Кошки-мышки по-взрослому

Со стороны она напоминала рассерженную и очень грязную ворону, которая только что выронила из клюва сыр. И лиса, если она ещё не сделала отсюда ноги, сейчас пойдет на воротник.

В голосе же вместо злости и раздражения сквозило беспокойство:

– Тома, что случилось?

Лучшая подруга если и могла звонить во время рабочей смены, то не из праздного желания поболтать. От любимых детишек её могла оторвать только третья мировая и то не факт.

Вот только в трубке прозвучал совсем другой голос, тонкий и совершенно детский:

– Это я. Сегодня не день звонков, но Тамара Валерьевна дежурит, она разрешила, – девочка перевела дыхание, будто несколько минут назад захлебывалась рыданиями, и громко всхлипнула. – Она их всех отругала, но мы не смогли его достать…

– Что достать? Ань, что случилось? Кто обидел?

– Старшие, – снова всхлипнула собеседница. – Ты только их не бей, ладно? Они браслет украли… и…

На том конце воображаемого провода начался натуральный плач. Микки расслышала вкрадчивый, бархатистый женский голос на фоне:

– Анечка, дай мне трубку. Я сама всё расскажу. Мы что-нибудь придумаем, я обещаю.

– Я люблю тебя, сестрёнка, – всхлипнули напоследок в трубке и детский голос сменился на взрослый. – Микки, это Тома. У Ани украли браслет и смыли в унитаз. Прости, всё случилось не в моё дежурство. Когда я пришла, Анечка была уже в слезах.

Микки одеревенела и сжала телефон с такой силой, что пластиковый корпус жалобно треснул. На воротник сегодня кое-кто пойдет, вот только это будет не воображаемая лиса…

– Кто?

– Микки, не надо. Мы сами разберёмся. Я бы не дала ей звонить, но браслет – твой подарок, и она так плакала…

– Томчик, ты мне, конечно, друг. Но я этих мелких сучек завтра на тряпки порву! Я предупреждала, что нельзя трогать Аню? Предупреждала. Сами виноваты! Ждите после обеда!

– Не надо!

– Не надо было трогать мою сестру!

Микки отключила вызов, и зло сунула телефон в карман куртки. Тот через мгновение вновь выдал знакомую мелодию, но вызов остался без ответа.

Зато нашелся ответ на главный вопрос этого дня. Нельзя оставлять Анечку в детском доме! Годик она как-нибудь перекантуется, но больше – нет.

Если Микки всегда была оторвой, способной выбраться из любой задницы, оставив после себя такой геморрой, что обидчики года три сидеть не смогут, то младшая Анечка росла маминой гордостью. С ранних лет мягкая и спокойная, она любила розовые рюкзачки, диснеевских принцесс и маму. Диана хорошо помнила, что часто поддразнивала сестру, когда та, будучи ещё совсем крошкой, то и дело пряталась за мамину юбку.

Вот только мама погибла и прятать стало некуда. Анечке тогда было пять, Диане – тринадцать. Их идеальная жизнь превратилась в прах.

Микки не знала, почему год спустя в детский дом забрали только Аню. Вроде как тетя надавила и смогла вытащить одну племянницу, но вот вторую не успела, да и ситуация с ней вроде как могла решиться только через суд.

Жизнь и здесь была не сахар. Вот только у Дианы сердце сжималось до боли и обливалось кровью, стоило представить Анечку на казенной железной кровати, укрытую тонким одеялом и дрожащую от страха. Ещё и порядки в детдоме царили если не уголовные, то близкие к этому. Сильный бьет слабого. Анечка, увы, сильной не была. Она с каждым проведенным в этом аду месяцем всё больше замыкалась в себе и просто ждала. Ждала, когда старшей сестре стукнет восемнадцать и та заберет её домой.

Диана выдохнула облачко пара в прохладный после дождя воздух и поежилась. Жизнь не дала ей времени подумать, а вместо этого ткнула носом в очевидный ответ. Нужно соглашаться на все условия Акелы. Только так она сможет забрать оттуда сестру сразу же, как стукнет восемнадцать. Без помощи Ане придется жить там ещё лет пять. Не так много, но для восьмилетнего ребенка – это фактически ещё одна жизнь! Жизнь на казённой кровати среди озлобленных подростков. Микки передёрнуло.

Она легко спрыгнула на землю и, сбросив звонок настойчивого улыбающегося енота, набрала номер, с которого последний раз звонил Акела. Вызов приняли, но абонент молчал.

Микки ответила тишине:

– Я согласна на всё.

В следующую секунду громко хлопнула дверь того самого джипа. Микки вздрогнула и обернулась, глядя, как с заднего сидения выбирается знакомый блондин. Он легко подхватил сумку и весело улыбнулся коренастому седому мужчине, который вылез со второго пассажирского сидения. Их родство было видно невооруженным глазом: точёный профиль и нос с едва заметной горбинкой, вероятно, когда возраст подойдет к тридцати, Тимофей Котиков станет таким же заматеревшим хищником, как и его отец. Сейчас же парень сохранял юношескую гибкость и подвижность.

Новый прокурор подошёл к сыну и одобрительно хлопнул его по плечу, а после отправился к водительскому окну и что-то шепнул водителю. Хотела было крикнуть что-то, пока окно открыто, но вовремя прикусила язык и получила в спину ещё одну волну грязи.

Очередной внедорожник пролетел по злополучной луже и оставил девушку обтекать, задумчиво глядя вслед новым соседям…

Глава 4. Нанизывая бусины проблем

Микки сидела за партой, украдкой косилась на соседа слева и всё чаще думала о том, что Акела промахнулся. Эта фраза звучала в голове тем самым мерзким голосом койота из мультфильма про Маугли и сопровождалась смешками.

По словам главаря, времени у неё было достаточно и проявлять инициативу, пока в памяти жив день знакомства, не стоит. Мужчина надеялся на тот пресловутый “инстинкт охотника” и, кажется, ошибся. Три дня соседи по парте существовали будто в параллельных вселенных.

Тимофей Котиков быстро завоёвывал себе любовь и уважение одноклассников. Отличник в учебе, спортсмен и красавчик, будто у него вообще не было изъянов. А уж какие дифирамбы пела ему Карина, она же принцесса инстаграма, ни в сказке сказать, ни уши себе отрезать, чтобы этого не слышать.

А Микки? Микки просто оставалась собой. Сидела в стороне, присматривалась и всё чаще набрасывала в альбоме въевшиеся в память черты. Потом, разумеется, стирала. Вот только рисунок можно уничтожить, а выбросить из головы вязь неровных линий практически невозможно.

В любом случае Тимофей Котиков так увлекся новыми знакомствами, что перестал замечать несговорчивую бандитку. Зато кое-кто другой, с клубничным блеском на губах и блондинистой косой, смог до него достучаться. Об этом Микки узнала после школы, проходя мимо раздевалки.

– Всё, слушайте и гордитесь! – вещал до боли знакомый голос принцессы всея потока. – В субботу собираемся у меня – отец уезжает в командировку. Я уже пригласила Котикова, и… – драматичная пауза, – он придет!

– Так может нам не приходить? – хихикнула одна из девушек. Микки не поняла, кто именно. Видимо, очередную фрейлину избрали из параллели.

– Тогда всё будет слишком очевидно. Нет, приходите! Это будет лучшая вечеринка этого года и я на ней заполучу лучшего парня!

Микки хватило одной секунды, чтобы понять – с выжидательным планом пора заканчивать. Если Карина прилепится к сыну прокурора, а она прилепится, этот правильный мальчик будет ходить за ней хвостом и даже не посмотрит в сторону плохой девочки. Она часто видела таких “правильных” мужчин в клубе: чистенькие, с бокалом дорогого виски, они приходили туда расслабиться и поддержать компанию, но не более того. Их учили обходить таких десятой дорогой. Всё равно не выгорит, а при неудачной попытке можно и в полиции оказаться. Решат, что проститутка, и, накинув плащ супермена, рванут спасать мир от твоей прогнившей душонки. И всё это несмотря на полное отсутствие состава преступления. Чем-чем, а телом Микки никогда не стала бы зарабатывать.

О работе напомнила и вибрация телефона. Она же спасла гардеробных сплетниц от явления Микки народу. Нужно было спешить. Превращение озлобленной школьницы в соблазнительную тёмную принцессу требовало времени. А их, как назло, задержали на контрольной по алгебре.

– Есть у меня одна идейка, – шепнула себе под нос Микки, в голове которой созрел план, как обломать кайф одной королевской особе.

Напевая себе под нос прилипчивый мотивчик, девушка рапортовала коротко Славику-Гиене, что всё в порядке, и поспешила домой. Нога почти не болела! Почти.

***

– Вы посмотрите на неё, намалевалась, – ворчала старушка в идеально чистом белом платочке и хмурила широкие седые брови.

– А юбка-то, юбка! По самый снихерс, – вторила ей подружка, опираясь на деревянную клюку.

– Да эта семейка пропащая. Как Лизаветы не стало, так все по наклонной пошли. Один пьет, другая вон на панели подрабатывает! Хорошо хоть вторую девочку в детдом забрали, она этого не видит! – прошамкала третья старушка и поправила съехавшую вбок вставную челюсть.

Длинноногая красавица с густыми темными волосами до талии гордо прошествовала мимо. Ботфорты со шнуровкой и высоченной стальной шпилькой уверенно ступали по мелким осенним лужам. Кожаная мини-юбка открывала многое, но и хранила интригу. Поверх светлой блузки с небольшим, но провокационным декольте накинута чёрная кожанка. Такую Микки не смог бы узнать никто из одноклассников. Обычно она не носила ни юбки, ни каблуки и не пользовалась косметикой. Сейчас же на ее лице был профессиональный боевой раскрас: ярко-алые губы, чёрные тени и подчёркнутые тушью длинные ресницы. Завершали образ стрелки и румяна, делающие ее скулы визуально более острыми.

От прежней Микки остались лишь усмешка и холодный взгляд. Её и бабки бы не узнали, но соседка со вставной челюстью однажды очень не вовремя зашла в гости и сделала выводы.

Подходя к остановке, девушка сунула руку в небольшую чёрную сумку и проверила наличие основной детали маскарада. Её предстояло надеть уже на месте.