Сестрички не промах

Я не могла вот так сразу найти применения талантам предпоследнего и вынуждена была согласиться с сестрицей, что визит его совершенно не ко времени.

Однако прежде всего гения следовало утихомирить, ведь все соседские собаки уже подняли жуткий вой, и это тревожило граждан.

– Михаил! – грозно окликнула я его.

Он отлепился от чужой калитки и нетвердой походкой направился ко мне, простирая руки и тихим повизгиванием выражая восторг от нашей встречи.

– Богиня, – проблеял он и рухнул мне в ноги. Скорее всего он просто не смог устоять на своих, но все равно вышло впечатляюще. Обитатели четырех домов по правой стороне и пяти по левой дружно ахнули, а собаки враз замолчали. – Богиня, – повторил Михаил Степанович и попробовал ухватить мою руку, но не дотянулся. Я сгребла его за шиворот и прислонила к крыльцу. Михаил легонько тюкнулся затылком и блаженно улыбнулся.

– Наркоз лошадиный, – заметила Мышильда и была права. Михаил Степанович был, как говорится, пьян в стельку.

– Ты зачем приехал? – сурово осведомилась я.

– За тобой, – пытаясь смотреть прямо, ответил он. – На последние средства. Рвался душой…

– Ясно, – вздохнула я. – Прикинул, что сотни надолго не хватит, и сюда поперся. Между прочим, зря – кормить не буду. А начнешь медведем реветь, так сдам в милицию, вот те крест, – с большим рвением я осенила себя крестным знамением.

– Не можешь ты поступить со мной столь бесчеловечно, – захныкал Михаил Степанович. В наш разговор тут же влез хозяин:

– Это кто ж будет-то, Елизавета?

– Супруг мой, бывший. Ныне алкоголик, а с этой минуты бомж. Деньги есть? – прорычала я.

– Нет, – радостно затряс он головой, – ни копейки.

– Надо его в дом занести, – хмуро предложила Мышильда, – не то он всей улице покоя не даст. А завтра, на трезвую голову, поговорим.

– Что скажешь, Борисыч? – обратилась я к хозяину.

– Заноси, – кивнул он. Я внесла супруга в дом и приткнула на табуретке. При свете лампы Евгений его разглядел и спросил: – Где ж ты такого отхватила? Вроде как он тебе не пара вовсе?

– Да, завалященький мужичок, – со вздохом согласилась я. – Все ведь через доброту мою. Имею доброе сердце, оттого и грустно видеть людскую неблагодарность.

Мы сели за стол, подумали и с горя послали Евгения за водкой. Он быстро вернулся, и мы выпили по его маленькой, а нашей большой для снятия стресса. Михаил Степанович почуял водочный запах и ожил. Открыл левый глаз, потом правый и, вальяжно махнув ручкой, сказал:

– Наливайте.

– Я тебе сейчас налью, – рассвирепела Мышильда и хотела огреть его подставкой для чайника, но тут дверь распахнулась, и в кухню вошел милиционер в погонах капитана.

– Здрасьте, люди добрые. – Он снял фуражку и глянул в красный угол, а я замерла: неужели перекрестится? Капитан сложил руки под животом и радостно осведомился: – Вечеряете?

– Проходи, Иваныч, – обрадовался хозяин. – Видишь, гости у меня.

– Вижу. Как говорится: гость – посланец от бога.

Иваныч прошел, пристроив головной убор на вешалку, и сел за стол.

– Участковый наш, – пояснил Евгений, – Валентин Иваныч. Это Марья Семеновна, Елизавета Петровна и супруг ихний, не знаю как по имени. Только прибыл.

– Наслышаны, – степенно кивнул Иваныч, косясь на бутылку.

– Закусите с нами, – предложила я. Мышильда вскочила и подала гостю стопку. Мы выпили, а Михаил Степанович вновь открыл глаза и, увидев милиционера, завыл:

– За что, Лизавета?

– Утихни, гад, – зашипела Мышь.

– Ни в чем не виновен, – проблеял он, прижимая руку к сердцу. – Перед родной милицией, как на духу.

Я приподнялась и легонько шлепнула его по затылку. Эффект вышел неожиданный. Михаил затих, а участковый замер с вилкой в руке, моргнул, крякнул и сказал:

– Вот так девка…

– Да-а-а, – кивнул Евгений, – гренадер.

Минут через пять участковый смог отдышаться, выпив для ускорения процесса водочки.

– Надолго в наши края? – осведомился Иваныч, закусив капусткой.

– На весь отпуск. Марья, принеси паспорта слуге закона.

– Обижаете. Я же по-дружески заглянул…

– Дружба дружбой, а служба службой, – пропела Мышь, вручая ему документы. Он тщательно их проверил, списал данные в блокнот и с благодарностью вернул.

– Говорят, клад ищете? – спросил он с хитринкой.

– Ищем, – покаялась я. – Купец Калашников – прадед наш. В семье про клад много говорили, вот и пытаем счастья.

– Ага, – кивнул участковый, в его глазах прибавилось хитрецы, – тут многие ищут. Помешались на кладах.

– Отчего ж не поискать, коли есть охота, – дипломатично заявил Евгений. Михаил Степанович к этому моменту опять очнулся от легкой дремы и повел носом.

– Этому не наливать, – сурово сказала я.

– Елизавета, – с третьей попытки гневно произнес он мое имя, попробовал встать и что-то продекламировать, но Мышильда его перебила:

– «Волчица ты, тебя я презираю, ты, мерзкая, уходишь от меня».

Все уважительно притихли, а Михаил Степанович обиделся и выразительно надул губы. Выпив еще водочки, участковый удалился, а мы призадумались, что делать с моим бывшим супругом.

Оставлять его в доме никак нельзя – обживается он быстро, и завтра его уже не выгонишь.

– Надо вынести его в сад, – предложила сестрица. – Какая-нибудь телогрейка найдется, прикроем. Погоды нынче стоят замечательные, не околеет.

– У них организмы слабые, – напомнила я.

– Оставьте в кухне, – проявил человеколюбие Евгений, но мы решительно пресекли его благой порыв.