как ответную ласку и продолжает жаловаться, как маленький: «Мне, правда, очень, очень без тебя плохо, любимая»…

«А мне без тебя, любимый» … Так впервые, после нескольких лет супружества они признались в любви, но больше Пётр ничего не понял.

Когда же Катя сообщила ему о беременности, у него стал такой непонимающе-глуповатый вид, будто ему сообщили совершенно невероятное, чего с ними никак не могло произойти, и никогда не должно было случиться. Он так и стоял, сам не свой, растерянно смотрел на неё и молчал, будто все слова забыл и потерял дар речи. Но осознание сказанного все же стало до него доходить, лицо его оживилось счастливой улыбкой, и стало невозможно красивым. Ее Пётр красивый мужчина – с тайной гордостью про себя всегда считала Катя. Но теперь, прямо на глазах у неё он превратился в красавца писанного.

И ещё она запомнила на всю жизнь, как он бережно, как осторожно обнял ее, – совсем не по-мужски крепко, как всегда обнимал в минуты близости…

Очень осторожно, очень бережно, будто счастливый отец уже берет из рук матери их только что родившегося младенца. Так он обнял ее и, не помня себя, путаясь в мыслях от радости, нахлынувшей из самого сердца, ставшего уже отцовским, он горячо задышал ей в ухо и зашептал, как давно он ждал этого чуда… Ведь ему уже тридцать лет, и он так рад, он так любит ее, что даже перепугался и обомлел поначалу, что он теперь – отец!

Наверное, как и все мужчины, Пётр, хотел, чтобы у него родился сын, но в глубине души у него закралась мечта о дочке, похожей на Катю.

А Катя хотела мальчика, и чтобы похож был на отца, такой же умница, красивый и продолжил бы фамильный род. Пётр хоть и вырос в сибирской глубинке, но был интеллигентный от природы – никогда не ругался матом, как это бывает у железнодорожников, и никогда не повышал голоса на подчинённых. Его и без того все слушались и даже побаивались.

Пётр позвонил маме и сказал: «Как родится малыш, непременно приезжайте». Мама с радостью пообещала обязательно приехать с его младшей сестрой. Средняя была уже замужем.

Беременность Катя переносила хорошо. Лицо у неё не портилось, как часто бывает у беременных. Ела свежие молочные продукты, пила витамины с кальцием. Она стала женственней и даже похорошела.

Был месяц май. Природа давно пробудилась от зимней спячки. Жёлтые одуванчики цвели ковром, зацвела сирень в палисадниках, а возле здания горисполкома красовались разноцветные головки тюльпанов.

Потому ли что Катя сама была медик, или сыграли роль гены, но родила она легко. Ночью забрала ее скорая помощь, утром – родила здоровую девочку с нормальным весом, ростом и длинными волосами.

Одни родственники улыбались – «родилась в мае, будет всю жизнь маяться». Другие – «похожа на отца, значит, будет счастливая». Пётр Васильевич никого не слушал, да и не слышал, он знал, что сделает все, чтобы его дочка была счастлива, и был благодарен Кате.

Принеся ребёнка из роддома, Пётр Васильевич впервые забыл про поезда, вагоны, локомотивы. С интересом и удивлением рассматривал он крохотные пальчики, ноготки и видел, дочурка похожа на него: белокурые кудряшки, большие голубые глаза, пальцы рук. У него были красивые руки с длинными пальцами.

Девочку назвали Танюшкой. На крестины собралось много народу в доме у родителей Кати. Серёгу Пётр не стал брать в крестные отцы. Они все больше отдалялись друг от друга. Конечно, Пётр мог его продвинуть по службе, но не видел в Серёге ответственного работника, хорошего организатора и знал, что иногда тот приходит на дежурство с похмелья.

В роддоме Пётр познакомился с врачом – гинекологом Николаем Ивановичем. Одноклассник Кати, он не принимал у неё роды, но каждый день заходил к ней в палату и показал дочку Петру. Мужчины подружились, и Николая взяли в крестные отцы.

На крестины Танюшке подарили много детской одежды, денег. Петру Васильевичу коллеги достали золотую цепочку и крестик для дочки.

Мать Петра с сестрёнкой Соней привезли варенье, пуховую шапочку и носочки Танюшке. Тётя Нюра передала пузырёк шампуни. Зайдя в квартиру, мать и сестра обомлели: такой красоты они еще не видели. На стенах – ковры, мебель полированная орехового цвета, хрустальная посуда и люстра под потолком.

Каждый вечер Соня и мать купались в ванной, рассматривая разные названия шампуней. Когда Катя стирала или готовила, бабушка с Соней прогуливались с коляской по незнакомым городским улицам, где стояли многоэтажные дома железнодорожников. Люди здоровались с ними, расспрашивали о дочке Петра Васильевича, и мать гордилась сыном. Побыли в гостях у них мать с дочерью недолго, не хотели мешать. Они ехали посмотреть, как живёт сын, и помочь на первых порах с малышкой. Но Катя ловко управлялась с дочкой.

Проводить сватов приехали Катины родители. Приготовили много продуктов в дорогу, а Катя собрала узелок с гостинцами: пуховый платок для свекрови, кофточку для Сони, три пузырька шампуни и пахучее туалетное мыло. Пётр Васильевич завернул в старую простыню белый тулуп, который ему выдали на работе. Мама заплакала. Никто в жизни не дарил ей столько и таких подарков. И видя, как все хорошо у сына, она скорее хотела уехать домой, в свою низенькую хатку, чтобы рассказать все соседям. К себе она сватов не приглашала – даже сына. Что она может им предложить: печка, колодец с водой, да корыто.

И только проводив мать и вернувшись домой, Пётр вспомнил, что забыл подарить матери белые бурки, о чём мечтал ещё в детстве.

После окончания декретного отпуска Кати Танюшку отдали в детский сад. Катя снова стала работать в поликлинике. Детский сад рядом с их домом, считается самым лучшим в городе. Пётр уходил на работу рано утром и приходил поздно вечером, и только иногда мог попасть на утренники в детсад к дочери. У Танюшки было самое красивое платье, колоском заплетены волосы, а на висках – светлые кудряшки. И с возрастом самые длинные стихи, роли Белоснежки, Снегурочки – все доставалось ей. Ее красотой любовались и воспитатели, и родители. Когда Катя рассказывала об этом по телефону отцу, тот говорил: «Бабушка наказывала приколоть булавку внучке, а то сглазят, люди разные, даже если и не желают зла – оно само привяжется. Зависть – это тебе не родная мамка». Но Катя хоть и слушалась советов матери, но повторяла: «Как же я ей булавку приколю, пап, чтобы укололась?»

На день железнодорожника профсоюзный комитет организовал прогулку по Дону. Пётр Васильевич с женой и дочкой тоже поплыли на катере. Катер большой. Пассажиров много. Пели песни, танцевали, участвовали в конкурсах. Катя чувствовала, каким уважением пользуется ее муж, диспетчера старались ему угодить. На обратном пути внезапно налетел ветер. Пошёл сильный дождь. Пётр Васильевич снял рубашку, чтобы укрыть дочку. Все заметили, что девочка очень красивая и как две капли воды похожа на отца.

Таня родилась, когда Петру Васильевич было уже за тридцать. Она для него была подарком судьбы. Таня была беспроблемным ребёнком. Ее воспитанием, конечно, занималась Катя, Пётр Васильевич сутками пропадал на работе. Но вечерами он не спускал ее с рук, с ней отдыхал, часто купал и укладывал спать. Рассказывая ей сказки, засыпал с ней в обнимку, как бы защищая малышку от будущих бед. Он очень любил свою дочку.

Общительная, доброжелательная, Таня легко потом нашла общий язык с одноклассниками. Когда дочке исполнилось восемь лет, Катя отвела ее на прослушивание в музыкальную школу. Музыкой надо заниматься час-два ежедневно. Так в квартире появился музыкальный инструмент.

Нелегко было учиться в двух школах, быть отличницей и старостой класса. Поначалу Таня уставала, не высыпалась и одно время даже хотела бросить музыкальную школу. Но со временем втянулась и замолчала.

Однажды Пётр Васильевич возвращался с работы. Таня шла из музыкалки не одна, с мальчиком. Шли не спеша, о чём-то увлечённо говорили, возле дома остановились. Таня не торопилась идти в подъезд. Пётр Васильевич, зайдя домой, сказал жене: «Полюбуйся в окно, не рано ли ухажёры стали провожать нашу Таню?» Но когда дочь вошла в комнату, оба сделали вид, что ничего не видели. Таня весело рассказывала про новую песенку, которую выучила в музыкалке.

Катя выписала бесплатный железнодорожный билет и поехала в Москву. Накупила дочери красивых вещей: кофточки, платья, обувь, колготки цветные, каких еще ни у кого не было, и даже духи польские. Правда, за всем этим пришлось выстоять громадные очереди.

Таня сначала радовалась модным нарядам, а потом сказала: «В школу я это носить не буду, потому что ни у кого нет такой одежды, а в музыкальную – надену». Она выделялась своей красивой внешностью, фигурой, походкой. Ее любили учителя и подруги, она гордо держала голову, но никогда не заносилась. Со школы девчонки, как всегда, возвращались вместе, из музыкалки Таню всегда сопровождал до подъезда Сашка.

Выпускной у них в восьмом классе совпал с выпускным в музыкальной школе. Таня спросила родителей: «Можно девочкам собраться у нас в квартире, ведь не все идут дальше учиться в девятый класс? А можно прийти Саше?» – Дочь никогда не огорчала родителей. Они не отказали ей.

Сашка учился в другой школе, и был Танин ровесник. Он пришёл к ним с гитарой в чехле и Екатерине Ивановне протянул букет цветов. По характеру Саша был скромен, немногословен, но в присутствии Тани оживал: хорошо играл на гитаре и пел модные песни. Уже в пятом классе сочинил свою первою песню. Танины подружки зачарованно смотрели на него.

Пётр Васильевич сразу увидел, каким влюблённым взглядом этот мальчишка смотрит на его дочь. И в нем – или ревность проявилась отцовская, или еще какой-то инстинкт сработал, но Пётр Васильевич, сам не зная почему, сразу невзлюбил Сашку. А Екатерине Ивановне понравился этот искренний, милый мальчик.

Саша Корнилов рос в интеллигентной семье. Мать его работала в горсобесе, начисляла пенсии, а отец преподавал историю и обществоведение в железнодорожном училище. Саша окончил восемь классов с отличием. Без экзаменов поступил в училище, где работал отец. Учиться на машиниста локомотива надо было два года. Придя в училище, он организовал вокально-инструментальный ансамбль «Придонье». Первое выступление ансамбля было на Новогоднем вечере. Таня была приглашена. Саша пел и играл.

Ему аплодировали, даже кричали «браво». А потом он пел дуэтом на английском языке с учащейся первого курса Женькой. Саша стал звездой вечера. Одет – чёрный новый костюм, розовая рубашка с галстуком, лакированные туфли. Темные волосы зачёсаны набок. Все это делало его очень эффектным.

Таня видела, как на него смотрят девчонки, и в тайне гордилась, что Саша – ее парень. Когда они танцевали, она чувствовала его волнение, и он сказал ей: «Пойдём, я покажу тебе нашу музыкальную комнату, где проходят репетиции». Под потолком висел блестящий глобус. Его сделал Саша с ребятами для дискотеки. Они были вдвоём, и Таня спросила: «А кто эта девушка, что пела с тобой»?

– «Глупышка! – просиял Сашка от счастья. Я люблю тебя, и этот блестящий глобус – свидетель». Они впервые поцеловались.

После этого вечера стали встречаться чаще, а когда родителям его установили телефон, болтали часами.

Ансамбль «Придонье» приобретал все большую известность. По решению райкома комсомола, в уборочную страду его участники поплыли на катере по Дону, выступали с концертами в сельских клубах, на полях и на фермах. Женька была среди ребят. Саша очень хотел, чтобы Таня была с ним, и даже просил разрешения у Таниных родителей. Но Пётр Васильевич даже возмутился: «Как хватило наглости предложить такое?»

Таня закончила девятый класс. Наступили каникулы, но настроения не было. Сашки не будет целый месяц, а рядом с ним – Женька… Это не давало ей покоя. Погода стояла тёплая, вода в реке прогрелась, и они с девчонками бегали на ручеёк купаться. Таня глядела на воду, а думала о Сашке, о пароходе, о песнях и ее задевало, что рядом с ним Женька. Она отгоняла эти мысли, но они неотвязно лезли в голову. Вечерами с девчонками ходили гулять в парк. Катались на карусели, прохаживались по «Бродвею». После дневного зноя молодёжи в парке много. Все нарядные, и друг друга многие знают в лицо. Когда темнело, покупали билеты на открытую танцплощадку. Однажды заиграли мелодию «Червона рута», к Тане сзади подошёл парень, положил ей руку на плечо – «Можно вас пригласить?» Она развернулась и закричала: «Сашка! – повисла у него на шее. – Как ты здесь оказался?»

«А мы сегодня приплыли. Я позвонил тебе домой, и твоя мама сказала, где тебя найти».

Сашка очень загорел и похудел. Его черные волосы тоже выгорели на солнце.

Попрощавшись с девчонками, они ушли вдвоём. Остаток каникул встречались каждый день, а расставшись у ее дома, Таня бежала на балкон, махала Саше рукой, пока тот совсем не скроется в темноте. До своего дома он шёл минут пятнадцать и потом обязательно звонил ей, желал спокойной ночи. Катя видела, что детская дружба ее дочери с этим парнем давно переросла в любовь. Но Пётр Васильевич упорно держался своего мнения – «Сашка их дочери – не пара».

Еще в девятом классе Зимины решили, что Таня будет поступать по направлению в Московский железнодорожный институт. Но в десятом остановились на медицинском институте. Десятый класс выдался сложным. Таня ходила к репетиторам заниматься химией и биологией. Ездила в выходные дни в институт на подготовительное отделение. Совсем не оставалось времени для свиданий с Сашей. Они так скучали друг по другу, что он сопровождал ее в электричках до Воронежа. Два часа туда, два обратно, они не могли наговориться.

На выпускной вечер Тане сшили белое платье, сделали причёску в парикмахерской, родители подарили золотые часы, а Саша – перстенёк. Наряднее ее никто не выглядел. Много было девчонок в красивых платьях, с причёсками, но с Таней сравниться не мог никто. До школы идти было недалеко. И Таня, немного стесняясь, счастливая, пошла за руку с Сашкой. Об их отношениях знала вся школа. В их сторону смотрели, кивали, улыбались. Таня чувствовала себя королевой. От родителей с напутственным словом к выпускникам выступал Пётр Васильевич. И его, человека, который отчитывался каждый день перед большим начальством, проводил селекторные совещания, выступал с высоких трибун на партийных, профсоюзных собраниях, – здесь, перед юными девчонками и парнями, охватило волнение. В конце выступления, поблагодарив учителей, Пётр Васильевич отвесил им низкий, родительский поклон…