Екатерина Чубарова

– Позволь, я прежде прикажу подать чай с травами и приготовить карету. Я виновата, что принудила тебя ехать на извозчике, – Нина взялась за колокольчик.

– Не беспокойся о карете, Нинетт! Сеньор Раффаеле нынче приезжал к нам с визитом и, по настоянию maman, согласился сопроводить меня. Он ожидает меня в вестибюле.

На усталом лице княгини мелькнуло удивление:

– Паисий! Пригласи герцога ди Кастеланьоло!

Князь Пётр Васильевич по-прежнему стоял у окна и молчал. Раффаеле вошёл в гостиную.

– Вы, верно, полагали, что помешаете нам своим присутствием, сеньор Раффаеле, – Нина подала ему руку. – Впредь прошу вас не сомневаться, что вы здесь всегда желанный гость.

– Так о чём ты хотела мне рассказать, Нинетт? – напомнила Екатерина.

– Семёновцам приказано выступить в Вильно девятого числа. Егерский и Финляндский лейб-гвардии полки уже отправились туда.

– В минувшую субботу? Я слышала утром полковую музыку. Значит, теперь и они…

– Да, Катрин.

– Князь! Началась война? – Раффаеле прошагал к окну.

– О войне пока не говорят, – каблуки Петра Васильевича скрипнули на паркете. Он подошёл к дивану и сел подле жены. – Нинетт, друг мой! Быть может, война не случится. Не стоит тревожиться понапрасну.

– Катрин! – княгиня не отпускала её руки. – Вечером я устраиваю приём по случаю отбытия в Вильно. Я сказала тебе заранее, чтобы ты настроилась духом.

– Благодарю тебя, Нинетт…

– Сеньор Раффаеле, вы будете?

– Да, я собирался быть у вас.

Подруги распрощались на четыре часа – до встречи на званом вечере.

С Невы дул холодный ветер, и окно в карете герцога заиндевело. Возница погнал лошадей неторопливым шагом. Руки Екатерины в серых перчатках недвижно лежали на коленях, сумочка-кисет спустилась к полу и намокла от тающего снега.

– Сеньорина Каттерина, вы расстроены. Я могу вам помочь?

– Мне помогает ваше присутствие рядом.

Она сомкнула губы и сдвинула брови, тонкие и выразительно очерченные, как серпы первых дней молодой луны. Раффаеле понял, что говорить она не хочет. Его не удивляла печаль княгини Нины, провожающей в поход мужа. Но почему Екатерине, девице восемнадцати лет, не имеющей ни мужа, ни брата, ни жениха, Нина пересказывала известие с деликатностью? Почему сжимала ей руку, будто провожать в поход друга сердца предстояло Екатерине, а не ей?

Екатерина встрепенулась, когда герцог постучал золотым набалдашником трости в переднюю стенку кареты.

– Какая это улица? Уже мой дом? Простите, я не следила за дорогой…

– О, нет. Нет. Прошу вас немного подождать, – он показал знак nu mumento и вышел из кареты.

Подождать… Вас, герцог, ждать – это честь. И вы вправе об этом просить…

Он вернулся – и вложил ей в холодные руки маленький синий букет.

– Где вы нашли цветы?

– Я знаю в Пьетробурге цветочника. Он выращивает в оранжереях цветы зимой. Эти цветы у вас называются «васильок»?

– Да. Это васильки…

– Они похожи на вас.

Екатерина улыбнулась:

– Почему вы так говорите?

– Вы знаете о языке цветов? Василёк прост и изящен – как вы. Он поймёт и разделит вашу печаль.

Она вошла в вестибюль с букетом. Хотелось закрыться в спальне. Но в верхних покоях пришлось встретиться с матерью.

– Что случилось у Ланевских? Откуда у тебя цветы, Катя?

– Оставьте меня, maman!

Двери её спальни захлопнулись.

И не открывались три часа.

Когда же настало время ехать к Ланевским, Екатерина вышла: в вечернем белом платье, в жемчужных серьгах, с лавровой веточкой в греческой причёске. Без следа тревоги и грусти на спокойном и строгом лице.

Глава V

В салоне княгини Нины обсуждали последние новости. Тройные подсвечники на чайных столиках сеяли по гостиной уютный тёплый свет. Пафосную тишину оживлял фоновый гул голосов.

Раффаеле отыскал Екатерину за дальним столиком. Она сидела на диване с сорокапятилетней графиней Шуваловой. К кругу девиц не присоединялась – их внимание развлекали молодые офицеры лейб-гвардии Преображенского полка. Преображенцы выступали из Петербурга в Вильно днём позже семёновцев.

Княгиня Нина обходила гостиную, встречала новые лица.

Подпоручик Ильин появился с двумя приятелями в числе последних. Их позвали преображенцы. Круг офицеров за спинами барышень расширялся. Девицы угощались чаем со сливками.

– Подпоручик Ильин, – Мари Заревская обернулась на него, – вы, говорят, не балуете вниманием свою сестру. На вас жалуются.

– Вы бываете у Осининых? – спросил Александр.

– Мне о вашем семействе из Москвы пишут.

– Слухами земля полнится, – подметила девица на соседнем стуле и глянула на стол с угощениями. – Подайте печенье.

Два офицера взялись за одно блюдце. Александр молчал с натянутой улыбкой.

– Герцог из Неаполя говорит с Чубаровой, – шепнула Заревская.