Высота одиночества. Все за мечту

– Объясни.

Алла нахмурила светлые брови. Внезапно ей стало холодно. Поежившись, Богославская запахнула пальто и туго перевязала на тонкой талии. Спрятала руки в карманы.

– Посмотри на девочку… – Дмитрий кивнул на буквально парящую на льду Ринату. – Она тебе никого не напоминает?

– А что, должна напоминать? – спросила Алла, но Дима промолчал. Тогда она твердо развернула его к себе и заглянула в глаза. – Кого она должна напоминать? – повторила вопрос Богославская и, вновь не получив ответа, жестко усмехнулась. – По-твоему, я слепая? Не замечаю, что Рината – копия Бердникова? Да я всегда это видела. И чем старше она становится, тем мне яснее, что она не обычная сирота, которую Володя пожалел. И делается еще больнее. Знаешь, Дима… Он не только в моей жизни нагадил, вдобавок и какую-то девушку обрюхатил… – она опустила голову. Даже спустя столько лет мысль, что для Бердникова она была не единственной, вызывала в сердце ноющую боль. – Он сказал, что ребенок ему не нужен, а Рина… Кто она? Ты ведь в курсе, кто ее мать…

– Да, – не стал отрицать Крестов, нежно обхватил Аллу за плечи и тихо проговорил. – Она не только на Володю похожа. Посмотри на нее внимательнее, Алла. Пожалуйста… – больше не проронив ни слова, он ушел.

Алла же стояла у борта и наблюдала за тренировкой Ринаты. Цепкий взгляд следил за голубоглазой девочкой с растрепанным хвостом, забранным на затылке яркой резинкой. После слов Крестова в мозгу что-то перемкнуло. Богославская изучала каждое движение девочки, вглядывалась в черты юного лица, напоминающие отцовские черты, и думала.

«Посмотри на нее внимательнее…»

Рината обернулась, растянув губы в улыбке. Когда-то и Алла могла радоваться столь же открыто. До встречи с Бердниковым.

Улыбка.

Внезапная совершенно нереальная догадка до краев заполонила душу. Пытаясь отогнать ее, Алла помотала головой, но та пульсировала, гремела миллионом колоколов и звонков, не давая прорваться голосу разума. Нет, невозможно. Рината – не ее дочь. Нет, потому что…

Богославская вдруг поняла, что миллиард «потому что» разбивается об одно: «Он мог так поступить». Бердников действительно способен на многое. Маленькая девочка в ней кричала, что он никогда бы этого не сделал, а женщина с опустошенным сердцем лишь горько вздыхала.

Алле стало плохо. Тошнота комом подкатывала к горлу, очертания катка, пустых трибун и скользящей по льду Рины расплывались перед глазами. Чтобы не упасть, Богославская схватилась за бортик. Почувствовав под пальцами холодную гладь, немного пришла в себя и смогла вдохнуть.

Ей нужно узнать правду. И только Бердников может ей все рассказать.

– Рина, тренировка окончена! – крикнула Алла и наткнулась на возмущенный взгляд ученицы. – Окончена.

Дождавшись, когда Рината выйдет со льда, Богославская отправила девочку в зал хореографии, а затем поехала к человеку, который раньше был для нее целым миром, а сейчас превратился в неотступающую ни на мгновение тень.

Глава 2

Москва, октябрь 2013 года

Стоя в тени трибун поодаль от катка, Владимир наблюдал за тренировкой. На льду, кроме Ринаты и Игоря, никого не было, и он сделал вывод, что Алла специально распределила время таким образом, чтобы молодые люди могли заниматься отдельно от других ее подопечных. Разумно.

Рината не из тех, кого стимулирует наличие конкуренции в группе. Для нее есть только один соперник – она сама.

Отсюда каток был виден не полностью, и на некоторое время Владимир потерял дочь из поля зрения. Зато Алла по-прежнему находилась возле бортика, и волосы ее в бледном осеннем свете, проникающем сюда сквозь расположенные по периметру окна, отливали серебром. Двадцать лет тянулись долго и одновременно пролетели быстро… Надо льдом разнесся ее звонкий, хорошо поставленный голос, но Бердников, погрузившийся в размышления, не уловил сути слов. В поле зрения появилась Рината, и Владимир почувствовал сопровождающие его уже много лет гордость и сожаление. Вот как бывает, значит…

Сперва он хотел подойти и, как Алла, застыв у бортика, посмотреть за прокатом, но передумал. Не стоит.

Не оборачиваясь, он зашагал прочь.

Москва, март 2010 года

– Приехали, – Владимир затормозил и повернулся к спутнице.

Рината сидела, уткнувшись в ворот дутой куртки в цветах российского триколора. Волосы были заплетены в небрежную косу, несколько прядок обрамляли худое личико с заострившимися скулами и ввалившимися щеками.

За три недели, проведенные в больнице, она похудела и осунулась, а под глазами залегли темные круги. Владимиру хотелось протянуть к ней руку и убрать непослушную смоляную прядку за ухо, но он понимал: любое проявление чувств вызовет в Ринате волну протеста.

Поджав губы, Бердников вздохнул и выбрался из машины на улицу. Лицо сразу же защипало от мороза. Он обошел автомобиль, достал из багажника костыли и открыл дверь со стороны пассажирского сиденья.

– Давай помогу, – предложил Владимир и сделал попытку подхватить Рину под локоть, но та дернулась и вцепилась в один из костылей.

– Я сама, – хрипло выдавила Рина, не удостоив его взглядом, и с явным трудом вылезла из салона. Нога была загипсована, врачи прогнозировали, что его снимут как минимум через три недели.

Выхватив у Владимира второй костыль, Рината устремилась к подъезду. Бердников забрал из автомобиля борсетку с документами, прихватил варежки дочери, валяющиеся на сиденье и, поставив машину на сигнализацию, быстрым шагом направился следом.

В квартире предпринял попытку помочь Ринате снять куртку, но в ответ получил очередное категоричное «сама». Правда, на сей раз она удостоила взглядом. Холодным, неприятно колющим сердце. Режущим, словно тупой нож. Но этого стоило ожидать. Поймет ли она когда-нибудь? Сумеет ли простить? И что, в сущности, она должна понять?

Нечего тут понимать…

Рина согласилась уехать с Бердниковым из больницы лишь при условии, что как только ей снимут гипс, он откажется от опеки и вернет ее в детдом. Он не спорил. В конце концов, у Владимира еще было много времени, и он собирался сделать все от него зависящее, чтобы дочь поговорила с Аллой.

Она должна жить с родной матерью. Рината, безусловно, упрямая, но неужели он, глава Федерации, имеющий в подчинении амбициозных спортсменов, опытных тренеров и кучу сотрудников, не сумеет поставить на место шестнадцатилетнюю пигалицу? Сумеет, конечно. Однако в безупречном плане существовала весомая загвоздка – пигалицей оказалась его единственная дочь. Но Бердников не мог допустить, чтобы Рината вернулась в детдом и еще два года терпела нападки со стороны живущих там подростков.

Она – звездочка, упавшая с небес, и достойна лучшего. Ринату нужно оберегать. Она особенная, талантливая, целеустремленная, у нее огромное будущее, она имеет право выбирать из множества дорог. Но для детдомовских она просто выскочка. А таких не любят…

Москва, октябрь 2013 года

Алла вошла в палату и, найдя глазами Савченко, улыбнулась. Николай Петрович при виде бывшей ученицы мигом приободрился. Он разулыбался, болезненно-бледное лицо сделалось чуточку здоровее.

– Здравствуйте, Николай Петрович.

Богославская приблизилась к койке и положила на тумбу букет цветов. Осмотрела помещение: светлые, типично больничные стены, раковина в одном углу и шкаф – в другом, над кроватью на высоте вытянутой руки – панель с розеткой и кнопкой вызова персонала. Придраться не к чему, однако из груди Аллы невольно вырвался тихий вздох.

– Аллочка, – прокряхтел Савченко, с усилием приподнимаясь. – Рад тебя видеть, иди сюда, – пациент похлопал по матрасу рядом с собой.

Богославская послушно присела, коснулась руки Николая Петровича и легонько сжала.

Из реанимации его перевели три дня назад, но проведать Савченко она смогла только сегодня, поэтому испытывала угрызения совести.

– Как вы?

– Да… – Савченко махнул рукой, и лицо его снова озарила улыбка. – Врачи сказали, легко отделался. Не переживай за меня. Ты-то как? Игорь с Ринатой вчера навещали, сообщили, что у тебя тренируются.

– Да, – подтвердила Алла, и в глазах ее промелькнула усталость.

– Спасибо тебе.

– За что?

– Ты не бросила ребят. Они сложные, с ними тяжело, но я никогда бы не ввязался в авантюру, если бы не видел перспективу. Они всех удивят.

– Они многого достигли благодаря вам, – согласно кивнула Богославская. – Мне очень жаль, что все… так… – Алла пожала плечами и посмотрела на Николая Петровича. – Вы должны были довести их до Олимпиады.

– Я или не я… Какая разница? – Савченко с сожалением поджал губы. – Главное, чтобы они достигли взаимопонимания.