Аста ла виста, беби!

– Я… мне необходим совет, – собравшись с силами, заявил он. – И я действительно считаю, что ситуация серьезная.

– Тогда расскажи мне о ситуации, – предложила я.

Он огляделся, вздохнул и вновь перешел на шепот:

– Два дня назад на улице подобрали избитого парня. Кто-то так над ним поработал, что на нем живого места не осталось. Документов при нем не было. Его отвезли в больницу. Парень в себя пока так и не пришел. Шансов выкарабкаться у него практически нет. По крайней мере, так утверждают врачи. В общем, вполне мог пополнить ряды неопознанных трупов в морге, если бы не одно «но»…

– Какое? – проявила я любопытство.

– В бреду он принялся болтать. Первой внимание на его слова обратила медсестра и позвонила в милицию, а уж оттуда один мой знакомый позвонил мне. Конечно, бормочет он бессвязно, но кое-что…

– Что? – не выдержала я.

– Парень болтал о киллере.

– Занятно, – кивнула я. – И что дальше?

– Говорю, его бред, как положено бреду, довольно бессвязный, но ясно одно: кто-то нанял киллера, и тот со дня на день должен появиться в нашем городе.

– А почему ты решил, что это имеет отношение к Деду? Он что, и его имя назвал?

– Нет. Но я подумал… Ты можешь потешаться сколько угодно, но у меня тревожно на душе.

– Поправь меня, если я чего-то не поняла. Парень лежит в больнице и что-то болтает про киллера. И ты идешь ко мне, чтобы спросить, как дела у Деда, то есть не хочет ли кто-то убить его ненароком?

– Рад, что тебя это так развеселило, – съязвил он.

– Напротив. Меня это опечалило. В любом случае у нас есть люди, которые по долгу службы займутся парнем. А твое дело охранять Деда.

– Вот именно. Я по опыту знаю: если кто-то кого-то решил замочить, никто не убережет.

– Весьма оптимистичное для охранника заявление.

– Прекрати паясничать, – не выдержал он. – Мы должны играть на опережение, а я даже толком не знаю…

Я согласно кивнула: что верно, то верно. Когда начальником охраны Деда был мой друг Лялин, он знал все, но Дед предпочел держать возле себя этого прохвоста. Конечно, Лялин ушел сам, но Дед мог найти кого-нибудь посерьезнее, чем этот тип, что сидит напротив. Впрочем, у Ларионова бездна достоинств. С точки зрения Деда, разумеется.

– Чего ты хочешь от меня? Чтобы я раскинула карты или погадала на кофейной гуще? Есть у Деда проблемы или нет, я понятия о них не имею. Тебе должно быть прекрасно известно, своими планами, а также проблемами он делиться не любит, по крайней мере, со мной.

– Значит, ты не хочешь помочь? – вторично огорошил он.

Я, признаться, на мгновение лишилась дара речи, такое со мной бывает исключительно редко, девушка я разговорчивая. Вздохнула и сказала:

– Хочу.

Я была уверена, что после этого он, одарив меня гневным взглядом, поспешит удалиться, но он вновь поверг меня в изумление, потому что обрадовался.

– Отлично. Может, для начала взглянешь на этого типа?

– Зачем?

– Ну… вдруг появятся какие-то мысли…

– Мысли у меня непременно появятся, – согласилась я. Поведение Ларионова теперь не просто удивляло, оно ставило меня в тупик. В нашем серпентарии ничего просто так не делается, и если Ларионову понадобилось, чтобы я… Кто слово давал, что не позволит втравить себя в историю? – Судьба у меня такая, – дурашливо изрекла я, направляясь к двери.

– Что? – не понял Ларионов, следуя за мной.

– Ничего, – отмахнулась я.

Вот таким образом вместо того, чтобы ехать домой, я оказалась в больнице «Скорой помощи». Парень, о котором рассказал Ларионов, находился в реанимации, но нас к нему пустили, снабдив халатами, тапками и марлевыми повязками. Как я уже говорила, Дед у нас всему голова и часть его всемогущества распространяется на его доверенных лиц, перефразируя древнюю пословицу: «Что не положено быку, запросто может Юпитер».

В сопровождении врача, молодой женщины с веснушчатым личиком и милой улыбкой, мы проследовали по коридору. Держа одну руку в кармане халата, а другой теребя стетоскоп на груди, она виновато сообщила, что состояние больного ухудшилось. Далее по-шли медицинские термины, в которых я ничего не смыслю, но суть все же уловила: у парня травмы, несовместимые с жизнью, и просто удивительно, почему он до сих пор еще жив.

– Бывает, – философски заметила я, хоть меня никто и не спрашивал. Врач вроде бы растерялась, Ларионов нахмурился, а я пообещала себе больше рта не раскрывать.

Больница «Скорой помощи» – старейшая в нашем городе. Когда-то это было достоинством, в том смысле, что здесь работали отличные специалисты. Но времена сменились, в больнице тоже произошли перемены, и не в лучшую сторону. Многочисленные корпуса требовали ремонта, и не сегодня, а еще позавчера. В отделении реанимации в коридоре стояли тазы и ведра, потому что с потолка капала вода, что неудивительно: дожди, а крыша худая. «Не приведи господи здесь оказаться», – подумала я и затосковала. Отцов бы города сюда на месяц принудительного лечения. Впрочем, Дед о народных проблемах знал и о больнице на днях что-то говорил оптимистично и многообещающе. Следовательно, и я могу смотреть в будущее с оптимизмом. Привезут меня сюда, а здесь светлая память о тараканах, по две нянечки на каждую палату и никаких тебе тазиков.

Глупые мысли пришлось оставить, потому что мы приблизились к третьей палате, где лежал интересующий нас гражданин. Возле палаты я обнаружила милиционера. Сидя в кресле, он увлеченно читал потрепанную книжку. Подойдя ближе, я смогла убедиться, что он неравнодушен к отечественной фантастике, и порадовалась за него: дежурство с источником знаний проходит не в пример быстрее. На нас парень взглянул без особого интереса и продолжил чтение. Ларионов кашлянул, привлекая его внимание, и парень еще раз взглянул на него, прикидывая, стоит ли реагировать или нет. Что-то в лице Ларионова намекнуло, что стоит, потому что молодой человек поднялся, захлопнув книгу, и теперь стоял, переминаясь с ноги на ногу, знать не зная, что делать. Особо напрягаться при виде штатских вроде бы ни к чему, однако есть подозрение, что прибыло начальство.

– Я распорядился поставить охрану, – сказал Ларионов, обращаясь ко мне и выделив местоимение «я». Я пожала плечами, мол, правильно сделал, и стала ждать, что будет дальше.

Тут вслед за нами в коридоре появился милицейский капитан. Парень быстро сунул книжку под кресло и изобразил лицом готовность служить Отчизне изо всех сил. Капитан, не обращая внимания на подчиненного, раскланялся со мной и поздоровался за руку с Ларионовым.

– Новости есть? – на всякий случай спросил Ларионов.

– Никак нет, – с избытком рвения отрапортовал дежуривший у палаты парень и добавил вполне по-человечески: – Все тихо.

– Ну, что ж, давайте навестим больного, – предложил Ларионов. Повернулся к капитану и спросил: – Вы знакомы с Ольгой Сергеевной?

– Лично не довелось, но много раз видел по телевизору, – ответил капитан и довольно улыбнулся, после чего поспешил представиться: – Абрамов Сергей Степанович. – Он протянул руку, и я ее пожала. Врач на происходящее взирала с завидным терпением.

– Пожалуйста, тише, – попросила она. – И по возможности не затягивайте визит.

Она открыла дверь, пропуская нас вперед, Ларионов шагнул первым, но вдруг решил быть джентльменом и отступил в сторону. Я вошла в палату.

Палата была небольшой, окно напротив приоткрыто, что меня удивило. В медицине я, конечно, не сильна, но, по-моему, в реанимации окон не открывают.

– Это что такое? – ахнула врач, она, как и я, тут же обратила внимание на окно.

– Ё… – буркнул капитан весьма эмоционально, и тогда я перевела взгляд на кровать: человек, который лежал на постели, был с головой укрыт простыней, а в том месте, где у него была грудь, на белой ткани расплылось красное пятно. Ларионов шагнул вперед, сдернул простыню, и я увидела мужчину неопределенного возраста с развороченной выстрелом грудью.

– Боже мой, – пробормотала врач и повторила: – Боже мой…

– Да я его, подлеца… – прошипел капитан и метнулся к двери. Ясно, что теперь любителю фантастики не поздоровится, хотя я не уверена, что, стой он у двери навытяжку, мы застали бы в палате иную картину.

– Парня пристрелили, – сказал Ларионов и досадливо покачал головой. – Хотя какой смысл, если он и так бы умер со дня на день?

– Значит, некто не был в этом уверен, – пожала я плечами.