Дом у Чертова озера

– Я спрашиваю, что это?! – Отец смотрел теперь только на тетю Тоню.

– Это подарок, – та обняла Варю за плечи.

– Я же велел тебе избавиться от этой мерзости! Сжечь! Утопить! Зарыть в землю!

– А твоя покойная жена просила передать его Варе. Саша, я не понимаю, почему ты злишься? Посмотри, какая красивая вещь, и девочке она к лицу.

– Дьявольская игрушка! – Отец рухнул на стул, сжал виски руками. – Это она убила Анну.

– Саша, не говори глупостей! – прикрикнула тетя Тоня. – Анечку никто не убивал. Это болезнь, трагическая случайность, и украшение тут совершенно ни при чем.

– Доча, – отец с мольбой посмотрел на Варю, – умоляю – сними это!

Она любила своего отца, старалась ничем его не расстраивать и слушалась его беспрекословно, но сейчас все внутри нее воспротивилось этой просьбе. Снять медальон, который триста лет принадлежал женщинам ее рода?! Ни за что! И мама хотела, чтобы она его носила. Медальон нагрелся чуть сильнее и, кажется, даже заурчал, одобряя ее решение.

– Ты должна его снять! – Отец встал из-за стола, в его голосе послышалась угроза: – Сними его немедленно!

Варя накрыла медальон ладонью, испуганно попятилась. На какое-то мгновение ей показалось, что отец ее ударит, но он лишь обреченно покачал головой, сказал, глядя прямо перед собой:

– Все как всегда. Я не в силах это остановить.

День рождения получился безрадостным. Тетя Тоня пыталась восстановить мир, но получалось у нее не слишком хорошо. Отец молчал и о чем-то сосредоточенно думал, а Варю обуревали два противоречивых чувства: радость из-за обладания медальоном и вина перед отцом.

Тетя Тоня уехала на следующее утро, а вечером папа не вернулся домой ночевать. Варя знала, что это может означать: отец сорвался, в который уже раз ушел в запой. Его не будет два или три дня, может, даже неделю, а потом он вернется, грязный, дурно пахнущий, с глазами несчастными и просительными, как у побитого пса. И с ним надо будет возиться, точно с младенцем: уговаривать сначала помыться, потом переодеться, потом покушать и лечь спать. А ночью папа непременно проснется и станет проверять, хорошо ли заперты окна и двери или, того хуже, гонять по дому невидимых черных кошек.

Вот так, для кого-то вестниками белой горячки были зеленые черти, а для Вариного папы – черные кошки. Таких моментов она боялась больше всего, запиралась в своей комнате, с головой накрывалась одеялом и молила бога, чтобы отец побыстрее угомонился, а соседи не вызвали милицию. Она очень хорошо запомнила подозрительно-осуждающий взгляд тетеньки из соцслужбы и угрозы участкового, поэтому старалась не выносить сор из избы, в школе никому и никогда не жаловалась на отца, в доме поддерживала такой идеальный порядок, что ни одна строгая тетенька из соцслужб не смогла бы придраться.

Варя делала все возможное и невозможное, а отец продолжал пить и ловить по ночам невидимых черных кошек…

* * *

Старый Новый год пришелся на выходные, и Жуан предложил отметить это дело. А что? Старый Новый год – не самый плохой повод для вечеринки. К тому же родители Жуана свалили на три дня в Москву к родственникам.

Гулять решили по-взрослому: с выпивкой, сигаретами и девчонками. Если с первым и вторым пунктами особых проблем не возникло, то с девчонками случился напряг. Все они: и Влад, и Жуан, и даже Лешка Саморуков, из-за тяги к физике и изобретательству прозванный Эйнштейном, – сходились во мнении, что на вечеринку нужно обязательно пригласить Юльку Сивцову, первую красавицу школы, кокетку и разбивательницу мужских сердец. Именно из-за этого единодушия и возникли проблемы. Они все трое втайне были влюблены в Сивцову, поэтому рассматривать остальные кандидатуры никому не хотелось.

– Одна она не согласится, – сказал Лешка Эйнштейн и глубоко затянулся сигаретой.

– Значит, нужно пригласить еще какую-нибудь телку, – резонно заметил Жуан, любуясь новенькими наручными часами, новогодним подарком родителей.

– Какую? – спросил Влад, стараясь не смотреть на запястье Жуана. Уж больно клевыми были часы: стальной корпус, автоподзавод, изумительная зеленая подсветка и даже будильник. Конечно, жуановский батяня – председатель горисполкома – постоянно мотается по столицам и заграницам. Для него купить единственному сыну такие часики – сущий пустяк. Мысли эти были суетными и мелкими, недостойными настоящего мужчины, вот Влад и старался не смотреть на часы, чтобы лишний раз не поддаваться соблазну.

– А пусть Юлька сама решит, кого из девчонок позвать, – предложил Эйнштейн. – Какая нам разница, кого она с собой притащит?

– Золотые слова, Леха! – Жуан одобрительно похлопал приятеля по плечу. – Сразу чувствуется рационализаторская мысль. Ну что, пошли?

– Куда? – Эйнштейн загасил сигарету.

– К Юльке, на вечеринку ее звать.

Дверь им открыли не сразу, к тому же не Юлька, а Варька Савельева, отличница, тихоня и вообще личность серая и ничем не примечательная.

– Вам чего? – спросила она не слишком приветливо.

– Вообще-то мы к Сивцовой, а ты что тут делаешь? – Жуан окинул ее удивленным взглядом.

Простой вопрос привел Савельеву в полное замешательство: она покрылась нездоровой бледностью, со свистом втянула в себя воздух и попыталась захлопнуть двери прямо перед их носами.

– Эй, чокнутая! – Жуан дернул дверь на себя. – Ты чего?! Ну-ка, Юльку нам позови!

Юльку звать не пришлось, она уже нарисовалась за спиной у Савельевой.

– И что это за делегация? – спросила Юля тоном потревоженной королевы.

– Да мы тут это, – заблеял было Эйнштейн, но Жуан не дал ему договорить:

– Юль, мы к тебе по делу.

– Ну? – Она слегка выгнула бровь и сразу же стала похожа на удивленную королеву.

– Может, в дом впустишь? – Жуан был тоже не лыком шит и собственного достоинства не терял.

– Проходите, – Юлька небрежно дернула плечом, сказала, теперь уже Савельевой: – Варь, впусти их и свари нам, пожалуйста, кофе.

Савельева побледнела еще сильнее, молча кивнула, исчезла на кухне.

– Что это было? – спросил Жуан, снимая дубленку.

– Ты о Варьке? Да так, ничего особенного. Просто моя матушка, добрая душа, привыкла опекать всяких… убогих, – Юлька снисходительно улыбнулась, – вот и наняла Савельеву, чтобы та помогала по хозяйству. Ну там, подай-принеси, пыль смахни, кофе свари.

– Да, матушка у тебя меценатка, как я посмотрю. – Жуан сбросил ботинки, покосился на закрытую дверь кухни. – Моя бы так никогда не поступила.

– Ну ты же знаешь, какая у Савельевой ситуация, – Юлька вздохнула. – Отец пьет беспробудно, денег в дом не приносит, вот мама и подумала, что надо человеку помочь.

Влад поморщился. Оно вроде и правильно, люди должны друг другу помогать, но не так… демонстративно, что ли. И вообще, двадцатый век на дворе, а тут барство какое-то. Мама Влада всегда говорила, что человеческое достоинство унижать нельзя, что это бездушно и мерзко…

– Ворон, а ты чего не раздеваешься? – спросила Юлька и улыбнулась так, что он тут же думать забыл про всякое там человеческое достоинство и принялся торопливо стаскивать с себя куртку.

Они расположились в гостиной: Влад, Эйнштейн и Жуан на диване, а Юлька, как и полагается королеве, в роскошном кресле напротив.

– Варь! – позвала она. – Варя, ну как там кофе?

– Уже скоро, – послышалось из кухни.

– Вот ведь неумеха, – Юлька снисходительно улыбнулась. – Кофеварка же есть, а она все возится.

Не успела она договорить, как на пороге гостиной нарисовалась Савельева с подносом в руках.

– Расторопнее надо быть, – сказал Жуан с укоризной.