Данте

Но на просьбу родителей приютить меня хотя бы на год или полтора откликнулись с огромной радостью.

Теперь я знаю, почему.

Когда ругань достигает своего апогея, я резко вспоминаю, что не закрыла свою дверь в комнату на задвижку.

Поднимаюсь со старого стула и медленно ступаю по древнему скрипучему полу.

Вздрагиваю и едва не вскрикиваю, когда что-то огромное впечатывается в стену рядом с моей дверью.

Сглатываю вязкую слюну и скорее бегу к своей двери.

Щёлк.

Дверь заперта.

Успела.

И в этот момент в мою дверь со всей силы стучит двоюродный дядя и орёт:

– Гелька-а-а! Сучка малолетняя, открывай! Быстро!

– Пошёл ты… – произношу одними губами и отхожу от двери.

Он уже не стучит, а просто пинает её и результат уже мне знаком – дверь не выдерживает тяжёлого натиска. Замок отлетает, и дверь распахивается. Громко ударяется о стену, издав жуткий грохот.

Мой ошибочный родственник влетает в мою комнату, и его бешеные алкогольные глаза, налитые кровью, заставляют меня вздрогнуть и начать отступать.

– Почему пожрать не приготовила?! Холодильник, сука, пустой!

– Из… из че… чего? – едва выговариваю я, трясясь от дикого страха. – Вы ничего не… не купили…

– Ах, ты дрянь! – ревёт эта мразь и делает шаг ко мне. – Мы разрешили тебе жить у нас, пока ты учишься, а ты палец о палец не хочешь ударить, чтобы отблагодарить нас?!

Мотаю головой.

– Я бы приготовила… Правда… Но вы же не купили продуктов… – мямлю я.

Для меня подобное поведение просто дикость.

Мои родители воспитывали меня в любви и ласки. А тут какой-то кошмар!

Мне бы рассказать отцу и матери, что я попала в ад, но не могу.

Мама так радовалась, когда узнала, что у меня будет хоть временно решён вопрос с жильём. Отец тоже считал, что это удача.

Я поступила на бюджет и учусь на отлично. Стипендия у меня хоть и небольшая, но на еду, метро и различные мелочи хватает. Родители тоже высылают деньги, но чтобы снять жильё не хватило бы даже всех этих денег.

Столица – место дорогое.

Моя семья небогата. Работает только отец, так как мама пережила инсульт. Левая рука у неё потеряла чувствительность, зрение сильно упало, и она больше не может работать.

Отец у меня простой рабочий в коммунальной службе. Он работает по двадцать пять часов в сутки, чтобы заработать маме на лекарства, которые помогают сохранить оставшееся зрение. Остаётся и для меня копеечка.

Родители не знали, что Климов Иван и его супруга Климова Светлана – спились и оказались на самом дне.

Эти двое морально разлагаются уже не первый год. Но они хорошие артисты. В разговоре не было ни намёка на их положение! Иначе бы мой отец никогда не отпустил бы меня к этим людям.

Когда мама спрашивает, как я живу, как со мной обращаются наши родственники, я ей лгу. Говорю, что всё замечательно, придаю голосу весёлость и радость, а в этот момент у меня душа плачет и мне отчаянно хочется пожаловаться ей, как мне тут плохо.

Но не могу им рассказать правду. Мама не переживёт. Ей нельзя испытывать потрясения. И отца мне очень жалко. Он ведь себя потом сожрёт мыслями и укорами, что собственными руками отправил единственную дочь в лапы спившихся монстров.

Прошло семь месяцев, как я живу у двоюродного дядьки. И даже не сошла с ума. Но уже на грани.

И ведь первые четыре месяца всё было более-менее приемлемо. Да, они выпивали и приглашали шумных друзей. Но меня никто и никогда не трогал, не доставал претензиями. Я просто для них не существовала. Убирала, готовила – вот и отлично.

А потом у них конкретно съехала крыша.

Да, без жилья сложно.

Поступить на бюджет поступила, а вот с общежитием мне не повезло.

«Нет мест», – сказали мне. – «Вы будете в листе ожидания».

Вот так и жду уже семь месяцев.

– У тебя стипендия есть! – рявкает этот урод. – Думаешь, я идиот и не знаю, что ты получаешь в своём универе бабло? Думаешь, мы тебя будем вечно у себя бесплатно держать?

У Климовых есть ещё одна квартира, которую они сдают в аренду, и они спускают всё до последней копейки на выпивку.

Соседи ненавидят Климовых, но ничего не могут с ними сделать. Полиция лишь руками разводит, делает выговоры, но и только.

А мне стыдно, что я живу с этими людьми и имею хоть и косвенное, но отношение к ним.

Когда они спят, я убираюсь в квартире и готовлю, если есть из чего приготовить.

Иногда трачу свою стипендию на еду для этой семьи. Однажды оплатила малую часть их долга за свет, чтобы его не отключили. А долг за коммуналку у них огромный. Рано или поздно их лишат и воды и света.

– Стипендия мне нужна для проездов, на покупку канцелярии и перекусов. И вообще… – произношу тихо и обнимаю себя за плечи.

Раньше Климов не говорил о моей стипендии. Никогда. И сейчас он меня ещё больше пугает.

– Так на хер твой универ тогда! – орёт он и ударяет вдруг кулаком по хлипкому шкафу с одеждой.

Шкаф опасно скрипит и шатается, но, слава богу, не разваливается.

– Иди на работу, сучка! Завтра же чтобы бросила учёбу и начала впахивать, поняла меня?

Я вздрагиваю и в ужасе смотрю на перекошенное злобой лицо Ивана Кирилловича. Он спятил?