Чудо-чадо и чудовище

– Больше, чем современные. Нам сюда.

Мы останавливаемся у одной из площадок. Воспитательница спряталась в тени беседки с книжкой в руках. Дети, предоставленные сами себе, кто в песочнице копается, кто лазает по вкопанным в землю крашеным шинам, кто бегает, прыгает, о чем-то разговаривает с соседом по группе. В общем, жизнь муравейника кипит под жаркими летними лучами вечернего солнышка.

Я высматриваю маленькую блондинку, но меня она заметила раньше.

– Чудо–о–вище–е! – радостно орет на всю площадку Марина.

Ее крик отображается от стен здания, расширяется вверх и в стороны, набирает обороты. Акустика здесь как в горах, и мне кажется, я слышу эхо. Девочка между тем бежит ко мне, распахнув руки.

На автомате делаю шаг назад, намереваясь на полном серьезе дать деру.

Елена хватает меня за руку.

– Стоять!

Выкручиваю кисть и сам сжимаю пальчики Лены. Не вырывается. Притягиваю ее чуть ближе к себе, прячу буквально плечо за ней. Хоть какая-то защита.

Марина тем временем подбегает, обхватывает меня за ноги, задирает голову.

– Я знала, что ты придешь, а мне не верили! – визжит восторженно.

– Привет, Марина, – приятно поражен восторгом девочки. – Не смог тебе отказать в твоей просьбе.

Девочка тут же отпускает мои ноги, разворачивается к мгновенно окружившему нас племени. Складывает руки на груди, выпячивает животик. Выдвинув одну ножку вперед, постукивает пяточкой воинственно.

– Ну, – прищуршись, окидывает группу довольным взглядом, – теперь убедились, что у меня есть мое личное чудовище?

Ответом ей служит тишина. Дети, разинув рты и хлопая глазенками, пялятся на меня как на какую–то диковинку.

Слон на выставке

– Чувствую себя слоном на выставке, – наклоняюсь к Елене и говорю ей громким шепотом.

– Я предупреждала, – также шепотом отвечает девушка.

Тишина вокруг нас напрягает. Дети замерли, как куклы на витрине, только ресницами хлопают. Глаза расширены, рты открыты, слюни текут. А я растеряно перевожу взгляд с одного ребенка на другого. Поначалу они кажутся все одинаковыми, но спустя некоторое время нахожу отличия – цвет одежды,  волос, форма головы, наличие зубов.

Вижу, как, почуяв неладное с подопечными отпрысками, оторвавшись от книги, к нам бежит воспитательница. Женщине лет за сорок. Немного полноватая, с добрым круглым лицом.

– Елена Владимировна, добрый вечер, ой, здрав… – и обрывает приветствие на полуслове, глянув на меня. Знакомая реакция постороннего человека на мое лицо.

– Сейчас она тоже замерзнет, – снова наклоняюсь к спутнице.

Елена прыскает от смеха, прикрывается ладошкой.

– Вам смешно, да? А ей наверняка страшно. После любовных романов встретиться с ужастиком в реале. Еще подумает, что вы главаря криминальной группировки привели.

– Дима, прекратите! – Лена щиплет меня за бок и на мгновение прячет личико, утыкаясь лбом мне в плечо.

– Добрый вечер, Ольга Ивановна, – выныривает обратно и отвечает воспитательнице, старательно сдерживая смешок.

Та смущается своего конфуза, оборачивается к ребятишкам.

– Дети, за Мариночкой мама пришла, и за вами тоже скоро придут, а пока идите, играйте. Ванечка, ты зачем машинку закопал? Забудешь про нее, а завтра будешь искать, волноваться. Даша, где твой бантик? Вова, отдай совочек Машеньке…

Гера… Сеня… Кристина… Ольга Ивановна перечисляет каждого ребенка. Как она умудрилась всех их запомнить? Я бы чиканулся.

Широко расставив руки, призывая детей к играм, женщина отчаянно попыталась разогнать малышей, но те снова вернулись поближе к нам и затихли. Ольга Ивановна поняла, что переключить внимание детей не может и отказалась от дальнейших попыток, занялась сбором детского инвентаря, искоса наблюдая за мной и Леной.

А дети смотрят на меня. Я на них. И все еще сжимаю Ленину кисть своей. Не могу отпустить.

– Вау, – разорвал тишину чей–то пораженный голосок.

– А я когда вырасту, тоже себе такие сделаю, – вдруг заявил какой–то пузатый пацан.

– И я.

– И я, – раздались чьи–то тоненькие голоски. И не только мальчишек.

Дети смотрят на меня и говорят мне, с благоговейным  восхищением в глазах и голосе.

– А я… А я… А у моего папы… А у моего дяди, брата, кума, свата… – ожил муравейник.

Только теперь это похоже не на муравейник, а на галдящих чаек в порту. Глаза разбегаются. Я не знаю на кого смотреть, как реагировать и что делать.

Кто–то дергает меня за штанину. Опускаю глаза вниз. Рыжий с ног до головы мальчишка привлекает к себе внимание:

– А я татуху набью здесь и здесь, – тыкает конопатым пальчиком себе в плечи. – А еще на спине, – добавляет для пущей убедительности.

– Что я должен сделать? Одобрить? – ищу спасительного совета у Лены.

Лена не успевает ответить.

– Это твой папа? – громко спрашивает какая–то вычурная девочка Марину. Сразу видно – будущая фифа.

Марина оглядывается на меня, потом по–королевски важно поворачивает голову к девочке:

– Это. Мое. Чудовище. – Громко чеканит слова.

– Ну все, авторитет восстановлен, – шепчет мне Лена.

– Я рад, что помог.

Попрощавшись с ребятишками и воспитательницей, Марина берет нас с Еленой за руки и вприпрыжку бежит по дорожке под восторженные взгляды маленькой саранчи, забравшейся на заборчик. Ловлю себя на мысли, что это удивительное ощущение – держать маленькую ручку в своей ладони. С Алиской такого ощущения не помню – в ее детстве меня было мало. Грудь распирает от удовлетворения – Марина довольна произведенным эффектом.

– Ну как, девчонки, я справился со своей миссией?

– Еще как справился! – хором говорят две блондинки и синхронно хохочут.