Танюшкины звёзды

– Дети, не ссорьтесь! – сказала нам мама, она словно не замечала вокруг ничего, кроме новогодней красоты. – Смотрите, как волшебно! До Нового года осталось всего лишь два дня, Сашенька, Милочка. Какое прекрасное ожидание праздника! Ладно, пойдёмте домой. Вы, наверно, голодные?

Тут мы с мамой согласились сразу. Дома мама накормила всех вкусным ужином. Нас и в садике кормили, но, по-моему, там готовят грустные повара. Мама как-то раз сказала, что когда готовишь с любовью и смехом, то еда получается очень вкусной. И мне кажется, что наши повара смотрят грустное кино, когда готовят нам еду. Я прямо вижу, как они зевают или плачут, вытирая слёзы фартуком и одновременно помешивая громадным половником в великанской кастрюле. Нам воспитатель рассказывала, что детей в садике много и поэтому еды, приготовленной в маленькой кастрюле, нам не хватит на всех. На кухне всё гигантское. Наверно, и повара высокие и сильные. Но грустные. И еда от этого тоже скучная. Тушёная рыба с морковкой точно фу!

А мама всегда поёт нам, когда готовит еду, или рассказывает смешную историю. Съев по большой весёлой котлете, мы пошли в свою комнату. За окном медленно кружился снег. Снежинки нехотя гонялись друг за другом, сталкивались и разлетались в разные стороны. Мы с Милкой, прислонившись носами к окошку, смотрели на то, как забавно играют снежинки.

– Сулик, а если Дед Мороз смотрит на нас?

– Нет никакого Деда Мороза! – сказал я, но потом, немного подумав, тихо-тихо добавил: – Хотя, по-моему, я его уже вижу…

Милка взвизгнула и бросилась в свою кровать. Она натянула одеяло на голову так, что пятки остались неприкрытыми. Я торжествовал. Сейчас кто-то получит и за Сулика, и за кукольный дом. Я тихонько подошёл к кровати моей сестры и дотронулся до её пятки.

Визг, раздавшийся в нашей комнате, мог бы оглушить роту моих смелых солдатиков, мирно спящих в коробке. У меня в ушах зазвенело так, что я неожиданно замер, открыв рот. Какое-то время я ничего не слышал, а только видел, как в комнату вбежала взволнованная мама, а вслед за ней вошёл строгий папа…

Разговор с нами был короткий. Папа не любит объясняться с нами долго, как это делает мама. Очень и очень скоро мы с Милкой лежали каждый в своей кровати и старательно делали вид, что сон для нас сейчас самое главное в жизни. Папа ещё немного постоял в нашей комнате и потом, заглянув в окно, сказал:

– Красота какая на улице! Точно Дед Мороз уже торопится к нам. Но только если кое-кто будет слушаться.

Создав интригу, папа вышел из комнаты, оставив нас с сестрой в раздумьях. Нам не спалось.

– Сулик, а, Сулик? – первой начала Милка.

– Чего тебе?

– А почему ты не веришь в Дедушку Мороза?

Я долго лежал, не зная, что ответить сестре.

– Ну, не верю и всё, – вздохнув, ответил я. – Помнишь, в прошлом году мне он под ёлку положил самолёт?

– Помню, Сулик.

– Так вот, хочешь, тайну расскажу?

– Хочу, – еле дыша прошептала Милка.

– Я его не заказывал! Я хотел робота, – зло, поджав губы, прошептал я.

Мила ахнула и прикрыла рот руками.

– Мало того, Милка, – продолжал я обиженным тоном, – недавно в садике я видел, что у Деда Мороза на утреннике под шубой на ногах знаешь что было?

– Что? – Милка была ни жива ни мертва.

– Кроссовки!

Наступила такая тишина, о которой в другое время я бы только мечтал. Ведь заставить сестру помолчать – это всё равно что попросить её выпить стакан кефира. Она его очень не любит. А тут так тихо стало. Я услышал тиканье часиков-ходиков, которые висели на стене.

– Ладно, давай спи уже, – наконец нарушил тишину я.

Но ответом мне было тихое сопение сестры. Мила заснула, а мне стало как-то стыдно. Ведь сестрёнка ещё маленькая. Ладно, я взрослый уже. Но она ещё верит в чудеса. Как мог я так поступить с собственной сестрой? И про самолётик я, наверно, зря сказал.

Несмотря на то что я и не посылал тогда письмо Деду Морозу по причине моего абсолютного неумения писать, но про самолёт говорил маме. Хоть я и не верю в Мороза, но он и не заставлял меня верить в себя. Он мог просто услышать мой разговор про самолёт. Как всё странно!

И тут я решил во что бы то мне ни стало исправить свою ошибку и доказать Милке, что чудеса есть. Пусть она верит в Деда Мороза себе на здоровье. До Нового года осталось совсем немного. Надо успеть придумать хитрую хитрость.

А сейчас мне уже хочется спать. Мысли смешались в моей голове. Завтра я обязательно должен придумать шикарный план, как обмануть Милку, чтобы она ещё больше поверила в чудеса. Вот будет смешно!

Подготовка к празднованию Нового года длилась так же долго, как и время тихого часа у нас в садике. Послеобеденный сон в детском саду тянется, как резинка. Не люблю спать днём. Стоит мне пошевелить рукой или ногой, как я тут же слышу от воспитателя:

– Так! Это что такое?

Мне, конечно, тоже интересно узнать, что же там такое случилось? Но я стараюсь лежать тихо.

Последний день уходящего года был очень весёлым. Мама с папой повезли нас смотреть мультфильм в кинотеатр. Потом мы развлекались на аттракционах, а также ели пирожные и пили сок. Если бы не мои раздумья о том, как разыграть новогодней ночью Милку, то я был бы самым счастливым. Я всё время думал, думал, думал. Когда мы ехали домой, я уже придумал интересный план!

Мама суетилась у новогоднего стола, папа помогал ей. По телевизору шутили, танцевали и пели весёлые песни. Какие-то смешные дяди надели шапочки Хрюши и Степашки из всем нам известной передачи. Мама всё никак не могла уложить нас с Милкой спать. Нам хотелось праздновать всю ночь. Нам зевалось так, что рот не закрывался и глаза слипались. Но в то же время хотелось ещё больше праздника. К тому же я мечтал обхитрить сестру. Мне надо было пробраться одному в нашу с Милой комнату.

– Милочка, тебе пора уже спать, – сказала мама.

– Ну, ещё секундочек двести, мамочка! Ну, пожалуйста!

– Если только двести, и ни секундой больше, – улыбнулась мама.

А я в это время тихонечко проскользнул в детскую. Мне надо было набрать за окном, на подоконнике, немного снега и потом разбросать его по комнате, будто Дед Мороз приходил. Милка пришла бы спать, увидела бы снег и в обморок упала бы от счастья. Так мне казалось.

Я достал кастрюлю, заранее спрятанную под кроватью. Мама, к счастью, не заметила пропажи. У неё много кастрюль. Потом тихонечко подошёл к окошку, приоткрыл его и стал собирать снег с подоконника в кастрюлю. Пора бы уже Милке спать идти, иначе снег растает. Я насторожился. Слышу, Милка хохочет. Значит, мама и папа её всё ещё уговаривают идти спать. Тогда и мне пора разбрасывать снег в комнате, чтоб сестра поверила, что Дед Мороз побывал у нас в комнате.

Я наклонился и стал высыпать снег из кастрюли. Вдруг кто-то несильно толкнул меня сзади, и я от неожиданности чуть не выронил кастрюлю из рук. Нет, я не трус, конечно! Но тут мои коленки затряслись сами по себе, будто это вовсе не мои коленки, а заячий хвостик. Медленно я повернулся назад, не выпуская кастрюли из рук. Тот, кто стоял сзади, тоже медленно поворачивался в мою сторону. Было темно, потому что я не включал свет. Лишь огоньки на ёлочке слабо освещали детскую. Мама нарядила нам с Милой небольшую ёлочку.

– Ты кто? – выдохнул я.

– А ты кто? – низким и грубым голосом спросил кто-то меня.

– Я Сулик, – ответил я, совсем забыв о том, что не люблю, когда меня так называют. А тут вдруг сам представился этим именем.

– Ты что тут делаешь, Сулик? Вы же с сестрой собирались всю ночь не спать, а праздновать Новый год?

Я часто заморгал, пытаясь привыкнуть к темноте.

– Да вот, снежок тут разбрасываю.

– Ага! Сестрицу обманывать вздумал! И когда же это я снега в квартиры наносил столько? Я всегда аккуратно приходил. Кроме подарков, больше ничего не приносил.

– К-к-кто это я? – еле слышно задал вопрос я.

– Я, это я! Дед Мороз. Что, не веришь? Я слышал, тебе не понравился прошлогодний подарок, который я принёс?

Ноги мои не могли больше удерживать меня с кастрюлей. Опустив её на пол, я сел сверху. Я не верил ни своим ушам, ни глазам. Передо мной стоял настоящий Дед Мороз в шубе. Длинная белая борода, усищи, густые брови, красная шуба, шапка, надвинутая до бровей. Но вид у него был предобрый. Дед Мороз пытался меня устыдить, но глаза его смеялись. Только мне было не до смеха. Я сидел на кастрюле с растаявшим снегом, как карапуз на горшке.