У собаки восемь ног. Что говорят дети, когда их не слышат взрослые

– Принимай! – И тетки испарились…

Я стояла перед классом и судорожно пыталась сообразить, что же мне делать. А передо мной разлилось и затихло море детских глаз. Смотрело без любопытства и ожидания – равнодушно и покорно. «Лишь бы только это не оказалось затишьем перед бурей!» – мелькнуло в голове…

– Я вам сказку почитаю, хорошо?

И в ответ – тишина…

– А вы порисуйте. Достаньте карандашики и нарисуйте то, о чем я буду читать.

По морю глаз пошла волна – не поняли.

– Ну, что хотите нарисуйте… – исправила я положение.

Застучали крышки парт. Пока дети доставали карандаши, я пересчитала их, как цыплят, по головам. И насчитала детских голов аж тридцать восемь штук. В желудке похолодело. Небольшой класс… А что же тогда большой?..

На столе обнаружилась «Мишкина каша». Сколько времени прошло с момента начала чтения, я не помню, но вот что-то вывело меня из состояния самозабвенного озвучивания непонятных закорючек в книжке.

– Тётенька, я какать хочу!

Передо мной предстало ангельское создание с гигантскими фиолетовыми бантами и в кукольном джинсовом комбинезоне

– Ну так иди в туалет!

А что я еще могла ей сказать? Ангельское создание упорхнуло. Я попыталась возобновить чтение, но не получалось, мешала мысль: «А имела ли я право отпускать ее одну? Вдруг с ней в туалете что-то случится?! Например, старшеклассники обидят. Или поскользнется, упадет, ударится головой. Меня посадят… Или все же оправдают, принимая во внимание мой юный возраст, неопытность, первый урок? Ага, держи карман шире – незнание законов не освобождает от ответственности… Или…» Порожний ход моей разбушевавшейся фантазии прервала скрипнувшая дверь. Все обошлось – ангелочек в целости и сохранности вернулся в класс.

Правда, почти с голой попкой: трусики дитятко натянуло, а роскошный джинсовый комбезик волочился за ангелочком по не самому чистому полу.

– Тётенька, а я кнопочки не умею застегивать!

Да-да, конечно, ангелочек, еще бы ты их умела застегивать, тут и я, взрослая тетя, еле справилась. Задача была непростой – поправить криво натянутые трусики, потом надеть колготки, потом узкие-преузкие брючины, потом натянуть рукавчики комбезика (при этом ангелочек что-то тихо попискивал), а потом добить все это тугими до невероятия кнопочками… А девочка с бантами все бормотала что-то, зажатая у меня между колен. Класс тем временем сидел в гробовой тишине. Все тридцать семь человек завороженно смотрели на мои действия. Что-то им очень не нравилось в том, что я делала…

– Тётенька! – наконец собрался с силами ангелочек и выпалил: – А попу подтереть!?

– ЧТО???!!! – Я вытерла пот со лба.

– Попу. Нина Григорьевна всегда нам говорит, что, как покакаешь, попу надо обязательно подтирать. Бумажкой. А я покакала! – гордо изрек расхрабрившийся ангелочек.

Да уж детка, ты покакала! Я тут тоже чуть не… не передумала с выбором профессии!

И стала я судорожно оглядываться вокруг в поисках чего ни будь, чем подтереть этой противной девчонке с фиолетовыми бантами попу… А сама тем временем ждала, когда же класс грянет со смеху. Класс же сидел в гробовом молчании. И тут откуда-то с галерки прозвучала реплика, которую я буду вспоминать и на смертном одре:

– Туалетная бумага во втором ящике стола!

Да, бумага была там. И с кнопочками я в следующий раз справилась гораздо легче. И до обеда продержалась. И урок в своем шестом классе провела без запинки, и даже не совсем по плану. И зачет потом получила автоматом.

Но эти фиолетовые банты, кнопочки и реплику помнить буду всегда.

Директриса, кстати, автомат мне за практику так и не поставила. Но пожалела об этом, я же давала детям оригами! На первом уроке мы тихо и безобидно, если не считать того, что по окончании шоу от меня буквально валил пар, сложили японских журавликов, которых никто не мог самостоятельно повторить. Я сделала выводы. И на следующем уроке мы сложили четыре вида водяных бомбочек и хлопушку, все очень простые и доступные, дети отлично выучили все фигурки за урок. А на перемене ринулись бросать бомбочки, предварительно аккуратно наполнив их водой. Особенно хорошо летали бомбочки с крылышками, а уж запущенные с последнего этажа отлично летали любые. И опытом делились дети легко и щедро, так что к концу дня вся средняя школа была вооружена водяными бомбочками, а в коридорах заметно хлюпало.

Директриса строго-настрого запретила мне складывать бомбочки с кем быто ни было еще. Но у меня был запас пакостей и помимо бомбочек. И на следующем уроке мы сложили восемь летающих моделей самолетов. Поле чего я таки получила автомат по практике. Вместе с подробным объяснением, почему мне более не нужно в эту школу приходить никогда вообще.

…Теперь, по прошествии более чем двадцати лет, я уже забыла, когда в последний раз писала конспект, готовясь к уроку. Иногда, в бытность школьным учителем, даже случалось, что я выясняла тему урока, уже войдя в класс и раскрыв журнал. По большому счету, я теперь вообще любой предмет могу провести в любом классе и без подготовки. А после детского сада и переодеваю детей со скоростью одиннадцать штук за десять минут. (Мой личный рекорд, и, между прочим, зимой. Но и это не предел, я знала мастеров, которые за пятнадцать минут могли в одиночку одеть-раздеть всю группу в двадцать четыре вертлявых человека…)

Бомбочки и самолетики я с детьми, правда, до сих пор складываю. А еще плавающие лодки, машущие крыльями птицы и много других бумажных чудес.

И так до сих пор и не понимаю, почему после той педпрактики я все равно пошла преподавать… Не понимаю! Вот она, загадочная русская душа, во всей ее красе.

А сколько потом всего было! И не перечесть. Впору садиться и книжку писать.

А и попробую!

У доски

И для начала расскажу, как проходят у меня и моих учеников занятия изобразительным искусством. Это будет самая длинная глава, про уроки рисования.

Рисуем в студии

Так бы и сразу!

Помнится, тоже в начале моего педагогствования, была у меня такая изумительная девочка Даша. Даше тогда едва исполнилось четыре года. Или вот-вот должно было исполниться.

А задание у нас было – «Листопад» в технике аппликации. Деревья и травку мы сделали и уже наклеили на картонку, нарезали разноцветных листочков и теперь наклеивали их на осенние деревья и землю. Вся группа сидит, и дружно клеит. А Дашка бездельничает:

– Дашенька, ты почему листочки не клеишь?

– Вы понимаете, Татьяна Георгиевна, – начинает обстоятельно объяснять Даша (она у нас вообще дама ужас какая обстоятельная), – у меня на картине поздняя осень!

– Ну и что? – не понимаю я.

– Ну, как же! Листья все с деревьев уже облетели!

Прелесть эта Даша!

– Отлично! Умница Дашенька! Облетели с деревьев! А куда они облетели? – спрашиваю, и сама тут же отвечаю, с детьми вообще крайне важно успеть выпалить нужные слова первой, иначе всё, заболтают. – На землю! Вот на землю и клей!

– Да нет, вы не поняли! – не сдается возмущенная Дашка. – У меня же поздняя осень!

– Ну и что?! – Я начинаю немножко выходить из себя.

– Как – что?! – в тон мне отвечает Даша, тоже направившись на выход. – Как – что?! Ветры же дуют, все сдуло!

Надо что-то делать. Я понимаю, что зашла в тупик. Но как-то же надо заставить хитрую девицу-бездельницу работать. Вот, думаю, сейчас применю к ней всеми рекомендуемый педагогический прием, скажу ей: «А представь себе, Дашенька, что у тебя ранняя осень, и наклеивай листики на дерево и землю!» Я улыбнулась лучшей из своих благожелательных улыбок, набрала побольше воздуху и… И ничего не успела сказать, потому что Дашка вскочила из-за парты и, возмущенно всплеснув руками, заявила:

– Вот только не надо мне вот этого вашего: «Предтса-а-авьте себе!»!!!

– Так, солнышко, хорошо, не надо так не надо. – Я поняла, что спорить с этой девочкой бессмысленно, и мучительно сдерживалась, чтобы не захохотать в голос. Давясь от смеха, я продолжила: – Клей листочки, куда я скажу, и все! Потому что я так сказала!!! Потому что потому!!! Наклеивай листья!!! Поняла?!

– Ну так бы сразу и сказали! – обворожительно улыбнулась деточка, садясь на место и уже открывая клей. – А то что вы все Дашенька да Дашенька!