Разрушительница пирамид

– Не факт. Ладно, маму будем спасать завтра. Я, так и быть, спасусь сама. Всего доброго.

– Рад был познакомиться, – сказал Максик, протягивая мне руку.

– А уж я как рада.

Он аккуратно пожал мою ладонь и зашагал к машине, старенькому «Ленд Крузеру», что притулился на въезде во двор.

– Охренеть, – пробормотала я, подводя итог этого дня.

Полночи я не могла уснуть. Ожидала то звонка от Верки, то появления полиции с ордером на арест.

Вскочила в семь. С трудом дождалась восьми утра и поехала к Константинову. К девяти должна была вернуться Светлана. Если повезет, Верка дом тут же покинет и я наконец избавлюсь от Пикассо.

Еще только свернув в переулок, я поняла: дело плохо. Точнее, я знала это с того момента, когда вчера вечером не смогла попасть в дом. Теперь самые жуткие опасения материализовались в виде сразу трех полицейских машин, стоявших у ворот.

– Пикассо… – простонала я, в том смысле, что меньше трех машин ему уж точно не полагается, и притормозила.

Первым побуждением было идти в дом и сдаваться. Объясню, как все было, позора не избежать, но посадить вроде не должны, раз сама пришла и картину вернула. Хотя… тут же потянуло бежать отсюда со всех ног… Это-то я могу, а с картиной что делать? Спрятать где-нибудь, а когда все уляжется, каким-то образом незаметно вернуть. Подозревать первым делом начнут меня и Светлану Петровну. А тут еще мой поспешный уход вчера…

Я топталась на месте, понимая, что пора решаться. Чертыхнулась и зашагала в супермаркет по соседству. Сунула пакет в ящик для хранения вещей на входе, для вида прошлась по магазину и отправилась к дому Константинова.

Чем ближе я к нему подходила, тем очевиднее становилась вся глупость моего вчерашнего поведения. Надо было дождаться Верку, а потом хоть оглушить ее, тем самым ненадолго избавившись, и вернуть портрет на законное место.

Я уже подходила к калитке, когда услышала голос Светланы Петровны:

– Евочка!

Я повернулась и увидела, что сиделка бегом меня догоняет, развив весьма приличную скорость, и это при больных коленях, на которые она вечно жаловалась.

– Доброе утро, – поприветствовала ее я, с опозданием сообразив, что звучит это как-то издевательски.

– Доброе? – поравнявшись со мной и пытаясь отдышаться, пробормотала она. – Ты что, не видишь? У нас полиция. Ох, чуяло мое сердце… Стерва Верка не пришла, и с этим старым хмырем что-то приключилось.

– Что вашему хмырю сделается?

– А чего тогда полиция?

Мы ускорились и вошли в калитку, которую Светлана открыла своим ключом. Когда мы поднимались по лестнице, входная дверь распахнулась, и мы увидели мужчину лет сорока в джинсах и белой рубашке навыпуск.

– Светлана Петровна? – спросил он, обращаясь к сиделке.

– Да, – прошептала она.

– А вы? – повернулся он ко мне.

– Я… я здесь убираюсь.

– Ева Рогужанская? – уточнил он, я молча кивнула, и мужчина сказал: – Проходите.

На негнущихся ногах я вошла в холл, следом двигалась Светлана, бормоча под нос:

– Господи, господи…

Очам моим вскоре предстала довольно странная картина: человек пять мужчин передвигались по первому этажу, невероятно деятельные и явно чем-то занятые, правда, непонятно чем. Взгляд мой замер на ближайшем ко мне упитанном дяде хорошо за пятьдесят, и до меня вдруг дошло: отпечатки пальцев снимает, по крайней мере, очень на это похоже.

Тут взгляд мой переместился в гостиную (двустворчатые двери были распахнуты), и я увидела рыдающую Верку, которой один из мужчин сунул в руку стакан воды. Рядом бегал Олег и горестно вопрошал:

– Что ты натворила…

В этот момент он заметил нас и кинулся навстречу. Я испугалась, решив, он ко мне так торопится с намерением уточнить в грубой форме, где портрет, но рвался он, как выяснилось, к Светлане Петровне.

– Как вы могли?! – заголосил он.

«Неужто он ее подозревает?» – испуганно подумала я, а Олег продолжил, окончательно все запутав:

– Оставить больного человека… одного… вы… вы за это ответите! – погрозил он пальцем.

– Так это… я же… батюшки светы, да что случилось?

– Я добьюсь, чтобы вас наказали по всей строгости! – кричал Олег, а Верка, отставив в сторону пустой стакан, сказала:

– Ночью в дом влезли. И дядю убили.

Услышав это, Светлана Петровна повалилась в ближайшее кресло, мне кресла не досталось, и я продолжала стоять, открыв рот.

– Как убили? – с трудом спросила я. Мужчина, находившийся рядом, пожал плечами.

– Каминными щипцами. Два удара по голове.

– Оказывается, дядюшка мог передвигаться самостоятельно, – нервно хмыкнула Верка. – Грабители бродили в доме, а он, должно быть, что-то услышал и пошел проверить. Не лежалось ему…

– Ты думаешь, несчастного старика не тронули бы, останься он в спальне?! – рявкнул Олег. – Если бы ты вела себя как нормальный человек и пришла вовремя…

– Меня бы замочили вместе с ним. Спасибо, братик.

Олег досадливо махнул рукой и вновь повернулся к Светлане, которая копалась в сумке в поисках корвалола, воды ей уже принесли. Я продолжала пребывать в прострации, пока один из мужчин, кивнув в сторону кухни, не сказал:

– Пройдемте, пожалуйста, наш коллега задаст вам несколько вопросов.

Я пошла. Тут взгляд мой задержался на кровавом пятне на полу, неподалеку от двери в комнату Константинова. Я издала слабый писк, но на ногах удержалась. Выходит, труп уже увезли. И слава богу. То есть слава богу, что хотя бы видеть его не пришлось.

Мы устроились в кухне, и я подробно рассказала о вчерашнем вечере молодому мужчине, назвавшемуся Юрием Дмитриевичем Кочановым, о картине трусливо умолчав.

– У вас был ключ от дома? – задал очередной вопрос Юрий Дмитриевич.

– Нет. В этом не было необходимости. В доме всегда находилась сиделка или кто-то из родственников.

– А у сиделок ключи были?