Слеза ангела

– Извини, я как-то забыл, что на лекциях ты все время спишь. Увлекся.

– Увлекся он. – Света потянулась. – А меня из-за твоих увлечений с лекции турнули.

Иван многозначительно хмыкнул, но в полемику предпочел не вступать и спросил вполне миролюбиво:

– А чего он до тебя докопался?

– Кто?

– Декан.

– Работа ему моя, понимаешь ли, не нравится.

– А он знает, где ты работаешь?

– Как видишь. – Света, покрутив головой, запоздало поинтересовалась: – А Ритка где?

– Отпросилась. Занемогла наша красавица.

– Да что ты говоришь?! – Света всплеснула руками. – А на лекции была здоровее всех здоровых.

– Вот и училась бы у нее, как сухой из воды выходить, – посоветовал Иван. – Ритка никогда ни с кем не конфликтует. Не учит же ни хрена и при этом крепкая хорошистка. А все почему? – Он поднял вверх указательный палец. – Потому что понимает, что такое человеческий фактор.

– Человеческого фактора, Ваня, мне на работе выше крыши хватает, – Света решительно встала. – Пойдем, а то на пару опоздаем.

На пару они не опоздали, но Свету это не спасло. Интуиция не зря нашептывала, что если утро началось не с дуги, то и весь день пойдет наперекос. Так оно и вышло. В расписании занятий произошли изменения, и вместо милейшей Евгении Евгеньевны в аудиторию заявилась Марья Сановна, мымра, каких поискать, и, между прочим, супруга декана. Она окинула разом сникшую компанию орлиным взором, причем Свете показалось, что на ней взор задержался дольше, чем на остальных. Ох, не к добру это…

Интуиция не подвела. Вместо опроса Марья Сановна устроила фейсконтроль. Естественно, ей не понравился именно Светин фейс.

– Корнеева, что у вас с лицом? – прошипела она.

Вообще-то, с лицом у нее было все более или менее нормально, если не принимать во внимание синяки под глазами, появившиеся после бессонной ночи.

– А что с моим лицом? – на всякий случай уточнила Света.

– Оно у вас, как… – Марья Сановна не договорила, уставившись теперь на ее руки.

Руки как руки. Ну да, маникюр ярковат, но его в универе еще никто не запрещал, как и синяки под глазами. Можно подумать, ей самой так уж нравится алый лак. Это все издержки профессии – ее руки всегда должны находиться в идеальном состоянии и обращать на себя внимание в том числе ярким маникюром. Конечно, вернувшись домой, лак стоило стереть, но теперь уже что…

– Извольте покинуть аудиторию, – Марья Сановна взмахнула рукой в направлении двери.

– Почему? – Вот дурная у нее привычка докапываться до сути вещей. И без того же ясно – почему. Потому что эта мымра имеет на нее зуб. Наверняка супружник наябедничал.

– Потому что ваш внешний вид не соответствует высокому званию российского студента, – отчеканила Марья Сановна.

– Что-то я не видела в университетском уставе пункта, касающегося цвета ногтей, – буркнула Света, недовольно косясь на делающего ей предупредительные знаки Ивана.

– Корнеева, вам что-то не нравится? – Марья Сановна растянула губы в недоброй улыбке. – Так сходите в деканат, пожалуйтесь на преподавательский произвол.

Вот, значит, как! Выходит, у них там не только семейный подряд, но еще и круговая порука! Ладно, видит бог, она не хотела опускаться до грубого шантажа, но если миром не получается…

Света собрала вещи, посмотрела на застывшую каменным истуканом Марью Сановну.

– Всего хорошего! – В конце концов, ей же еще и лучше, сейчас поедет домой и выспится наконец по-человечески.

– Рано расслабились, Корнеева, – Марья Сановна мстительно блеснула очами. – Встретимся в субботу на отработке!

Все, если у Светы еще оставались сомнения, то после этих слов они рассеялись как предрассветный туман. Сегодня же надо будет попросить Лешку, чтобы сбросил ей на диск запись, на которой пьяный в зюзю декан обнимается с девицей легкого поведения и просаживает денежки из семейного бюджета за игральным столом. А на что он рассчитывал?! Думал, что будет ее прессовать, а она и ответить не сможет? Забыл, видать, старый хрыч, что в казино ведется постоянное видеонаблюдение. Хорошо бы Лешка работал сегодня в ночную смену, потому что с его напарником договориться не получится, а время идет, и хотелось бы к завтрашней встрече с деканом быть во всеоружии.

Несмотря на то что до полудня оставалось еще много времени, солнце уже палило вовсю. Света чертыхнулась, достала из рюкзака бейсболку, надвинула ее на самый нос. С солнцем у Светы с детства были очень сложные отношения. Солнце ее не любило, ну и она, разумеется, отвечала ему взаимностью.

А о какой любви может идти речь, когда ты – альбинос, и солнечный свет для тебя не то чтобы смертелен, но достаточно неприятен? Это только обывателям кажется, что альбинизм – чисто косметический дефект, а на самом деле проблема куда серьезнее. Светлую кожу можно запудрить или замазать тональным кремом. Волосы, брови и ресницы – покрасить. Проблема с чересчур светлыми, до прозрачности, глазами решается с помощью цветных контактных линз. Принимая во внимание арсенал имеющихся у современной женщины косметических средств, устранить недостатки во внешности легко. Основная же неприятность заключается в другом: в повышенной светочувствительности. Кожа, лишенная меланина, сгорает практически мгновенно, покрывается волдырями, потом очень долго шелушится. Примерно та же беда творится с глазами: от солнечного света на сетчатке могут появиться самые настоящие ожоги. Постоянно приходится щуриться, зимой и летом ходить в солнцезащитных очках. Казалось бы, мелочь, а очки многих раздражают. Людям гораздо комфортнее, когда они видят глаза собеседника. И с одеждой возникают проблемы: кофточки с коротким рукавом днем не поносишь, мини-юбки тоже. Вернее, поносить-то можно, но недолго. А вот расплачиваться за эту красоту и сексуальность придется много дней, потому что даже солнцезащитные кремы не спасают кожу от ожогов.

Вот именно из-за этих неприятностей Света предпочитала темное время суток и межсезонье, хотя глубоко в душе мечтала о море и жарком пляже. Это, конечно, и вовсе не достижимо, но так хочется…

В ее крохотной квартире царил кавардак. Ничего удивительного – она сама же это безобразие и сотворила. После ночной смены в казино между работой и учебой у нее оставалось чуть больше часа на то, чтобы принять душ, смыть с кожи и волос запах сигаретного дыма, переодеться и выпить чашечку кофе для бодрости. Времени на то, чтобы разложить вещи по своим местам, не оставалось. Единственное, чего она себе не позволяла ни при каком раскладе, – это грязную посуду в мойке. За грязную посуду ее особенно сильно ругал дед, пока был жив…

Обычно Свете не ставили две ночи подряд, но у сменщицы Лоры Степановой заболел ребенок, и прошлой ночью пришлось выйти сверхурочно. А будущая ночь – это уже ее законная. Две ночи на ногах и без сна она точно не выдержит, так что черт с ним, с порядком, сначала нужно отоспаться.

Отоспаться Свете не дали. Стоило только задремать, как затрезвонил мобильник. Не открывая глаз, она нашарила на тумбочке телефон, поднесла к уху и гаркнула во все горло:

– Ритка, я тебя убью!

В трубке послышалось сначала глупое хихиканье, а уже потом голос подруги:

– Угадай, куда я сейчас собираюсь.

– Не знаю, – застонала Света.

– Я собираюсь в то самое место.

– Какое то самое место?

– То самое, про которое мне никому нельзя рассказывать.

– Ну так и не рассказывай. Зачем звонишь-то?

– Как думаешь, какое мне платье надеть? – Ритка ничуть не смутилась. – Он сказал, чтобы обязательно было вечернее платье. Ну, так какое: бирюзовое или черное?

– Ритка, иди к черту! Мне через пару часов опять на работу, – свободной рукой Света помассировала раскалывающийся от боли висок. Кажется, придется пить обезболивающее, потому что если она не выпьет его сейчас, потом станет совсем плохо, а впереди еще одна бессонная ночь.

– Правильно, я тоже думаю, что бирюзовое больше подходит к случаю, – сказала Ритка. – Я в нем вся такая трогательно-невинная.

На мгновение Света даже позабыла про головную боль. Трогательно-невинная! И это после надцатой по счету «любви с первого взгляда».

– Но, с другой стороны, в черном я вся такая роковая, – не унималась подруга. – Опять же, черное стройнит.

– Иди в черном, – Света сползла с дивана, нашарила в сумке таблетки, побрела на кухню за стаканом воды.