Меня там нет

***

Очередной громкий всхлип вырвал её из сна. Она ощутила неприятное касание лицом о мокрую ткань. Лежала в луже своих слёз. Она чувствовала свою влажную переносицу и висок, ведь она спала на боку. Приподнявшись на локте, она повернулась и нажала кнопку на подножке ночника. Она всё ещё плакала, и грудь её вздрагивала от прерывистого дыхания. На край кровати пролился бледный свет. «Открыть окно. Нужно открыть окно иначе я задохнусь», – подумала она, но посмотрев на занавески, увидела, что они слегка покачиваются. Она сама открывала его перед тем, как лечь в постель. Теперь она вспомнила. Сев, она опустила горящее лицо в ладони. Жар исходил из самого центра головы, и каждый вдох гнал потоки огня в руки и ноги. Улей, что был на её плечах сейчас вместо головы, гудел от мыслей-пчел. «Что за мальчик? Кто он? Это лицо… я никогда не видела никого похожего. Умер? Сгорел? Почему мне это так важно? И эта горечь во рту… Господи. Спасибо, что это был только сон». Но в глубине души она не думала, что видела всё это во сне. Тело так же ныло, лицо опухло от плача, и даже горло продолжало першить, как бывает, когда хлебнёшь горелого воздуха. Всё говорило о том, что она действительно пережила этот ужасный день. Таких снов не бывает. Слишком всё было реально.

Часы на прикроватной тумбе показывали 02.18. За три часа она прожила целую жизнь и успела состариться. Отбросив плед и свесив ноги, она ещё раз оглянулась на окно. Складывалось ощущение, что оно было заколочено и не пропускало ни капли воздуха, который сейчас был ей просто необходим. Но занавески всё так же безмятежно покачивались и сверчки за окном уже заканчивали свой ночной концерт. Проигнорировав тапочки, она встала и босиком прошлёпала на кухню. Пол казался ледяным под её огненными ступнями. На кухне она не стала зажигать лампу под потолком, только ткнула кнопку на вытяжке, которая включает подсветку. Она любила этот уютный и не слишком яркий свет и часто ужинала в его компании. Взяв со стола кувшин с водой, она сделала жадный глоток прямо из носика. На стакан стоящий рядом даже не взглянула. Долгожданная прохлада заскользила вниз по горлу, освежая всё тело. Мысли потихоньку начали замедлять свой бег. Все еще держа кувшин в руках, и периодически делая из него глотки, она подошла к окну. За ним была полная тьма, лишь в соседнем дворе одиноко горел тусклый фонарь. Она смотрела на угол того дома, в подъезде которого она млела от поцелуя приснившегося мальчишки. Тот проглядывался лишь едва, большую его часть скрыла ночь. Там не горело ни огонька. Через какое-то время, ощутив дрожь, поняла, что жар ночного кошмара прошёл, и она начинает замерзать. Но она не хотела прерывать зрительного контакта с домом напротив, вдруг для неё он стал жизненно необходимым. Частичка сна, запомнившая их поцелуй, давала ей сейчас возможность насладиться им вновь. Она сходила в комнату за своим любимым махровым пледом и, возвращаясь на кухню, на ходу оборачивала его вокруг своего тела, как заворачиваются полотенцем люди только что вышедшие из душа. Оказавшись возле окна вновь и взяв в руки кувшин, который она оставила тут же, она опять взглянула в сторону дома. Убедившись, что он её ждет, забралась на подоконник и, согнув ноги в коленях, села. Оперевшись спиной об откос и поставив кувшин себе на живот, она смотрела лишь на темный дом, будто в надежде увидеть ещё что-то новое в его облике. В такой позе она и встретила утро пятницы.

***

Она увлеченно стучала пальцами по клавиатуре. В левом ухе покоился миниатюрный наушник, работать без своей любимой радиостанции, вещавшей рок, было не в её правилах, и сейчас ди-джей радостным голосом сообщал о завтрашней непогоде и просил не забывать дома свои зонты. Чего-чего, а рабочей энергии у неё всегда было хоть отбавляй. Бессонная ночь не прошла, конечно, даром, оставив небольшой след в виде тёмных кругов под глазами, и она чувствовала себя немного уставшей уже в эти утренние часы. Но сон забылся, хотя глядя в предрассветное небо из окна своей кухни несколько часов назад, она была уверена, что не забудет его никогда. Конец квартала, отчетный период и офис гудел от напряженных голов коллег и работающей оргтехники. А у нее на носу еще презентация. Разработка экстремальных туристических маршрутов на Российском Севере. Автор презентации Татьяна Кругова. Прошу любить и жаловать. Четыре месяца она собирала информацию, мотавшись в края, которые встречали гостей пронизывающим ветром и светом солнца, который не грел, сколько бы ты под ним не находился. Ей выделили не малый бюджет для начальных работ по проекту, и теперь предстояло по нему отчитаться. Права на ошибку не было. Либо его одобрят под всеобщие аплодисменты, и она получит полное спонсирование до конечного этапа, либо.… Нет! Она не позволит этому случиться. Уж слишком много и тщательно она работала, затрачивая порой свои личные сбережения. И все равно живот непроизвольно окатило холодной волной страха. Да, минусы, конечно, были в подобных путешествиях, и статистика неуклонно твердила, что большинство людей все же проводят отдых в теплой компании моря и пляжа, нежели в долгом и порой очень тяжелом блуждании по горным тропам под писк полчищ комаров и завывания снежных порывов. «Мало комфорта, но много эмоций, которые не вызовут шезлонг и бесцельное лежание на нем» – уже готовила она ответы для комиссии. Взглянув на часы, она увидела, что они показывают почти полдень. Значит, пора перекусить и дать заслуженный отдых глазам от очков и монитора.

«Почему после еды так хочется курить?» Она всегда задавала себе этот вопрос после обеда, спускаясь по бетонным ступенькам на первый этаж. Сколько она курила уже? Десять лет? Двенадцать? Она не помнила. Помнила лишь, что попробовала первый раз, будучи еще школьницей. Возраст, когда нужно самоутвердиться перед сверстниками, показать, что ты уже не маленькая глупенькая девочка. Так это и пошло. Нет, она не выкуривала по пачке в день, ее пальцы и волосы не были пропитаны насквозь запахом никотина, лицо и зубы имели вполне здоровый вид и цвет. Но, тем не менее, она была пленником этой пагубной привычки, как и большинство ее коллег. И в основном это были женщины. Поэтому на заднем дворе пятиэтажки, в которой находился их офис, и которая предназначалась как курилка на свежем воздухе, в обеденный перерыв всегда было людно. Кто-то курил в одиночестве, разговаривая по телефону или же просто погруженный в свои мысли, кто-то сбивался в группы, от которых доносились женское хихиканье и мужские споры. Но сегодня, открыв тоненькую дверь служебного входа, Таня очень удивилась, когда не обнаружила там никого, кроме пары голубей, безжалостно терзавших хлебную корку. Вероятно, коллеги решили занять время отдыха более полезным делом, играя в компьютерные игры или просто зависнув в соцсетях. Вытащив из кармана пальто пачку сигарет, она очень удивилась, что та оказалась запакованной. Обычно если она покупала новую пачку, то открывала ее сразу, независимо собиралась она сейчас курить или нет. «Странно…» – подумала она, срывая шуршащую обертку и вытаскивая фольгу. Она сунула сигарету в рот и крутанула большим пальцем колесико зажигалки. Неожиданно в нос ударил отвратительно едкий запах гари, от которого слюна во рту стала горькой. Звуки заднего двора пропали, как будто уши забили ватой, и он глох, касаясь ее. Вокруг вдруг запорхали тлеющие комочки, без которых не обходиться ни один большой костер. В детстве они называли их ведьмочками, и дотрагиваться до них было нельзя. Она заворожено смотрела на их медленный полет. Во рту все так же оставалась забытая и не зажженная сигарета, приклеившаяся к губам. Даже рука была все так же согнута в локте и кисть послушно продолжала держать зажигалку недалеко от кончика сигареты. Пламя ее давно погасло, но оно бушевало вокруг. Охватив каменную насыпь, оно доедало то, что осталось.

«Там кругом были только камни! Камни не горят! Они ведь холодные…»

«Ты курил и ты вина…»

…«Со мной был парень. Где он?»

«Его нет больше. Ты курил и ты вина…»

Она судорожно мотнула головой и резкими движениями выбила сигарету изо рта, словно это был кусочек горящего уголька, который мог ее обжечь. Выкинув зажигалку теми же истеричными движениями, она начала отряхивать невидимый пепел с одежды и волос, который, как ей казалось, норовил залепить все ее тело. Резко развернувшись, она рванула вверх по обвалившимся ступенькам, и, схватив ручку двери, вдруг обернулась, тяжело и прерывисто дыша. Парковка с выцветшими от времени разделительными полосами, неухоженные кустарники вокруг и маленькая опустевшая детская площадка глядели на нее с мрачным непониманием. Тихо. Только чириканье птиц и ее оглушительное дыхание. «Его нет больше. Гореть…»

Окинув задний двор взглядом еще раз, она потянула на себя дверь, весившую теперь, как ей казалось, тонну.

***

Сославшись на недомогание, она попросила шефа разрешить ей уйти с работы пораньше. Анатолий Иванович, седеющий мужчина пятидесяти лет, который, не смотря на свою тучность, был необычайно подвижен и всегда полон идей, удивленно вскинул брови и поглядел на нее поверх очков.

– У тебя через неделю презентация, Кругова. Ты не забыла?

Болезненным голосом она ответила, что, конечно же, нет. Ей и правда тогда казалось, что она начинает болеть. Пульсирующе сдавливало лоб, и тело бросало из жара в холод и обратно. Сейчас ей как никогда хотелось домой, в постель.

И вот она шагала по дороге, которая огибала ненавистную ей теперь гаражную линию и вела к дому. Шла ни как обычно в сумерках, а при свете сентябрьского, но еще вполне теплого солнца. Прошлый сон с поразительной четкостью встал у нее перед глазами. Голоса, запахи, прикосновения… она как будто снова очутилась там. Увидела теплый и такой искренний взгляд того мальчишки. Воспоминание мягко коснулось ее губ, и они отозвались улыбкой. Облизнув их, она непроизвольно втянула носом воздух, прикрыв глаза, будто в надежде уловить его запах. Запах воздуха после дождя, нежных весенний цветов, пробудившихся после долгой зимы, запах свежесорванных ягод малины, которые торопишься отправить в рот. Этот запах нельзя ни с чем спутать.

Во сне она не задавалась вопросам кто он. Она просто знала, что он есть и всегда был с ней рядом. Знала это так же, как и то, что солнце встает по утрам, а вечером садиться. Это закон, который не нуждается в доказательствах. Там, рядом с ним, впервые за много лет она почувствовала что-то, то, что всегда искала, мечтала попробовать на вкус. Она остановилась. Покой. Вот что она обрела с ним. С добрую минуту она простояла пораженная этой мыслью. Медленно двинувшись дальше, сунула руки в карманы пальто. Рука наткнулась на что-то внутри. Вытащив оттуда едва начатую пачку сигарет, посмотрела на нее с таким удивлением, как человек, который бы нашел в холодильнике пару своих туфель. «Ты вина…» – прошептал ей в самое ухо голос с мерзким акцентом. Резко сжав ладонь с необычайной силой, и превратив пачку в комок, она швырнула ее так далеко, как только могла. Картонный ком скрылся в желтеющих кустах акции.

Скинув туфли в прихожей, она прошла в гостиную комнату и плюхнулась в кресло, не снимая пальто. Звуки улицы исчезли, тишина одинокой квартиры заполнила ее голову. Она любила и ненавидела ее одновременно.

Любила возвращаться в свой маленький дом после шумного офиса, гула голосов в общественном транспорте, равнодушных лиц прохожих и болтовни соседских бабушек, которых она каждый вечер встречала у подъезда. Они всегда спрашивали, как она поживает. Просто, потому что нужно было спросить. Она говорила им, что все хорошо просто, потому что нужно было ответить. И от этой фальши ей тоже хотелось скорее спрятаться за своими стенами. Любила этот контроль и размеренный ход своей жизни, когда ты знаешь что и где лежит и чем ты займешься завтра вечером. Быть хозяйкой положения. Что может быть лучше?.. Но иногда по ночам, лежа без сна в своей постели, она думала, что все это… не честно. Это как дышать полувздохами, как пить воду, представляя, что это вино. Может просто оттого, что это была ночь, ведь как говориться, она честнее дня и ночью совсем другие мысли. У нее хорошая работа, маленькое, но своё жильё, друзья, с которыми она может быть сама собой. И вроде бы все правильно, все так, как должно быть в жизни взрослого человека. Но она все равно порой чувствовала себя обманутой. Она всегда горела зеленым индикатором, извещая, что все системы в норме и стабильны. А ей хотелось гореть красным, желтым, фиолетовым и другими цветами, которые нельзя даже вообразить. Хотелось засыпать и не знать наизусть завтрашний свой день. Съесть на завтрак огромный вредный бутерброд, а не овсянку. Уставать не только от работы и проводить время по вечерам не только в компании своих книжек, которые всё учили её жить.

Упёршись взглядом в стенку напротив, где на стене висели большие часы в виде кошки, огромные глаза которой бегали вправо-влево в такт секундам, она не заметила, как начала дремать. Обычный недосып взял свое.

***

…Тебе около тридцати, ты очень высокий и крупный. Полная противоположность того мальчика, которого я видела в первый раз. Ты не полный, просто очень крепкий, ощущение, что твое тело как будто высечено из камня. Ты сидишь в автобусе, там полно народу. Ты в окружении ребят, я знаю, что это твои друзья, и вы едете играть в баскетбол в другой город, что-то вроде соревнований. Я сижу напротив вас, слушаю ваши разговоры, смех. Все очень увлечены беседой. Все, кроме тебя. У тебя в руках тетрадь, такая большая, как альбом для рисования, только эта переплетена пружинкой. И ты что-то пишешь там. Я встаю и обхожу тебя со спины, кладу руку на плечо и заглядываю в тетрадь, интересно же что ты там пишешь с таким серьезным выражением лица. Тетрадь в полоску, обычная учебная, почти вся исписана строчками рэпа, с зачеркнутыми словами, видимо, когда искал рифму. И рисунками. Ты пишешь слово, тут же ведешь от него линию вверх и в бок и получается, что это слово красуется на боку нарисованной машины, или вот слово, на первой букве которого ты рисуешь собачью мордашку, а на последней хвост и получается, что тело пса состоит из букв. Почерк очень ровный и красивый, как будто механический. В стихах встречались названия групп и имена рэперов, но они мне не знакомы, на самом деле, думаю, таких и не существует.

– Ты слушаешь рэп? – задаю я тебе вопрос. Я все так же стою позади тебя, держа руку на твоем плече и заглядывая в твое лицо. Но ты продолжаешь все так же увлеченно писать что-то в тетради. Ты не повернул головы на звук голоса, не ответил и я поняла, что ты и вовсе не услышал моего вопроса и не чувствуешь моей руки на своем плече. Меня там нет. Я тебя вижу, а ты меня нет. И я стою и не знаю, что мне делать. Мне до боли обидно. Почему? Ведь вот ты и вот я. Пальцами я чувствую материю твоей куртки, я слышу твое дыхание даже сквозь шум, создаваемый твоими друзьями, я чувствую запах, от которого ведёт голову, тот самый. Твой….

Но я не пытаюсь сказать тебе еще что-то, вдруг понимаю, что ты действительно меня не видишь. Я не ухожу. Стою. Просто стою и держу руку на твоем плече. «Я буду так стоять вечность» – почему-то думается мне. Я поднимаю руку к глазам, чтобы вытереть слезы, которые обжигают глаза и…

Почесав щеку, которую что-то щекотало, она проснулась. Перед глазами вставшая пелена спросонья испугала ее. Но когда она поняла, что это всего лишь волосы упали на лицо, от того, что, уснув, голова опустилась на грудь, ей стало смешно и немного стыдно. Привычным движением руки, убрав волосы назад, она зевнула и, сцепив пальцы в замок потянула их вверх, почувствовав, как приятно они хрустнули. Она чувствовала себя намного лучше, по сравнению с тем, в каком состоянии она перешагнула порог дома. Сколько она проспала? Подняв глаза и посмотрев на белое брюшко кошки, где был расположен циферблат, увидела, что до восьми вечера осталось около десяти минут. Значит, проспала почти шесть часов. Ничего себе! И снова он. Хотя может кто-то просто похожий? «Не будь дурой, пожалуйста! Уж самой-то себе признайся!» – крикнул ей внутренний голосок. Иногда и смотреть в лицо не нужно, чтобы почувствовать человека. Так вот она чувствовала, что это не просто был похожий человек. Всё ее нутро твердило, что она только что действительно видела его вновь, а уж по-особенному стучащее сердце даже дало на это гарантию. Она встала с кресла и вышла в прихожую, стягивая с себя измятое пальто. «Слава богу, он жив…» – пронеслось у нее в голове и, тут же она себя одернула. «Что за бред? Это ведь всего лишь сны. Они лишены всяческого смысла и правды. Просто таким образом я видимо стараюсь мириться со своим одиночеством. Это вполне логично». Как и всё в ее жизни.