Особняк с выходом в астрал

– О господи, – ахнула Клавдия. – Хмыря надо срочно в кабинет перетащить.

– Только не в кабинет, – завопила я, но не была услышана, Клавдия уже неслась на всех парах в комнату «пророчеств», где у порога лежал Сизов.

Ясное дело, дискутировать не время, если клиент может появиться в любую минуту. С некоторым трудом, но быстро мы перетащили покойника в кабинет, я торопливо прикрыла его пледом, то и дело тревожно на него поглядывала. В голову лезли самые дурацкие мысли: зомби и прочие коварные мертвецы, не дающие покоя живым. Наш лежал смирно, но все равно беспокоил. В окно я увидела Клавдию, которая успела нацепить свой балахон и платок и, сложив руки, что-то бормотала.

– Ты что, молишься? – удивилась я.

– Не мешай.

– Вот уж не знала, что ты верующая.

– Не мешай, говорю. Когда тюрьма светит, заступничество Всевышнего совсем не лишнее.

«Поздно спохватилась», – хотела сказать я, но не успела, раздался звонок, и Клавдия пошла встречать клиентку.

Надо отдать подруге должное, держалась она молодцом. Гораздо лучше, чем я. Мне покоя не давал лежащий поблизости Сизов. Клавдия с большой заинтересованностью беседовала с клиенткой, впрочем, особо говорить ей не пришлось, тетка трещала как заведенная. Поведала историю своей жизни, начав чуть ли не с зачатия, потом перешла к делам семейным, и конца этому не предвиделось. Я начала подозревать: она лет десять вынужденно молчала, и теперь ее попросту прорвало.

Клавдия слушала и кивала, но было видно, что история тетки ее особо не занимала. Она, как и я, думала о Сизове, так внезапно скончавшемся без особых причин. Покопавшись в интернете, я пришла к выводу: вряд ли в кончине Анатолия Юрьевича повинна Клавдия. То есть это практически невозможно. Правда, с одним «но»: если у клиента не было аллергии на конкретное вещество. Оказывается, и от арахисового масла можно кони двинуть, если у вас аллергия на арахис. У меня аллергии не было, но на всякий случай я решила арахисовое масло не есть.

Я думала, тетка так никогда и не закончит рассказывать историю своей многострадальной жизни, но тут она перешла к проблеме. Оказывается, к нам она явилась затем, чтобы узнать: стоит ли ей переходить на другую работу. В настоящее время она трудилась уборщицей в салоне красоты, а ей предложили место в медицинском центре. Зарплата там больше, но ехать на работу четыре остановки, и рабочий день до пяти, а тут до трех. А ей внука из школы забирать. Правда, проезд у нее бесплатный, внука можно определить в продленку, а в медцентре для сотрудников прием любого врача со скидкой в пятьдесят процентов, а она в таком возрасте, что без врачей никуда.

Я думала, терпение Клавдии в конце концов лопнет, но вместо этого, воспользовавшись крохотной паузой в бесконечном словесном потоке, она сказала, не обращаясь на сей раз к святым апостолам:

– Если дверь открывается, в нее надо входить. Иди, милая, все у тебя будет хорошо.

«Милая», которая была старше Клавдии лет на тридцать, вскочила и отвесила земной поклон.

– Спасибо, матушка, – лепетала она, пятясь к двери. – Так вам благодарна…

– Иди, милая, иди. Господь поможет.

Обе, кажется, забыли о самом главном. По стеклу, что ли, постучать, чтоб подруга в себя пришла. Но тетка вдруг опомнилась.

– Матушка, а деньги-то… – и стала копаться в сумке в поисках кошелька. На это ушло еще минут пять.

– Для пенсионеров скидка, – буркнула Клавдия, наконец-то получила деньги и смогла выпроводить клиентку.

– Я тобой горжусь, – сказала я, выходя в прихожую.

– Из-за скидки?

– Из-за терпения. По крайней мере, у нас есть свидетель, что в доме ты была одна, трупы на пороге не валялись, и ты совершенно точно никуда не спешила.

– Не говори мне о трупах. Как подумаю…

– Мы идем в кино, – перебила я. – Билеты я уже купила.

– Ты издеваешься, что ли?

– Хоть и дохлое, но алиби. Переодевайся, Сизов долго ждать не может.

Через пять минут Клавдия была готова к выходу. Оделась в высшей степени скромно, джинсы и темно-синяя куртка. Я и представить не могла, что такие вещи есть в ее гардеробе. Вместо каблуков – черные кроссовки. Клавдия подогнала машину вплотную к входной двери, заверив, что никаких камер по соседству нет. Это я и без нее знала. Теперь надо было перетащить труп из кабинета в машину. Это оказалось проще, чем я думала. Какое счастье, что покойник у нас субтильный, а весил бы килограммов сто, что б мы делали? Однако он все равно казался непомерно тяжелым.

До входной двери мы тащили его волоком. Пока Клавдия открывала заднюю дверь машины, я, стоя на пороге, нервно оглядывалась. Вдоль забора боярышник сплошной стеной, и увидеть нас не должны. Держа Сизова под мышки, Клавдия полезла в машину, я, как могла, помогала пропихнуть покойного. Подруга выбралась из «Порше» через противоположную дверь, а дядька остался лежать на заднем сиденье. Я поспешно прикрыла его пледом.

– Надо бы его в багажник, – нахмурилась Клавдия.

– Надо бы. Но его оттуда доставать замучаешься.

– А здесь его увидят.

– Кто?

– Тот, кто морду глупую сунет, куда не просят.

– Поднимем шторки. Скоро стемнеет, и кому надо в твою машину заглядывать?

Однако я принесла еще один плед и тщательно укрыла Сизова.

– Что теперь? – спросила подруга.

– Теперь в кино.

Машину мы оставили неподалеку от кинотеатра. Клавдия намеревалась поставить ее на парковке, но я лишь молча покрутила пальцем у виска. Оставлять «Порше» без присмотра подружка не любила, а тут еще труп.

– Чует мое сердце, Лизка, зря мы сюда приперлись.

– Жаль, что твое сердце молчало, когда ты дядю травила.

– Да не травила я его… Блин… – выругалась она.

– Меня переполняют эмоции, – поправила я.

– Еще как, блин, переполняют. Может, не будем мудрить? Свалим дяденьку в глухом месте, и вся недолга.

Я промолчала, Клавдия покорно плелась сзади. Войдя в кинотеатр, мы первым делом купили попкорн и колу и отправились в ВИП-зал. И тут нам повезло. В ВИП-зале всего восемь мест, то есть четыре дивана. Расположены они так, чтобы парочки чувствовали себя максимально уединенно. У нас было седьмое и восьмое место, рядом с выходом на улицу, и я надеялась, что на наш уход внимания не обратят. Закончилась реклама, начался фильм, а мы по-прежнему оставались вдвоем.

– Пошли, – канючила подруга.

– Сиди. Есть люди, которые любят опаздывать.

Однако через двадцать минут и я не выдержала.

– Пей колу и пошли.

– На хрена мне газировка, да еще сладкая? Пищеварению от нее один вред.

– Обещаю водки, но попозже.