Чертова любовь, или В топку классиков

Я захотела стать похожей, захотела почерпнуть у нее, занять немножко этой стойкости и самостоятельности, оставаясь при этом такой женственной.

И вот. Здесь она. После двух лет дружбы. Пришла с идеей.

* * *

– Ксюша, я все разузнала, нам нужно срочно подать заявление на семестр по обмену за рубежом! У нас есть две недели, чтобы все собрать и подать документы, а потом еще собеседование, мы обязаны успеть! – Олеся сказала мне все это, не дойдя даже от мусорки до кровати, повернувшись и размахивая руками то в сторону Выхинского рынка, то в сторону кухни с пельменями.

– Чего? Ты с ума сошла? – Я тоже встала и прикрыла за ней дверь, не хватало еще, чтобы кто-то услышал про наши планы. Это, конечно, тебе не контракт вора с гномами, но тоже уши могут быть заинтересованные. – Я же даже не говорю нормально на английском! – Я привалилась к двери плечом, чтобы плотно ее закрыть; и почему я так и не выучила его за пять лет обучения в инязе?

– Ксю! Это дело десятое, запишемся на курсы. Сейчас все документы на весну, а за осень успеем подучить! Давай, надо посмотреть лист документов, написать мотивационное, придумать его еще, страну выбрать, с родителями договориться. Время терять нельзя! – Она перестала размахивать руками, остановилась прямо под лампой, стало так жарко, что мне захотелось убавить света.

Я не убавила света в комнате – идея Олеси была и моей мечтой тоже. А вдруг наконец-то, наконец-то нам удастся найти настоящих друзей? Любовь?! Так это я еще смогу в Париж съездить, к Ноэлю! В Париж!

Санкт-Петербург, июль, 2010

Чтобы рассказать про Ноэля, совершу прыжок на несколько месяцев назад.

Закончился второй курс университета, вступила в свои права тягучая летняя жара. Я возвращаюсь в Подмосковье, Олеся – на Урал, в общежитии оставаться на лето запрещалось. Лето без Олеси и без наших общих поездок проходит для меня до того скучно, что я не могу вспомнить и дня в июле.

Наверное, я была занята прогулками в лесу со своей собакой, общением с братом и встречами с некоторыми друзьями. Приключения случались со мной редко, никаких тебе писем из Хогвартса или волшебников в сером, никто не говорил мне, что я расцвела и являю собой наиболее прекрасную версию себя. Никто и не говорил, что дальше только застой и увядание, но это я уже узнала, спасибо Тургеневу и Бунину.

Поймал ли мои упреки Тургенев, но моему папе спустили идею поехать в Санкт-Петербург всей семьей. На выходные всего лишь, но долгие выходные. Шанс на приключения увеличивался.

Я никогда там не была, как и мама с папой. Брат уже ездил туда в гости к нашей сестре и обещал показать нам все, провести экскурсии.

«Будет что рассказать Олесе», – думалось мне.

Я тщательно подбирала гардероб: нам предстояло четыре дня, но каких! В парках, дворцах, площадях, дух декабристов, цариц, писателей.

В мой чемодан стратегически были упакованы следующие вещи: голубое платье из легкой ткани – на случай романтических свиданий, внезапных встреч с принцами, с платьем было оговорено, что оно будет развеваться на ветру под правильным углом и в подходящие моменты; белая юбка с клетчатой красной рубашкой – стиль кежуал, наряд, показывающий, что я не из тех дурочек, что рядятся по поводу и без повода, однако имею чувство стиля; розовый сарафан – если дойдет до влюбленности, если не дойдет, сарафан пригоден для прогулки в царских парках, дабы почтить; синие бриджи и белая ветровка – для холодов, уже если в Питере и правда так холодно, то их должно хватить, не джинсы же в такую жару везти.

Модные белые балетки были взяты для дневного паломничества, а белые новенькие босоножки на каблуке – для ситуаций с голубым платьем и розовым сарафаном.

В чемодан был также бережно упакован клатч – моя гордость и моя находка, я купила его очень недорого в сомнительном магазине, но выглядел он, по моему мнению, выше всяких похвал и всяких «Гуччи». Клатч был белый и гладкий, похожий на приплюснутое яйцо, чтобы романтичнее – на «Теслу», если бы она существовала среди сумок. В клатч можно было положить только телефон, кошелек, ключи и платочки, но к сарафану и голубому – эх, было бы, куда их применить.

Почти весь этот гардероб был куплен моей сестрой, которая к этому времени прекрасно зарабатывала и однажды решила одеть меня в дорогом магазине. Эти вещи я ценила больше всего, надевала редко и по особенным случаям, потому что в остальное время, чтобы сэкономить, я одевалась в магазинах-дискаунтерах, долго перебирая стоки.

Не знаю, чего я ждала от этой поездки, ведь я ехала с братом, мамой и папой, а не с подружками. Но почему-то в груди елозило смутное ожидание чего-то, как будто Санкт-Петербург готовил мне сюрприз.

* * *

Мы гуляем по саду Екатерининского дворца, щеки у всех покраснели, тенек не спасает от жары, мозг способен думать только о мороженом и вечернем отдыхе, как вдруг, после очередной вибрации телефона, мой брат объявляет:

– Ксюша, сегодня вечером пойдем с французами встречаться, – обыденно так, как будто мы в Версале, а не в Екатерининском. Небольшая улыбка – единственное, что выдает какой-то энтузиазм.

– С какими французами? Ты о чем вообще? – с придыханием, сердце готово пуститься в пляс, ведь я же знала, что будет сюрприз, чувствовала!

– С какими, с какими, с французами из Парижа, я же рассказывал, я подружился с ребятами из студенческого совета во время своей стажировки в феврале. Которые меня еще «йес-мэном» прозвали.

Да, конечно, я помню, что он побывал в самом Париже. И фотографии все помню, рассматривала их очень пристально. Да даже французов, кажется, всех помню.

– И что? Я все равно не понимаю: они здесь, что ли? А когда ты с ними договорился? – Ура, мы встречаемся с французами, но прежде, чем радоваться, нужно все разузнать.

– Ксюша, да, они на практике. Я им написал, вот сейчас мне Ноэль ответил, что могут встретиться сегодня вечером, я написал, что у Казанского встретимся в 19:00. Пап, пойдет? – Брат явно раздражен моими вопросами, но я вообще-то не виновата, из него как из партизана. А мне же надо.

Екатерининский дворец, конечно, прекрасен, но пора бы и домой возвращаться, ведь мне нужно подготовиться к встрече со сверхлюдьми – французами.

Я вспоминаю фотографии и пытаюсь угадать, кто из французов будет. Даже мой брат не знает точно, кто именно придет. Я не помню ни одного имени теперь уже, кроме Ноэля. Какое интересное.

* * *

Пока мы едем домой, я вспоминаю какие-то фразы на английском – на языке крутится дурацкая «Ремебер Раша юаргрейт»[4 - Remember Russia you are great (англ.) – поговорка для отрабатывания звука «r’. «Помни, Россия, ты велика».] и еще там про Вилли и погоду. Не покорить их английским, так хоть попробую удивить одежкой. Пожалуй, то самое голубое – для внезапных судьбоносных встреч. Решили.

– Расскажи мне еще раз про них, кто придет, как вы познакомились? – подрагивающим голосом снова повторяю я свои вопросы. Мы договорились о встрече у Казанского собора и пришли с братом заранее.

Я не знаю, какие они, эти французы. Я все время поправляю свое голубое платье с широким поясом. Пояс соскальзывает, а я поджимаю губы; пряжка от пояса отвалилась в самый неподходящий момент, но я перевязала его узлом, ведь платье же для встреч. Пояс теперь постоянно скользит вниз, а я подхватываю его и перетягиваю себя еще туже, чтобы держался. Какой ужас, надо было надеть рубашку и юбку – кежуал-стиль.

И вот мы видим двух парней и девушку, идущих к нам. Один парень смахивает рукой в сторону свои рыжеватые волосы, а они снова падают ему на очки. Другой переминает какую-то туристическую листовку в руках, у него кудрявые волосы и большие голубые глаза. Посередине шагает девочка с короткими волосами, тонкая, с тяжелыми и внимательными глазами. У всех троих руки в тряпичных браслетах с фестивалей, все трое в широких джинсовых шортах до колен и в свободных футболках зеленого, белого и желтого цвета. Мой брат поднимает руку и машет им. Это и есть французы – без шпаги и арамисовских усиков?

– Привет, привет! Сколько лет, сколько зим! – начинает тот, что волосы в сторону смахивал. Я теряюсь: если бы не слышен был его легкий акцент, я уже решила бы, что и нет никаких французов. Но французы передо мной, все невысокие, слепящие своей французской невыразительностью одежды и стиля.

– Привет, Ноэль. Я так рад, – бросает мой брат, пожимая руку и одновременно приобнимая парня, у которого больше всего браслетов на руке. Я смотрю на них, они все разноцветные, на одном написано «Будапешт», на втором – рок-фестиваль, но продолжения я не вижу, какой фестиваль скрывается с другой стороны кисти. – Привет, Симон!

– А это Лиза, – представляет все так же лучезарно и уверенно рыжий.

– А это Ксюша, моя сестра, – завершает мой брат.

– Привет! Приятно познакомиться, – улыбаюсь я и пожимаю всем руки, мне нравится этот жест, раньше руки мальчикам я не пожимала, да и девочкам тоже. Брат улыбается, французы тоже. Но стоять так неловко, и я выпаливаю: – Куда пойдем? Какие у вас планы? – Я тараторю, не давая никому ответить. – У меня столько к вам вопросов! – Они говорят по-русски, а значит, я могу немножко расслабиться.

– Можно в кафе с пышками, помнишь, Ксюша, мы там сидели вчера? – Брат чувствует себя принимающей стороной, ведь мы же русские, значит, дома.

– Точно, там очень вкусные ватрушки! Вы знаете, что такое ватрушки? Вы их уже пробовали? – Я снова берусь за дело, нужно обязательно выяснить, что французы думают про наши ватрушки.

– Ватрушки – это как пирожки? – Улыбается мне Ноэль, остальные тоже улыбаются.

– Ну нет же, ватрушки – это совсем другое, хотя немного как пирожки, но там дырка в середине, и они с творогом! – Господи, замолчу ли я наконец-то, ну хоть в ватрушках-то я знаю толк.

– Что такое творог? – спрашивает меня Лиза. Я тщетно пытаюсь объяснить, по-английски я такого слова не знаю.

– Это почти как fromage blanc, cottage cheese, – произносит непонятное что-то Ноэль. Точно, какой-то там коттадж чиз, я же когда-то переводила.

Тем временем мы заходим в маленькую пекарню-кафе, здесь светло и уютно, а главное – недорого. Я уже собираюсь показывать хваленые ватрушки, как вижу недоумение ребят, они озираются по сторонам и перебрасываются между собой несколькими короткими словами.

– Тут нет пива? – спрашивает Ноэль моего брата. Брат смущается, мы вообще-то не знали, что идем пить пиво, с братом, мы даже и не подумали, куда вести наших гостей. Не для того, как говорится, платье мое голубое развевается, но и не для ватрушек, безусловно.

Не дождавшись ответа, Ноэль сомневающимся тоном произносит:

– Я знаю один бар. – Я внимательно смотрю на него. Даже бы и не подумала, что он лидер. Такое простое лицо, немного угловатое, длинные волосы и длинный красивый нос – вот они, черты француза! Мне нравится, что он продолжает улыбаться, он абсолютно не хочет нас смущать, но и оставаться без пива не планирует. – Помнишь, Симон, мы там недавно сидели?