Дорогой мой человек

Ася растерялась. Признаться сейчас ему, что это ее дедушка, она уже не могла, ведь она раньше говорила, что приехала к Арсеньевым в гости.

– Знакомый моих родителей, – со стыдом соврала Ася.

– А где твои родители? – тут же последовал вопрос. – Они что, разве не в Москве? Почему они отпустили тебя одну к Арсеньевым? И тебе интересно жить с чужими людьми?

– Мои родители сейчас за границей, у них концертный тур, они музыканты, – нехотя ответила Ася. – Нужно как-то отвлечь его от моего семейства, – подумала она, – а то он очень скоро доберется до истины. Выяснит, что его классный академик Арсеньев мой дедушка. – Что-то мы все обо мне, да обо мне, – неожиданно предупредила следующий Димин вопрос Ася. – Расскажи лучше о себе.

– А что тебя интересует? – усмехнулся Дима.

– Все, – улыбнулась Ася. – Каким ты был в детстве, чем интересовался, о чем мечтал?

– Ты знаешь, в детстве я мечтал стать летчиком, как мой героический дед. Даже спортом активно занимался, чтобы поступить в летное училище, – Дима взглянул на нее. – Но потом я подрос, увлекся программированием. Даже не думал, что меня так затянет. Стал сам писать программы, даже писал для детских игр. Еще в школе стал зарабатывать на этом деньги. Поступил в Бауманку, окончил, и решил заняться своим бизнесом, основанным на программном обеспечении. Мне это интересно, понимаешь? Мне нравится создавать то, что до меня никто не мог.

Ася зачарованно смотрела на него. Какой он удивительный, необыкновенный, самый лучший на свете! Дима перехватил ее взгляд, легонько обнял за плечи и притянул к себе.

– Замерзла, малыш? – его дыхание щекотало ей ухо. – Пойдем домой?

Ася не успела ничего ответить, Дима закрыл ей рот поцелуем, самым настоящим, настойчивым, мужским, страстным.

– Пойдем ко мне, Аська, – хрипло проговорил Дима, – только быстрее.

Они ворвались к нему в дом, и сразу же на пороге начали целоваться, страстно вцепившись друг в друга с таким отчаяньем, как будто сегодня был последний день их жизни. Они с трудом продвигались в сторону спальни, так как не могли оторваться друг от друга. Ася выпала из реальности и очнулась уже на широкой кровати без одежды. Когда он успел раздеть ее, что она даже и не заметила? Дима с восхищением оглаживал ее тело.

– Аська, ты офигенная, – шептал Дима, страстно целуя ее грудь, – ты совсем свела меня с ума, малыш! Фантастика! У тебя кожа, светится, как перламутр. Я таких красивых девушек еще не встречал!

Ася даже выгнулась от необыкновенного удовольствия, которым затопило все ее тело. Внизу живота закрутилась спираль самого настоящего желания. И хоть это было впервые она сразу поняла, что хочет этого мужчину физически, по-настоящему, по-взрослому. Она услышала звук разрывающейся фольги, хотя и не поняла, что это.

Не отрывая от нее напряженного взгляда, он раскатал латекс по всей длине, вошел в нее и неожиданно ощутил препятствие.

– Блин! Она девственница, – запоздало понял он! Но уже никакие препятствия не могли его остановить, слишком поздно! Он уже не замечал ничего. Последнее, что он успел увидеть, как Ася широко распахнула свои фиалковые глаза. Он несся вперед, до конца, до полной победы…

Дима скатился с Аси, нежно прижал ее к своему боку и поцеловал в макушку.

– Маленькая врушка! – ласково пожурил он ее. – Почему не сказала, что ты девочка? Я бы не стал тащить тебя в постель.

Ася тихонько сопела у него под мышкой и молчала. Дима заглянул ей в лицо.

–Аська, – тревожно позвал он, – может быть, у тебя еще есть какие-нибудь «скелеты в шкафу», лучше скажи сейчас, а то совсем лишишься моего доверия. Ну? – он легонько тряхнул Асю.

– Есть, – пискнула она и испугано замолчала.

– Ну? – напрягся Дима. – Говори!

– Мне не восемнадцать лет, – чуть слышно прошептала Ася.

– А сколько? – встрепенулся Дима.

– Шестнадцать, – огорошила его маленькая «распутница», – и стыдливо уткнулась ему в плечо.

– Сколько?! – Дима вскочил с кровати, ринулся на кухню и вернулся уже с початой бутылкой водки, плеснул немного в стакан и залпом выпил.

– Охренеть! Растление малолетних, восемь лет лагерей! – вынес он себе приговор, налил еще раз полстакана и снова выпил. – Убить тебя мало, зараза, маленькая!

– Мы никому ничего не скажем, – несмело внесла предложение Ася, покусывая губы, виновато поглядывая на него.

– Аська, что мы творим! – громыхал Дима. – А я тоже дурак, повелся! Ведь чувствовал какой-то подвох, с самого начала чувствовал! Еще когда на берегу поцеловал тебя, сразу понял, что целоваться ты не умеешь. Значит, малолетка. Дурак! Какой же я дурак! Это же надо так влипнуть! Шестнадцать лет! Да, это же совсем девчонка!

Он еще пол часа бушевал, сердито поглядывая на притихшую Асю, потом махнул рукой и рассмеялся.

– Ну, что теперь делать, малыш? – он наклонился и нежно поцеловал в висок. – Нужно признать прискорбный факт: твоя девственность безвозвратно потеряна, растление малолетних произошло, и исправить в данной ситуации уже ничего нельзя, – он рассеянно пожал плечами. – Единственное сейчас разумное решение вернуться в постель и все повторить, а то ты с перепугу, наверное, ничего и не почувствовала кроме боли, – внес предложение Дима и выжидающе посмотрел на Асю. – Ты как?

Ася смущенно натянула покрывало до подбородка, лицо у нее пылало.

– Я тебе испачкала простынь, – тихо проговорила Ася, не поднимая глаз – она в крови.

Дима небрежно махнул рукой.

– К черту, простынь, малыш! Нашла, о чем беспокоиться! Сейчас поменяем белье, а завтра закинем в стиральную машину.

Он раздвинул створки большого шкафа-купе, достал с полки комплект чистого белья.

– Аська, брысь с кровати, сейчас поменяем простынь, – приказал он.

Ася осторожно сползла с кровати, стыдливо прикрываясь покрывалом.

– Мне нужно в душ, – смущенно пролепетала она, боясь поднять на него глаза.

– Следующая дверь за спальней, – проговорил Дима, не прекращая застилать кровать шелковой простыней кофейного цвета. – Держи оно чистое, – он метнул Асе белоснежное большое, банное полотенце. – Чистый халат висит в ванной, – крикнул он ей вдогонку.

Когда Ася вернулась из душа, «ложе любви» уже было готово. Она растерянно остановилась в дверях. Лицо у нее пылало. В голове неожиданно всплыла детская, дурацкая реплика «И хочется, и колется».

– Аська, иди ко мне, – глухим голосом проговорил Дима и протянул руку. – Я хочу тебя до потери сознания, сейчас сдохну, если не возьму тебя еще раз. – Презерватив то у меня был только один, – неожиданно пронеслось у него в голове. – Но прерванный половой акт еще никто не отменял. «И хочется, и колется», – неожиданно пришло ему в голову. – Дурацкая русская пословица! Альтернатива – что же выбрать?

Все-таки, «хочется» победило и у нее, и у него! Через минуту Ася оказалась у него в объятьях. Все было не так, как первый раз. Дима долго целовал ее, неторопливо, сексуально, доводя до обморочного состояния и ее и себя, а потом медленно, стараясь продлить удовольствие, вошел в нее на всю глубину, испытав потрясающие ощущения. Он что-то страстно шептал ей, но она не различала слова, ее уже сводил с ума его голос. Она двигалась с ним в унисон и тихонько стонала от удовольствия, которое нарастало все больше и больше, огромной волной. «Я люблю тебя», – прошептала Ася, и в этот момент волна захлестнула ее, и она громко закричала, испытав первый в своей жизни оргазм. Одновременно глухо застонал Дима, еще крепче прижав ее к себе, изливаясь в нее полностью. Так они лежали несколько минут.

– Что-то я там говорил, про прерванный половой акт? – лениво размышлял Дима и перекатил Асю, она оказалась сверху. Он ласково поглаживал ей спинку не собираясь выпускать их своих объятий и выходить из нее. – К черту, прерванный половой акт, – хмыкнул он, – авось пронесет! Все равно уже поздно!

– Аська, ты чего кричала, – шепотом спросил Дима, боясь разрушить ту невидимую нить, уже связавшую их, – от боли или от удовольствия?

Асино лицо пылало от стыда.

– Не знаю, – пробормотала она. – Но, кажется не от боли.

Дима переложил ее рядом с собой, крепко поцеловал и приказал:

– Спи, малыш! А то, я тебя уже совсем замучил.

Ася, как по команде закрыла глаза и мгновенно вырубилась. Дима перевернулся на бок, облокотился на локоть и стал внимательно рассматривать Асю. Длинные темные ресницы, несмотря на светлые волосы, тонкие брови тоже темнее волос, взлетали к вискам, заставляя вспомнить, что русские когда-то воевали с половцами и скифами. Об этом также напоминали темно-синие, почти фиолетовые, миндалевидные глаза, сияющие на белоснежном лице, как весенние фиалки на снегу. Такие глаза могли быть только у какой-нибудь «шамаханской» царицы. Образ дополнял точеный, аккуратный носик, высокие скулы и пухлые губы. Такого совершенного лица он, пожалуй, никогда не видел, кроме того она была сложена, как богиня, нет, пожалуй, как волшебная фея.