Кладбищенский цветок

– С Сашкой? – искренне изумился брат. – Чем он мог тебя заинтересовать? Подожди, попробую догадаться. Продюсер, политический обозреватель, спортивный комментатор, личность довольно известная, намного старше тебя, но, не смотря на популярность в определённых кругах, не богат и точек соприкосновения с тобой не имеет, – Эдуард на секунду задумался, – или я чего-то не знаю? – на том конце слышалось лишь сопение. Брат хлопнул ладошкой себя по лбу. – Да ты решила мужика женить на себе! А что, красив, отлично сложен, говорят в элитном спортивном центре шины из под тяжеловозов тягает, правильно питается, не курит. Одобряю, выбор отличный! – Богословский даже не скрывал издёвки. – Вопрос в другом: нужна ли ему ты с аттестатом о среднем образовании и дипломом торгового колледжа! Не забыла, этот диплом я тебе купил, а Сашка говорит на двух языках, помимо русского! Сколько уже сбежало от твоего скверного, несносного характера!

Если кто-то ещё позволил себе разговаривать в таком тоне, то Виолетта испустила бы трёхэтажный мат в адрес собеседника, но с братом такой номер не пройдёт! Нельзя кусать руку дающего, и пилить сук, на котором удобно сидеть. Пусть поиздевается, всё равно она своего добьётся, проверено временем. Не теряя лица, Виолетта равнодушно спросила:

– Братец не сотрясай зря воздух. Достанешь пригласительный или нет? Могу к другому человеку обратиться, – на ходу соврала девушка.

– Достану, – вздохнул Эдуард. – Всё равно не отстанешь. Завтра сможешь забрать в компании у секретарши. Да не рядись, как цирковая лошадь! Публика собирается богатая с вкусовыми замашками.

– Спасибо! – взвизгнула девушка. – Пригласительный билет на двоих!

– Умерь свои запросы!

– Не могу же я появиться в галерее одна! Подругу с собой возьму!

– Только не ту профурсетку, с которой я встретил тебя в ресторане! Опозоришь и себя и меня! – Эдик отключил телефон и продолжил разговор с самим собой. – Трудно навредить репутации, которая и так по пояс в мутной воде, а не просто подмочена! – он снова посмотрел на себя в зеркало, повернулся боком, втянул живот, потом с шумом выдохнул. – Кому я об этом говорю? – неожиданно в отражении заметил Никодима, который стоял в дверях, наклонившись на косяк. – Ты слышал разговор?

– Кто такой Сашка? – спросил парень, стараясь скрыть подозрения и давая понять, что до его ушей дошла обрывочная информация.

– Александр Басаргин, – хмыкнул Эдуард, – довольно известная личность, всячески пытается попасть на различные ток-шоу в качестве эксперта, тем самым приумножая популярность. Он неплохо разбирается в политике, отличный спортивный комментатор и занимается продвижением молодых начинающих коллективов от шоу бизнеса.

– Вроде поющих трусов?

– Не скажи, он чувствует настоящий талант и не занимается поставкой девочек для эскорта. Я брал некоторых подопечных на корпоративные вечеринки и банкеты. Эффект потрясающий!

– Что сестре надо от него?

– Хм, – улыбнулся Богословский, – очередная блажь, решила закрутить с ним роман. Басаргин был удачливо женат на дочке одного министра, не стану называть фамилию, его карьера шла в гору, словно в заднице находилась турбина от «Боинга», но парень сам себя подставил, снюхался с какой-то малолеткой. Жена застукала их прямо в семейной постели. Далее развод, делёжка имущества, – Эдик усмехнулся, – как понимаешь, почти всё в пользу жены, папаша министр включил связи, а дальше прелести забвения. Однако мужик не сломался и постепенно, используя прежние связи, царапался и достиг кое-каких успехов, хотя при разводе потерял почти всё! Живёт сейчас в съёмной квартире и пользуется общественным транспортом! – неожиданно Эдик закусил губу, потом процедил, – вот видишь, как быстро можно скатиться, если не соблюдать конспирацию. Я уже не молод, для того, чтобы начать с нуля.

– Твоя сестра вычислила нас?

– Похоже на то, – Богословский скинул полотенце, открыл шкаф и стал быстро одеваться. – Думаю, она случайно наткнулась на нас в супермаркете и потом проследила до дома. Вот это уже не хорошо! Придётся менять квартиру.

– Жалко, деньги пропадут, заплачено на год вперёд.

– Да хрен с деньгами! Она начала догадываться о наших отношениях!

– Разве это может тебе как-то навредить? – парень пожал плечами. – В Европе это считается нормой, нельзя дискредитировать отношениями подобного рода.

– Послушай, Котя, здесь тебе не Европа! – на Богословского неожиданно нахлынуло раздражение. Он метался по комнате, нервными движениями натянул носки, застёгнул пуговки на рубашке и затянул узел галстука. – Здесь к отношениям такого рода относятся жёстко! Хотя я догадываюсь, что некоторые высокопоставленные чиновники с удовольствием вступили в этот клуб по интересам. А я женат, у меня должность, положение! Нельзя так рисковать!

– Нам придётся прекратить встречи? – парень округлил глаза. Его страшила не разлука с другом, а перспектива остаться без материальной поддержки, тем более в таком дорогом городе, как Москва. О том, чтобы вернуться в белорусскую глубинку не могло быть и речи. Он уже начал осуществлять свои планы по обогащению, но ещё нуждался в материальных вливаниях.

– Нам придётся искать новое жильё, желательно дальше от города! – мужчина двинулся в прихожую, по дороге схватив со стола портфель. – Вот ты этим и займись, – Эдик остановился возле порога. – Посмотри объявления, позвони, покатайся, посмотри, а у меня дела, – он открыл замок и снова повернулся к любовнику. – И сделай это, как можно скорее. Знаю я свою сестричку, учуяв возможность заработать, схватится за ситуацию мёртвой хваткой!

– Ты думаешь, что сестра решится на шантаж? Она и так с твоей руки ест.

«Много ты знаешь, – снова с глухим раздражением подумал Эдик, обуваясь в прихожей, – даже не можешь представить, кто от кого зависим. Тупица, подписывает документы, и понятия не имеет, что ей принадлежит. И ведь ума не хватает прочитать несколько строк, а вот то, что лежит на поверхности, скабрёзности типа кто кому изменяет, и кто с кем спит, это интересует больше всего! Дура, занялась бы самообразованием! Хотя зачем умная сестра?»

Богословский рывком обнял любовника и вслух сказал:

– Денег много не бывает, сам знаешь!

С этими словами Эдуард бросил свои ключи на тумбочку и, не вызывая лифт, спустился к машине.

***

Петровский сбросил ноги с дивана, голова гудела, словно горячий чугунок. Он пил уже несколько дней. В комнате выстроился неровный ряд бутылок и витал жуткий сивушный дух. К бутылке его тянуло, как только мыслями он возвращался в то утро, когда благоухающий и нарядный, с букетом цветов в руках топтался возле порога ЗАГСа. Какой идиот! Ну, просто ряженая, наивная обезьяна, поверившая в наличие связки бананов за спиной у дрессировщика! И сейчас, когда память снова вернула его в то солнечное утро, захотелось залить горячительное. Слава тряхнул головой и заскулил от ударов молота по черепу, тяжело поднялся, на кухне залпом выпил из-под крана тёплой воды, ладонями набрав горсть, умыл, фыркая, лицо. Не найдя полотенце, вернулся в комнату и занялся поисками остатков алкоголя, ничего не обнаружив, открыл двери балкона и задумался. В комнату проник свежий, утренний воздух, голова немного прояснилась, однако хотелось затереть тот злосчастный день. Тогда он совсем не волновался, рядом что-то чирикала Светлана, ей отвечал сожитель Игорь. Постепенно появлялись друзья, с какими пил накануне, они обменивались шутками и громко гоготали, вспоминая прошедший мальчишник. В голове осталось мало с того вечера. У приятеля на даче жарили шашлыки, топили баню, купались в озере, потом кто-то пригласил стриптизёрш. А может это были и не стриптизёрши вовсе, потому что некоторые разбрелись по кустам в поисках утех. Петровский понял, что совершил ошибку, когда ноги перестали слушаться. Под шашлык он предпочитал красное вино, но позднее кто-то подсунул стаканчик с горящей самбукой, потом всучил в одну руку лимон, в другую бокал с текилой. Через какое-то время стало безразлично, что пить и в момент, когда товарищи плескались в озере с визжащими девицами, Славка, деревянных ногах завалился в дом и рухнул на первый попавшийся диван. Утром проснулся рано, вышел на крыльцо и увидел остатки ночного пиршества. Мангал ещё дымил, на столе гора грязной посуды и пустая тара. Это жена не оставит грязную посуду на ночь, а проститутки, они и есть проститутки! Уже по дороге в город он глянул в телефон и увидел множество пропущенных звонков от Александры, заезжать к ней не стал, а направился прямиком к матери, чтобы привести себя в порядок перед бракосочетанием. Зачем невесте разочаровываться до свадьбы, при виде мятого жениха с сивушным амбре.

Уже возле ЗАГСа, когда подходило назначенное время начал волноваться, позвонил Саше и, не дождавшись ответа, уцепил за локоть Светлану и увлёк в сторону:

– Вы вчера виделись с Александрой?

– Мы договорились оформлять зал, но я поздно закончила работу, попалась капризная клиентка. Саша, вероятно, не дождалась меня и отправилась в ресторан одна. Там дел на сорок минут! – Света тоже почувствовала неладное, бесконечно вертела головой и вытягивалась на носочки, стараясь из-за голов праздного народа, высмотреть приближающийся автомобиль.

– Контролируй ситуацию, – он сунул Светлане в руки букет. – Я мигом! Может что-то случилось с машиной.

– Если твоя мать спросит, что сказать?

– Не спросит, она, с другими гостями приедет прямо в ресторан.

С этими словами Славка выскочил на проезжую часть и поймал такси. Ключами, которые выделила Саша, он открыл дверь и понял всё с первых секунд: на двери зеркального шкафа висело свадебное платье. Пройдя по квартире, выяснил, что девушка в спешке покинула жильё: холодильник и другие электроприборы отключены, некоторые вещи валялись на полу и на кровати в спальне, на антресолях отсутствовал чемодан. Вячеслав вышел на балкон, закурил, держа в душе ещё маленькую надежду, глянул вниз и не обнаружил автомобиль невесты. Хрусталь праздничного утра со звоном разбился! Его тупо обманули, щёлкнули по носу! Но зачем? Он не захотел разбираться в причинах и вообще думать об этом, душу захлестнула обида! Петровский взял себя в руки, сделал несколько звонков, не спеша вышел из квартиры, прошёлся по малолюдным залам супермаркета, забил телегу под завязку алкоголем, кое-какой закуской, отключил телефон и вернулся назад. Потом в пьяном бреду остатками сознания пытался понять поступок невесты, жалел себя и последними словами ругал весь этот безумный и бестолковый мир.

Прадед Петровского считал себя потомственным аристократом и мел на это все основания – являлся потомком княжеской фамилии и служил адмиралом Балтийского флота, дед пошёл по проторенным стопам, вот только отца судьба отделила от моря. Во время войны бабушку с детьми эвакуировали на север, а деда приписали к Мурманскому военному флоту, служил он родине отважно и честно, однако в канун дня Победы его арестовали по подозрению в шпионаже в пользу иностранных государств. Тогда никто не разбирался, какие это «иностранные государства», анонимка есть, а дело пришить всегда можно! Глупее ничего нельзя было придумать, но деда осудили и сослали в ту самую холодную республику Коми, только в северную часть. Бабушка, узнав об этом, сначала огорчилась, потом даже обрадовалась, всё ближе к мужу, однако совсем перебираться к нему не стала, боялась, что на детей навешают ярлыки врагов народа. Со временем семья перебралась в родной Ленинград, а отец Петровского к тому времени учился в государственном Университете на отделении Транспортные технологии, поэтому не вернулся в родные пенаты вместе со всеми. По окончании ВУЗа ушёл на хорошую должность, потом женился, вскоре родилась дочь, а потом и сын Вячеслав. Так туго связалась судьба потомственного аристократа с суровым краем. К слову сказать, Петровский – старший о своём происхождении не распространялся, родословной не кичился, и, как истинный интеллигент, вёл себя достойно, что всегда удивляло сына – как можно, пройти через столько смутных времён и, поднимаясь по служебной лестнице, сохранить понятие о чести!? Однако зов крови оказался сильнее, Славка не пошёл по стопам отца, а по окончании школы двинулся всё к тому же Балтийскому морю и без особого труда поступил в Государственный Университет морского и речного флота имени адмирала С. О.Макарова на кафедру английского языка и права в тогда ещё Ленинграде. К родственникам ютиться не пошёл, устроился в общежитии на общих основаниях и повесил на стене вместо Синтии Кроуфорд и знойной Софи Лорен старую фотографию бравого прадеда в белой адмиральской форме. С учёбой Вячеслав справился блестяще. Сначала стажировался в Ленинградском морском торговом порту, потом, благодаря деловым качествам и отличному владению английским языком, его пригласили на работу в крупную международную компанию «Blue Water Shipping». По тем временам такой взлёт оказался просто фантастическим – осесть в столице Дании Копенгагене, и получить работу в огромном международном пароходстве под красивым названием «Голубая вода» в качестве менеджера, о таком можно мечтать всю жизнь и никогда не достичь, а он, почти вчерашний студент занял престижную должность просто играючи! Уже потом Петровский наводил справки, уж не питерские ли родственники подсобили, и выяснил, что родственные связи не имеют к назначению никакого отношения. Представители компании искали молодого, перспективного менеджера для того, чтобы тот занялся разработкой плана сотрудничества с Россией на Балтийском и Северном морях. Руководство Университета выбрало из многих кандидатов бывшего выпускника и предоставило прекрасную характеристику. В Дании Слава освоился быстро, конечно, скучал по родителям и друзьям, но времени на грусть почти не оставалось, новая, интересная работа занимала почти всё время, к тому же, часто приходилось летать на переговоры и для заключения сделок в Россию. А вот с девушками в чужой стране никак не складывалось. Всё в них было не так: похожи на мальчиков, с брекетами на зубах, в растянутых свитерах и кедах. Мало встречалось особей противоположного пола, которые следили за своей внешностью, носили туфли на каблуках и пользовались парфюмерией, а Петровский грезил о девушке с большой буквы. Конечно, попадались и такие, но они, как правило, не отягощали себя образованием, да и жизненные цели видели в чём угодно, только не в создании семьи. В общем, Вячеславу в этом смысле не везло! Как-то, находясь в командировке в Санкт-Петербурге, он закрутил роман с женщиной мечты. Эффектная, соблазнительная, остроумная, она манила и снилась во снах. Сначала встречались в отеле, когда случались редкие визиты на родину. Потом Петровский использовал любую возможность для того, чтобы увидеть предмет мечтаний, вскоре снял квартиру, перевёз туда даму сердца и уже начал искать в Питере работу, для того, чтобы бросить якорь на родине предков. Хорошо, что не объявил о своём уходе руководителям пароходства «Голубая вода», потому, что в один незапланированный приезд, открыв своими ключами, дверь съёмной квартиры, увидел картину, от которой чуть не потерял разум. Девица кувыркалась в постели сразу с двумя кавалерами, компания повизгивала и пыхтела, от чего никто не услышал и не обратил внимания на открывающуюся дверь. Потом Вячеслав выяснил, что шайка-лейка свои оргии ещё снимала на камеру. Он плохо помнил, что произошло потом, потому что гнев красной пеленой застил глаза, и благодарил бога, что всевышний оградил его от греха смертоубийства. Битая, расхристанная компания цеплялась за простыни, пытаясь прикрыть срам и увернуться от ударов, но в итоге оказалась на лестничной площадке почти, в чём мать родила. Через несколько минут разъярённый мужчина сбросил с балкона тряпки, оставшиеся от извращенцев, привёл квартиру в порядок, позвонил хозяйке и отказался от дальнейшей аренды. Слава получил шок, но не удар по самолюбию или душевную травму. Эта женщина была ошибкой, сам виноват, что принял дешёвую проститутку за достойную его любви женщину. Когда скончался отец, он ещё не помышлял о переезде в отчий дом, но когда с матерью случился инсульт, то Петровский сомневался ровно три минуты. Он подал заявление с просьбой освободить от занимаемой должности и, не дожидаясь окончательных выплат, отбыл в родной город к матери, которая нуждалась в уходе и помощи. Окончательный расчёт Слава получил буквально через неделю на индивидуальный счёт, благо международная система «Visa» позволяла пользоваться банковской картой почти в любой точке мира. За время работы в компании «Голубая вода» Петровский скопил довольно внушительные средства, несмотря на то, что жизнь в Копенгагене была достаточно дорогой даже в сравнении с Санкт-Петербургом. На удивление, мать, при появлении сына, быстро пошла на поправку, хотя врачи не прогнозировали полное восстановление. Вячеслав возил мать по реабилитационным центрам, массажистам и даже колдунам. Вскоре она стала самостоятельно ходить, правая рука, которая до этого висела плетью, поднялась и начала держать ложку, потом вернулась речь и ясность сознания. Петровский вздохнул свободно. Ведь ожидал, что придётся таскать утки из-под лежачей больной, кормить с ложки, и выдавать лекарства по расписанию. Эта борьба длилась больше года и достаточно истощила заграничные накопления, но Вячеслав не роптал на судьбу по двум причинам: во-первых – потому что мать не только оклемалась, а снова стала ходить на маникюр и делать причёски; и, во-вторых – он познакомился с Александрой в тот момент, когда привозил маму к знаменитому массажисту, который практиковал как раз в клинике, где трудилась будущая невеста.

Петровский открыл дверь своим ключом и отпрянул, увидев в коридоре мать. Та стояла у зеркала и поправляла причёску, словно собиралась уходить. Она повернула голову и не двинулась с места, только проговорила бледными губами:

– Как изволишь понимать твоё поведение?

Вячеслав устал от пьянства и тяжёлых мыслей, бесконечно истощился и не имел сил на объяснения. Он стянул свадебный пиджак, сунул в шкаф, скинул туфли и устало посмотрел в близорукие глаза матери:

– What dо you want from me?

– Что я хочу от тебя? – переспросила мать его же вопрос, переведя с английского на русский язык. – Ну, для начала жду объяснений. И как можно оставить надолго родную мать? Отключить телефон? Да меня, за время, пока ты валял дурака, можно было похоронить несколько раз, закопать и отпеть в церкви!

Мать распалялась, и в уголках глаз скопились слёзы, готовые вот-вот брызнуть. Неожиданно худые руки с пигментными пятнами затряслись и суетливо полезли в сумочку, которая стояла на полке возле зеркала. Достав салфетку, женщина промокнула слёзы, а острые плечи продолжали мелко вздрагивать. Петровский неожиданно осознал, что у него нет никого на свете ближе матери, сердце обжёг стыд: баюкал свои переживания, как нарыв на пальце, смачивал анестезией в виде алкоголя и совсем забыл, что единственное сердце бьётся и печалится за него. Он обнял мать за плечи и поцеловал в макушку:

– Прости меня мама, – несколько секунд Слава стоял, не отпуская хрупкое тело, потом спохватился. – Я очень голоден. Покормишь?

– Я готовила каждый день, ждала тебя, потом выбрасывала в помойку, на другой день снова готовила свежее, – женщина со вздохом отстранилась. – Пойдём уже, горе моё луковое.

– Почему ты решила, что я валял дурака?

– От тебя разит перегаром, грязными носками и немытым телом, как от дворовой Жучки. Да и морда лица, словно у местного сантехника.

Петровский усмехнулся:

– Я в душ, а ты пока разогрей.

Славка отвалился от стола, наваристый борщ и печёный картофель с мясом заполнили пространство внутри, вытесняя остатки алкоголя, потянуло в сон, но мать прямо восседала напротив с решительным видом.