Несчастливое число

Из комнаты, занимаемой Вадиком раздался молодецкий всхрап, скрип кровати и затем все стихло. Видно Вадик вчера и впрямь сильно перегулял и организм потребовал-таки отдыха. Обычно неугомонный родственник в десять вечера только начинает свою увеселительную программу, возвращаясь, нагулявшись, уже ближе к утру, в разной степени опьянения от легкой до средне-тяжелой, а в отдельных случаях без всякой степени, а просто в состоянии бессмысленно-беспомощного овоща.

Варя прошла на кухню. В раковине лежали немытые тарелки, чашки и столовые приборы. Видимо мать снова плохо себя чувствовала. А Вадик, естественно, не считает нужным выполнять «бабскую работу». Стараясь не раздражаться, Варя включила воду и принялась наводить порядок.

Под шуршание воды, в голове крутились мысли о «насущном». Нужно найти какую-то подработку. Как можно быстрее. Отец всегда хорошо зарабатывал, но сейчас ему постоянно задерживают зарплату. Мама после того как заболела работать не может. А у нее, у Вари, зарплата одни слезы. Вадик не в счет. Бесполезный член общества, на него рассчитывать не приходится. Он привык чтобы о нем самом заботились…

Посуда закончилась. Никаких конкретных идей насчет подработки у Вари не было. Но нужно что-то придумать. Обязательно. Веки наливались тяжестью. Что-то она как-то подустала. Под кухонным столом на одной из своих подстилок посапывал Филька. У него все в жизни было прекрасно. Как всегда. Будущее вполне себе определенное. И настоящее замечательное – все дома, все тихо спокойно. Прогулки и еда по расписанию. Что еще нужно для счастья?

– Варюш, ну зачем?… Я бы потом помыла. Все равно я подолгу уснуть не могу, – Антонина Антоновна, прислонившись к дверному косяку с нежностью смотрела на дочь. Варя улыбнулась.

– Ничего, мам. Я не устала.

Мать усмехнулась с некоторой горечью.

– Ну да, не устала. Ты работаешь, учишься. Рано встаешь, поздно приходишь. Не вовремя я заболела…

– Мам, перестань! Все хорошо. У меня работа бумажки перекладывать, чего там уставать, – бодро сказала Варя. Мать покачала головой.

– Папа звонил… Что-то у них там совсем не очень хорошо… Переживает. Я его успокаиваю, как могу…

– Мам, – Варя шагнула к матери. – Все будет хорошо. Ты, главное, сама не переживай.

Взгляд у Вари стал озорным.

– И знаешь, нужно нам все-таки Вадика тоже приобщить к трудовой деятельности. От каждого по способностям – это же любой школьник знает.

Антонина Антоновна вздохнула.

– Да, наверное. Но он же ищет работу, просто пока не нашел…

– А я ему помогу, – решительно сказала Варя. – Есть у меня одна мысль, как раз то что нужно такому милому молодому мальчику, – насмешливо добавила она. – В полном соответствии со способностями.

Идею разносить газеты Вадик, как ни странно, принял. Без восторга, но согласился. Потому что выхода у него не было – и его мать, в этот же самый момент, испытывала финансовые трудности и деньгами снабжать его больше не могла при всем желании. Завод на котором она проработала почти два десятка лет перешел в собственность к какой-то компании. Никто ничего толком не знал. Но надежды, что вот теперь жизнь-то станет ого-го! Зарплаты поднимут, владелец все отремонтирует, модернизирует и будет красота, не оправдались. И не только не оправдались, но и пошла волна сокращений и, судя по всему, новый владелец вообще производство собирался сворачивать. И заниматься чем-то совсем другим. И мать Вадика, в числе прочих, осталась не у дел. Без работы. Без уверенности в завтрашнем дне. Как и у всех. И, естественно, делать переводы обожаемому сынульке стало нечем. Нет работы – нет денег.

В общем, впервые в жизни, Вадик проявил себя не как паразит пристраивающийся на шее у близкой и дальней родни, а как практически зрелый ответственный человек. Пришлось вставать на час раньше, разносить газеты и рекламные листовки. Вадик ныл, скрипел, но шел. А куда деваться?… Варя его даже зауважала. Немножко. А уж Антонина Антоновна просто непрестанно восхищалась, какой Вадик героический герой. Ну а мать Вадика, про нее и говорить не стоит. То она сына содержала, нос подтирала, все проблемы решала, а то он ей, ее чадушко ненаглядное, хоть понемногу, но тоже деньгами помогать будет. Он же теперь кормилец. В общем, идея с газетами, практически всех осчастливила.

Через неделю после удивительного преображения из стервы во вполне терпимого человека, подобревшая Лера явилась на работу с еще большим опозданием чем обычно, но сияющая такой радостной улыбкой, словно она сегодня именинница. Пройдя мимо своего рабочего места, Лера прямиком направилась к кабинету декана. На хорошеньком улыбающемся личике помимо радости отражалось торжество.

Спустя несколько минут Лера вышла из кабинета начальника с еще более довольным выражением лица.

– Старый идиот!… – почти добродушно сказала Лера, прикрыв дверь в кабинет. Взглянув на Варю она неожиданно улыбнулась ей. – А я увольняюсь, Куриленко! Представляешь!

Голос у Леры был почти нежный и очень радостный. Засмеявшись, девушка закружилась по приемной. Варя с недоумением хлопала глазами, глядя на буквально излучающую счастье теперь уже бывшую коллегу.

– Нашла хорошую работу, – сообщила вконец став «нормальной» Лера. – Где деньги платят, настоящие, а не эти мудовые рыдания.

Лера радостно засмеялась. В этот момент она всех любила. Даже Куриленко – несчастную дурочку, бесцветную и скучную, в немодных шмотках, с несовременными взглядами. Лере даже стало в какой-то степени жалко неудачницу, которую все, и она в том числе, вечно используют, а она с покладистостью тупой коровы позволяет это делать.

– Ты бы, Куриленко, тоже нашла себе что-то более подходящее. Тут ловить нечего. Тебе вон приодеться нужно. А то ходишь как бабка. Извини, говорю как есть. По дружески. – Лера пожала плечиками. Куриленко эта ничего, так что почему не помочь человеку напоследок дельным советом. Хороший совет это тоже помощь, между прочим. – Ты, вообще, нормальная девчонка. Тебя причесать, одеть и будешь очень даже ничего. Так что мой тебе совет – найди нормальную работу, смени имидж. Еще успеешь пенсионеркой походить.

Лера звонко рассмеялась, радуясь своей шутке.

– И прекращай взваливать на себя все. Посылай всех почаще. Думай о себе. И будет тебе счастье.

Лера небрежно побросала личные вещи, извлеченные из ящиков письменного стола в сумку и оглядев комнату – не забыла ли чего, радостно сказала:

– Ну все! Чао! Старый дурак, спасибо ему конечно, отпустил меня без отработки. А то я боялась упрется, скажет неделю или две отрабатывать. А он прямо дуся…. Все, Куриленко! Пока!…

Варя, продолжавшая с ошалевшим видом хлопать глазами, пробормотала:

– Пока…

Вопрос, который она очень хотела задать обретшей свое внезапное счастье Лере так и остался не заданным. А что за работа такая, где платят «настоящие» деньги, а не эти самые рыдания? И как Лера нашла такую работу?…

– Подожди!!!…

Вылетев в коридор Варя помчалась вслед за Лерой. Та с удивленным видом обернулась.

– Ну, что?… – нетерпеливо спросила Лера. Она спешила в новую жизнь. В которой не было места неинтересным, скучным особам вроде Вари Куриленко.

– А как устроиться на такую работу? – выпалила Варя. – Мне просто очень нужно…

Она немного смутилась. Не обьяснять же, что модные шмотки и прочие блага это все хорошо. Но мама болеет. И отец вот-вот останется без работы. И двоюродный брат оболтус… И поэтому ей действительно очень-очень нужны деньги. Просто необходимы.

Красивое лицо Леры стало немного насмешливым. Вместе с насмешкой на нем было и что-то вроде сочувствия.

– Тебе такое не подойдет. – Твердо сказала она. – Там, куда я иду, занимаются косметическими средствами. Что-то вроде научного центра, где разрабатывают новые ммм… технологии по уходу за кожей.

Лера окинула Леру пренебрежительным взглядом.

– Там нужно соответствовать… А ты, ну сама понимаешь… Ты ж косметикой не пользуешься… А там показы всякие, как у моделей… Короче, ты не подойдешь…

– Ясно… – сказала Варя немного разочарованно. Да, она не подойдет. Там нужно «соответствовать», а она не соответствует.

– Ну все, пока, – Лера махнула рукой и пошла в сторону выхода.

Глава 5

– Ох, а вдруг деньги кончатся и нам не хватит? Так в прошлую зарплату было. И потом кому не досталось неделю ждали… это хорошо неделю. У меня у знакомой два месяца задерживали… – зав архивом Елена Владимировна потеребила костлявыми пальчиками воротничок блузки. Голос у нее был тихий, как будто шелестящий. И сама она была бледная, худенькая в неизменном черном костюме с гладким прилизанным каре из тоже почти черных волос, и наводила на Варю неизменное ощущение жути.

Варя с тревогой посмотрела на очередь впереди них с Еленой Владимировной, выстроившуюся к окошку кассы. Если, вдруг, денег и правда не дадут (а сейчас все что угодно может быть), это будет просто катастрофа. Маме лекарство нужно покупать. Через два дня отец приезжает – их контора накрылась медным тазом. Фильке нужно хоть что-то мясное. И Вадик, чудо в перьях, посеял сумку с газетами в трамвае. С работы его поперли, а то что заработал удержали за профуканные газеты. В общем, ни в коем случае нельзя, чтобы мрачное предположение зав архивом осуществилось. Варя подавила рвавшийся из груди истерический вопль : « Пропустите! Мне надо!»

Пока очередь дошла, наконец до них, Елена Владимировна все нагнетала и нагнетала обстановку. Прошлась по безумным ценам в магазине, по тому как сложно стало жить в общем и целом, по криминогенной обстановке. И сколько вокруг психов и насильников. Все эти малоприятные рассказы она перемежала охами и ахами: « Нет, точно нам денег не достанется!». Варя уже готова была убежать от малоприятной тетки куда подальше. Но куда же тут убежишь? Тогда точно останешься ни с чем. Кассирша и так, в унисон с Еленой Владимировной, накаляла обстановку, несколько раз гаркнув из своего окошка, что ровно в тринадцать ноль-ноль она закрывается. У нее обед. «И ни минутой позже! Так и знайте!». Маленькая власть делает из не слишком добрых и умных людей маленьких, а то и больших тиранов, которые наслаждаются использованием этой самой власти. Очередь после каждого упоминания о тринадцати ноль-ноль нервной волной подавалась вперед, вставая все плотнее и плотнее друг к другу, по мере приближения к заветному окошку. Кто-то, не хуже Елены Владимировны, начинал шушукаться, делясь «страшилками» и прочей «взвинчивающей градус» информацией. Варя испытала желание заплакать. Ну что же это такое?! Ей восемнадцать! Не хочет она толкаться у окошка кассы, чтобы получить крошечную сумму, которая уже вся до копейки распределена на самое нужное и необходимое, а потом еще раз перераспределена с самое-самое необходимое, потому что на все просто необходимое этой суммы все равно не хватит. Не хочет она жить в «век перемен, потрясений и реформ». Вон, в детстве так все было хорошо. Они на море каждый год ездили. Отец не переживал из-за работы. Чувствовал себя кормильцем. Стеной и опорой. Мама была радостной. Тетя Вера получала на своем заводе очень даже прилично. И баловала своего Вадика… А сейчас все словно выживают. Что случилось? Она не готова выживать. Она хочет побыть еще ребенком. Варя вспомнив про Вадика даже позавидовала ему. У него все проще. Он не принимает все так близко к сердцу. Может так и нужно?…

– Паспорт! – рявкнула кассирша. Варя заморгала и протянула в окошко паспорт. Те кто стоял сзади нетерпеливо напирали, толкались. До закрытия кассы оставалось семь минут и всем, кто имел хоть малейший шанс «проскочить» за этот короткий отрезочек времени, надеялись, что успеют и получат свои кровные, заранее распределенные и перераспределенные… До того, как маленькое окошко захлопнется перед их носом.

– Надо же, все же хватило денег, – пристраиваясь сбоку и семеня своей дрыгающейся походкой рядом с Варей прошелестела Елена Владимировна. – Конечно, с нашими зарплатами еле-еле тянешь, но все же…

Варе очень хотелось предложить ей заткнуться и идти своей дорогой, в архив, но воспитание не позволяло. Родители не знали, что их дочери предстоит жить в «век перемен, потрясений и реформ».