Рваные судьбы

– Ну, пожалуйста, – умоляла Нюра. – Я сама с ними не поеду, хоть и с братом. А с тобой… Ведь ты же хотела найти мне жениха. Так пойдём искать.

– Что-то мне не верится, что ты собираешься кого-то искать, – прищурилась Лиза. – Неужели Матвея наметила?

– Не говори глупости, Лиза. Он мне даже не нравится ни капельки. Ну же, давай, соглашайся. Весело проведём вечер, потанцуем. Ты ведь так любишь танцевать, – уговаривала Нюра.

Лиза, наконец, сдалась:

– Ладно, поехали. Но только ради тебя, хотя мне самой это не по душе. Не хватало ещё, чтобы Гришка подумал, будто я из-за него.

– Ничего он не подумает, – наивно отмахнулась Нюра. – Пойдём скорее.

Нюра по наивности своей девичьей ошибалась насчёт Гриши. Он был несказанно рад, что Лиза пришла вместе с Нюрой, и, конечно же, расценил это в свою пользу. Не замечала она также и того, как менялось временами лицо Матвея, как весёлый и добрый парень вдруг оборачивался жёстким деспотичным мужчиной, – когда он прищуривал свои тёмные глаза, и оттого они казались совсем чёрными под густыми сдвинутыми бровями; или когда плотно сжимал челюсти, отчего желваки на его острых скулах ходили вверх-вниз, а профиль приобретал хищный, угрожающий вид.

Лиза была более осторожная и рассудительная, нежели её подруга. Потому все эти едва заметные перемены в облике Матвея не ускользали от её внимания. Матвей не нравился Лизе, ох как не нравился. Более того, он откровенно пугал и отталкивал её.

А Нюра весело смеялась над его шутками и искренне удивлялась его фантастическим рассказам о каких-то геройских подвигах, которые у Григория вызывали улыбку, а у Лизы недоумение и раздражение.

После танцев парни отвезли девушек домой, но в этот раз Лиза распрощалась со всеми на краю улицы, подальше от дома, чтоб не дай бог отец не увидел.

Гриша спрыгнул с лошади и подошёл к Лизе вплотную. В темноте сверкали его глаза. Лиза смотрела на него снизу-вверх, и видела его волнение. Вдруг в один момент он решился и притянул Лизу к себе, пытаясь поцеловать. Но Лиза вырвалась и отпрыгнула от него.

– Ты что это себе надумал? – возмущённо воскликнула она. – Что себе позволяешь?

– Ничего дурного, поверь. Просто я люблю тебя, неужели не видишь? – ответил Григорий. – Я думал, что ты… А ты, как дикая, шарахаешься от меня, будто чёрт от ладана.

– Да не люблю я тебя просто, вот и всё, – сказала Лиза, развернулась и пошла по направлению к дому.

Григорий рванул за ней, но Матвей удержал его за рукав:

– Погоди, не торопись. Потерпи немного, и всё устроится. Ты же знаешь баб: они сначала поломаются, побрыкаются, а потом раз – и сами на шею вешаются. Правда, Нюрка, вы ж бабы такие?

И Матвей противно зареготал, а Нюра съёжилась от его слов.

– Ничего, всё равно моей будет. Слышишь? – Григорий крикнул в темноту. – Всё равно будешь моей! А ты, – он повернулся к сестре, – марш домой! Поздно уже. Загулялась с мужиками!

Нюра помчалась домой, давясь слезами от обиды: из-за грубости брата и пошлостей его друга. А Григорий вскочил на лошадь и резко стеганул её плетью. Бедное животное от неожиданности встало на дыбы и заржало, и пулей понеслось по улице вдоль домов. Лиза уже подошла к своей калитке, как мимо, чуть не сбив её с ног, промчался разъярённый Григорий на взмыленной лошади.

Лиза отвернулась и зашла во двор. В дверях дома её ждал отец.

– Кто это был? – спросил Павел у дочери.

Лиза не ответила.

– Молчишь?! Ну, молчи, молчи. Я и сам знаю, кто это. Гришка? Да?

Лиза подняла на отца полные сожаления глаза. Ей было очень больно от того, что она ослушалась и расстроила отца.

– Отвечай! – Павел повысил голос. – Это он?

– Да, – Лиза снова опустила глаза.

В сени на шум вышла Поля.

– Что случилось? – спросила она. – Чего вы так шумите? Всех в доме перебудите.

– А вот полюбуйся на свою честную дочь! – всё больше заводился Павел. – Обещала мне не ходить с Гришкой Суботиным, а сама шляется с ним по ночам.

Лиза снова подняла глаза, полные слёз:

– Папа, вы не так всё поняли. Я не хожу с ним. Просто мы были на танцах…

– Что?! – взревел Павел. – На танцах?! Какой ужас! Теперь все в округе будут говорить, что ты с ним гуляешь.

Поля с жалостью и сочувствием смотрела на дочь. Она дотронулась до руки мужа, но тот резко отдёрнул руку.

– Павел… – начала Поля.

– Нет! Молчи! – прервал её муж. – Моя дочь не будет гулять с этим беспутным! К тому же она меня обманула. Поэтому с завтрашнего дня ты ни шагу из дома не ступишь! Слышишь, Лизавета?

Лиза кивнула склоненной головой.

– А с тем шалопаем я завтра поговорю по-мужски. Он навсегда забудет сюда дорогу. И Нюрку твою здесь видеть не хочу!

Лиза ахнула и посмотрела на разгневанного отца, но возразить ему не посмела. Она отвернулась и уткнулась лицом в плечо матери. Поля обняла дочь.

– Паша, ну так вовсе нехорошо. Ты уж совсем разошёлся, – тихонько сказала Поля, гладя дочь по волосам. – Причём тут Нюра? Гришку наставь, если надо. А Нюра ведь – совсем другое дело. Она девушка хорошая. Да и нехорошо это, не по-людски. Соседи ведь.

– Мне такие соседи не нужны в моём доме! – стоял на своем Павел. – Меньше бы водились с такими соседями – больше было бы пользы. И хватит уже! Я сказал – значит так и будет. Всё! А теперь марш все в дом, спать! Завтра рано в поле.

Лиза высвободилась из материнских объятий и побежала в дальнюю комнату, где спали старшие сёстры. Слёзы градом текли по её щекам – от обиды и досады, что понапрасну ослушалась отца и понапрасну получила наказание. Ладно уж, если бы из-за любимого человека. А то ведь получилось – ни за что пострадала.

Глава 2.

1.

Зимой на праздник Крещения, после гуляний девушки собирались у одной из подруг и гадали. Много разных способов имелось у девчат, но был один особенно популярный и надёжный – «на петухах». Приносили девушки с собой по петуху. Садились по кругу, на полу раскладывали разные предметы, а потом по очереди пускали петухов в круг. И вот к чему подойдёт петух, чем заинтересуется – таков, по приметам, и будет суженый у девушки. Если колоски с пола поднимет – значит, работящий будет, трудолюбивый; если деньги выберет – значит, небедный попадётся, в достатке будут жить; если под себя всё подряд гребёт – значит, хозяин хороший будет, добра наживут много. Если в зеркало смотрится – значит, мало толку будет, не любитель работать; а если к водичке прикладывается – значит, выпивать будет.

В эту зиму на гаданье собирались у Оксаны. Много девчат пришло, среди них и Лиза с Нюрой. Страсти уже давно улеглись, Лиза помирилась с отцом, и всё встало на свои места. Девушки собрались в большой комнате, разложили на полу всякую всячину: и деньги, и колосья, и блюдечко с водой, и зеркало поставили, и даже гребень положили для смеху, а рядом папиросы.

Стали петухов пускать. Вот настал черёд Лизиного петуха. Лиза поставила его в круг. Он огляделся, встряхнул перьями, возмущенно озираясь по сторонам. Затем осмелел, освоился, и пошёл, важно так: сначала к зеркалу – отряхнулся, поправил пёрышки, затем сделал круг почёта, осмотрел предметы, ничем не заинтересовался, и остановился возле блюдца с водой. Да как приложился к воде: то уже он пил, как будто неделю без питья сидел. Потом вернулся к зеркалу – оправился, почистился, полюбовался на своё отражение – и опять к воде.

– Ох, – вздохнула Лиза, сгребая под дружное веселье подруг своего петуха, – только гуляки и выпивохи мне не хватало!

– Да брось, – весело сказала Нюра, – не переживай. А может, неправда всё это.

И пустила своего петуха.

Нюрын петух вспрыгнул и давай ноги разминать – видать, затекли от длительного сидения на руках у хозяйки. Затем прошёлся мимо лежащих предметов прямиком к зеркалу, увидел в нём своё отражение, нахохлил перья на голове и шее, и бросился на зеркало – стал бить и клевать, будто соперника. Нюра, видя, как её петух разошёлся, хотела его убрать, но он не дался ей в руки, чуть не клюнул её. Только повалив зеркало, немного успокоился, отошёл, напился из блюдца и стал загребать под себя всё, что видел вокруг.