Подиум

В школе Катя училась хорошо, была исполнительной девочкой, только вот держалась особняком, в стороне от одноклассников. Ее тоже не особенно жаловали, считая задавакой. Она же вовсе не задавалась – просто не нашла настоящих друзей в школе. После неудачи с балетной школой Катя еще больше замкнулась в себе… У нее свой, особый мир, почему она должна пускать в него кого-то?

Иринка росла на ее глазах, но Катя проявляла почти полное равнодушие к младшей сестре. Да, она понимала, что мать еще молодая привлекательная женщина, у нее должна быть семейная жизнь, а старшая дочь – что? Отрезанный ломоть. (Изредка, когда она посещала бабушку, та, строго глядя ей в глаза, прямо так и говорила. Катерина возвращалась домой в слезах.) "Я вырасту, – шептала Катя, – и у меня тоже будет своя жизнь".

Родные теперь сильно докучали ей… Квартира – однокомнатная, уроки надо готовить, а отчим как заведет любимое Иринкино: "За горами, за лесами, за широкими долами не на небе, на земле жил старик в одном селе…" – так хоть караул кричи. Она уже слышать не могла цитат из «Конька-Горбунка» Ершова, потому что помнила эту сказку наизусть. Сколько еще им придется ютиться всем вместе в одной маленькой квартире? Она думала об этом с ужасом.

Неожиданно квартирный вопрос разрешился. Мать получила ордер на новое жилье. Катю хотели оставить в старой квартире, но до ее совершеннолетия оставалось два месяца, и дело застопорилось. Мать куда-то ходила, доставала нужные справки, записывалась на прием к влиятельным людям – и в конце концов добилась своего. Решающую роль сыграло то, что у девочки был отчим. Нудная работа в опытном цехе тоже пришлась тогда как нельзя кстати: Катя, утверждала мать, самостоятельный человек, сама себе на жизнь зарабатывает.

Этот "самостоятельный человек" даже не знал, как варить суп!

Мать хваталась за голову, а Катерина ликовала: наконец-то никто не будет ее опекать, поучать и вообще портить ей жизнь. Какое счастье!

Но, едва она вступила в самостоятельную жизнь, с ней произошла паскудная история, подобные которой случаются с девчонками в этом возрасте…

В один из вечеров Катя возвращалась домой из постылого КБ. Настроение – мерзкое, под стать осенней непогоде: никаких перспектив, никаких, твердила она себе. От этих мыслей становилось совсем невмоготу. До переезда не хотелось обострять отношения с матерью. Но сейчас… Сейчас она всерьез подумывала, что пора подыскивать новое занятие. Ей всегда нравилось шить, моделировать, она по журналу могла сама выкроить платье несложного фасона, однако все это было так, на школьном уровне. На днях Катя проходила мимо Дома моды «Подмосковье» и видела объявление о том, что требуются ученицы в бригаду легкого платья.

– Привет, Катюша!

Занятая невеселыми мыслями, она не сразу заметила подошедшего одноклассника Алексея Кошелева.

– Привет! – Катя растерянно улыбнулась.

В школе ее редко называли по имени, все больше по фамилии – Царева. Высокий, плечистый Кошелев, отличавшийся раскованными манерами, нравился многим девчонкам. Некоторые бывшие ее сверстники, из одного с ней класса (человек десять – двенадцать), продолжали регулярно встречаться до сих пор. Душой, заводилой компании оставался Кошелев.

Сейчас Алексей с удивлением разглядывал Катю, словно увидел ее впервые.

– Слушай, а ты здорово изменилась. На уроках сидела – как серый воробушек, а сейчас такой стала…

Катя покраснела. ("В последнее время все будто с ума посходили, говорят ей какие-то глупости…") Кошелев увязался ее провожать. Он галантно поддерживал девушку под локоток, и Кате было приятно его присутствие.

– Сам я учусь в институте, отец платит, только мне все это… – Кошелев пренебрежительно махнул рукой. – Второй семестр окончу, потом, может, переведусь куда-нибудь. В финансово-экономический надо подаваться – самая престижная профессия сейчас. А ты как?

– Да… – Она запнулась. – Работать пошла. Дальше видно будет.

Катя неожиданно для себя самой рассказала Алексею о конторе, о вечно пьяных грузчиках. Она, подражая непохмеленным обормотам, забавно передразнивала их.

– Ну, ты даешь! – Алексей громко смеялся. – Коллективчик у вас тот еще.

Катя смотрела на его самоуверенное, волевое лицо, на усики над верхней губой (они так смешно шевелились, когда он говорил) – и думала о том, что Кошелев очень даже милый и симпатичный парень и непонятно, почему она недолюбливала его в школе. Просто было слишком много девчонок, которые крутились вокруг него, вот и все. Ей вдруг ужасно захотелось дотянуться рукой до его густой шевелюры и разлохматить ее.

Они уже подходили к ее дому, когда Алексей сказал:

– Сегодня наши собираются у меня. Предки отъехали. Приходи, а? Музыку послушаем, потанцуем.

– Ладно… – Катя не услышала своего голоса. Серд-це вдруг застучало, как молот, ей перестало хватать воздуха. – Приду обязательно.

Раньше она ни за что бы не пошла в эту компанию. Ребята – еще ничего, а девчонок она и в школе-то с трудом выносила. Одна Юлечка Иванченко чего стоила! При каждом удобном случае вспоминала своего богатенького папочку, который может все. (Катю тошнило от подобных разговоров.) Юлечка презирала всех. У нее были кривоватые ноги, но это не мешало ей носить очень короткие юбки. Сексуальная кривизна ног, как любила говорить Юлечка, выставляя себя напоказ. Катя помнила, как противно своими накрашенными ногтями (самыми длинными среди девчонок в классе) Иванченко царапала школьную доску, когда ее вызывали отвечать урок.

Девицы из компании приняли Цареву напряженно. Они переглядывались и перешептывались за ее спиной – дескать, зачем Лешка ее притащил? Что он в ней нашел, в этой тихоне? На скромниц, видно, потянуло…

Катя не видела и не слышала ничего, потому что рядом находился он, Алексей. Она не замечала его позерства, хвастовства – она забыла о том, как сама в школе осуждала тех, кто пялил на него глаза. Как может нравиться такой пустой парень, думала она раньше, у него же за душой ничего нет?! Теперь она ни о чем не думала, лишь смотрела в удивительно яркие голубые глаза, которые притягивали ее как магнит, – и с этим ничего нельзя было поделать. Он обнимал Катю, и она не могла противиться ему: его ласковым, теплым рукам и зовущим глазам…

Она не заметила даже, как из комнаты с перекошенным от злобы лицом выбежала Юлечка Иванченко… Ведь Алексей – рядом и обнимает ее, Катю.

С того вечера они стали встречаться почти каждый день: гуляли по улицам, иногда сидели в кино, тесно прижавшись друг к другу, а потом до одурения целовались. Однажды, когда Алексей встречал Катю возле проходной КБ, их увидела Берта.

– Красивый парень! – сказала она. – И просто так он ходить не будет.

Катя мгновенно ополчилась на нее – да как она может такое говорить?! Увы, даже неопытная Берта поняла, что представлял Катин кумир. Это было понятно всем – кроме самой Катерины.

В один из по-настоящему холодных зимних дней Алексей, поднимая воротник пальто, поежился:

– Холод собачий, а домой идти не хочется. Предки тебя вниманием начнут охватывать: Катюша, вам чайку или кофейку? Тьфу!.. Дышать спокойно человеку не дадут. Пойти бы сейчас куда-нибудь погреться… Слушай, а твои тоже всегда дома?

Катя замялась. Она давно ждала подобного вопроса – и все равно смутилась. Потому что внезапно вспомнила, как мать, уезжая из старой квартиры, сказала, глядя дочке в глаза: "Я не хочу, чтобы про тебя плохо говорили… – Катя собралась было обидеться, но мать продолжала:

– Пойми, доченька, одна останешься – будешь как бельмо у всех на глазу. Ты девочка умная, но веди себя осмотрительно. Люди что-то заметят, что-то насочиняют – разговоры и пойдут. Те, кто с родителями живут, от молвы прикрыты. Не порть себе жизнь… Я после смерти твоего отца все это на себе испытала". Мать никогда раньше не была так откровенна с ней. Катя помнила ее слова.

– Мои… – Она запнулась, не зная, говорить или не говорить. – Мои получили новую квартиру, а меня оставили здесь. – Врать не умела с детства.

– Здорово! – Алексей в восторге схватил ее в охапку. И стиснул так крепко, что у Кати перехватило дыхание. – Пойдем к тебе греться?

Она плохо помнила, как непослушными пальцами вставила ключ в замок. Едва за ними закрылась дверь, он обнял ее и, подхватив на руки, прямо в пальто отнес из прихожей в комнату…

…Они будто одновременно сошли с ума. В какой-то момент Катя попробовала отстраниться от Алексея, но он, почувствовав сопротивление, нашел ее губы и впился в них. Силы оставляли Катю с каждой секундой, сладко-сладко ныло в груди: вот он, совсем рядом, его требовательные, сильные руки обнимают ее, можно гладить, тормошить его красивые волосы. Алексей, нежно касаясь губами мочки девичьего уха, шептал ей что-то ласковое.

Когда он обхватил руками бедра Кати и прижал девушку к себе, она почувствовала сквозь одежду, как в живот ей уперлась напрягшаяся плоть. Вот оно!.. Катя никогда не была близка с мужчиной. Сейчас ей тоже вовсе не хотелось того, о чем шептались по углам девчонки. Если бы он только целовал ее… Руки Алексея уже расстегивали молнию на юбке.

– Не надо, погоди… – шептала она пересохшими губами.

Она боялась. А что будет потом? Катя не решалась напрямую задать этот вопрос – не хотела выглядеть идиоткой в глазах Алексея. А вдруг он обидится и уйдет? Мало, что ли, девчонок вокруг него вьется?

Алексей, заметив растущую отчужденность девушки, заглянул в глаза:

– Катюша, что ты?

Голубые глаза полыхали огнем: сейчас они не были ни ласковыми, ни нежными – Катя даже испугалась такого взгляда. Лицо Алексея сделалось чужим, упрямым, почти злым.

– Я хочу тебя! – Мужские руки опять с силой притянули Катю к себе. Он стал страстно целовать губы, шею, глаза девушки. (Она слышала, как колотится его сердце.) – Ну, не надо… – Она пыталась уклониться от поцелуев.

Но он ни на мгновение не отпускал ее. Алексей опять поймал губами мочку уха, и Катя почувствовала, что комната поплыла у нее перед глазами…

Все произошло быстро и совсем не так, как она ожидала. Наспех стащив с себя одежду, Алексей овладел Катей почти насильно. Она в конце концов перестала сопротивляться и подчинилась. Но даже в последний миг, когда девушка была в полной его власти, она осознавала, что не следовало всего этого допускать.

Катя слышала его прерывистое дыхание, он быстро-быстро двигался на ней и что-то шептал. Она была неопытна, и тем не менее поняла, что у него что-то не получается.

– Не надо зажиматься, расслабься!.. – с трудом разобрала она его слова, сказанные сейчас каким-то чужим голосом.

Ей хотелось закричать, спрятаться, убежать… Сделать так, чтобы все было как прежде. Она закрыла глаза – и услышала протяжный животный стон. Алексей тяжело сполз с нее и перевернулся на спину: