Эксклюзивный мачо

– Идемте, – позвал Райзман.

– И что, все уходят? – захныкала Анна. – Оставите женщину умирать от тоски?

Мы направились к трапу, Лапшин замешкался.

– Ты идешь? – спросила Лера, он неохотно последовал за ней, с Анной остались Вера и Никифоров.

– Налей мне еще, – услышала я ее голос, уже спускаясь.

– Чтобы я еще хоть раз взяла тебя с собой, – выговаривала ей Верочка.

– Ерунда, скоро они все будут бегать передо мной на задних лапах, а этой стерве…

Остальное я не расслышала, мы спустились вниз.

– Спокойной ночи, – пожелала я, распахнув дверь своей каюты. Прошла в душ, слыша, как за тонкой перегородкой возится Петр. Он что-то уронил, чертыхнулся. На сей раз душ работал исправно, я облачилась в пижаму и легла. Не успела закрыть глаза, как рядом скрипнула дверь и ко мне постучали, я была уверена, что это Райзман, и открывать не собиралась.

– Ольга, – позвал из-за двери Петр, – Ольга Сергеевна.

Пришлось подняться. Он вошел, испытывая неловкость, сесть он мог лишь на мою постель и остался стоять.

– Я должен извиниться, – сказал он, кашлянув.

– Ерунда.

– Анна… она… неплохой человек, не знаю, что на нее нашло.

– В любом случае вам за нее извиняться ни к чему. Считайте, что я уже обо всем забыла.

– Спасибо. То есть я хотел сказать… знаете, у меня странное чувство. Точно что-то должно произойти. Недоброе.

Я мысленно вздохнула. У парня ночные страхи, боюсь, это надолго. Но так как предполагалось, что я здесь как раз для того, чтобы его от них избавить, я предложила:

– Садитесь и рассказывайте.

– Нет, нет, спасибо. Собственно, нечего рассказывать, просто предчувствие. У вас так не бывает?

– Бывает, конечно. Скажите, Петр Викентьевич, – я сама не заметила, как мы вновь перешли на «вы», похоже, и он не обратил на это внимания, – предчувствие касается кого-то из ваших друзей?

– В каком смысле? – испугался он.

– В смысле, вы кого-то подозреваете в злом умысле?

– Я? Что вы… Они все приличные люди, я давно их знаю, а потом… при чем здесь они, господь с вами…

– Но предчувствие все же присутствует, – напомнила я. Он растерянно огляделся.

– Наверное, я сам себя пугаю. Пойду спать. Еще раз извините.

– Вот что, Петр Викентьевич, перегородки здесь тонкие, если вам вдруг что-то покажется странным или подозрительным, постучите в стену, и без стеснений. Договорились?

– Честное слово, мне очень стыдно. Это как-то совсем не по-мужски.

– А вы наплюйте и помните, что я на работе.

– Значит, вы тоже заметили? – перешел он на шепот, нервно косясь на дверь.

– Что заметила? – нахмурилась я.

– Что-то назревает. Некоторая напряженность…

– Напряженность, пожалуй, присутствует, – согласилась я, чтобы не разочаровывать его. – Если хотите, можете ночевать здесь.

– Спасибо, – растерялся он. – Я и так злоупотребляю вашей добротой.

Петр неловко попятился и вышел из каюты. Я поднялась и заперла за ним дверь, легла и попыталась уснуть. Кондиционер шумел, окно было закрыто, но в каюту доносились голоса с палубы. Значит, еще не разошлись. Я честно попыталась уснуть. За перегородкой ворочался Петр, похоже, тоже не спал. Через час мне стало ясно, что уснуть не удастся.

Я поднялась, решив закурить, делать этого в каюте не хотелось. Я вышла, набросив халат на плечи. С кормы доносились пьяные голоса. Я немного прошлась и осторожно выглянула, надеясь, что меня не увидят. В свете китайского фонаря я разглядела Анну, которая казалась почти трезвой, Веру с бокалом в руках, а рядом с ними Лапшина и Никифорова. Значит, Лапшин покинул жену и решил продолжить веселье. Анна что-то сказала, и все четверо дружно захохотали.

– Тише, – шикнула Вера, – мы мешаем людям спать.

– В такую ночь спать грех, – сказал Никифоров, понижая голос.

Они заговорили шепотом, я прошла на нос яхты, сквозь стекло увидела одного из мачо, он нес вахту. Закурила и тут же пожалела об этом.

– Выкуренная на ночь сигарета – верная дорога к раннему старению, – глубокомысленно изрекла я, выбросила сигарету за борт и немного постояла, пялясь на звезды. Из головы не шли слова Анны. Любопытно, что она имела в виду? Похоже, девушка собралась замуж. За одного из присутствующих? Тогда угрозы довольно бестолковы. Если же она имела в виду кого-то другого, не понятен ее интерес к Райзману. «Пьяный бред», – решила я в конце концов и отправилась спать. Очень скоро выяснилось, что уснуть так и не удастся, и я, закинув руки за голову, предалась праздным мыслям.

В три часа ночи никакие мысли не радуют. Злясь на себя за то, что согласилась на эту поездку, я подумала, что не худо бы выпить чего-нибудь покрепче, авось и усну. Но подниматься на палубу не хотелось, зачем портить людям вечер?

Голоса стихли, но не похоже, что народ разошелся по каютам, я бы услышала. Тут скрипнула дверь, кто-то очень быстро прошел по коридору, и вновь воцарилась тишина. Петр громко всхрапнул, слава богу, хоть он спит, значит, на палубу вышел либо Райзман, либо Лера. Наверное, Лера. Должно быть, тоже не спится. Вряд ли ей по нраву поведение мужа. Хотя ничего предосудительного он не сделал. Это я так думаю, а что думает она, мне неведомо. Я все-таки поднялась. Выпивка должна быть в кают-компании, туда я и направилась. Дверь была отперта, я вошла, включила свет и с удивлением обнаружила Тамару Ивановну, спящую на диване. Я-то была уверена, что она занимает свободную каюту. Впрочем, с ее габаритами в кают-компании удобней. Я торопливо выключила свет, пока женщина не проснулась, и вышла. О выпивке придется забыть. Я как раз стояла рядом с каютой Лапшиных, напротив была свободная. Не зная, зачем я это делаю, я нажала ручку свободной каюты, дверь открылась. Она была пуста. Странное дело, меня вдруг тоже посетило предчувствие. И вместо того, чтобы уйти, я включила свет и огляделась. Каюта – точная копия моей. Но что-то насторожило… запах. Ну, конечно. Пахло крепким мужским потом. «Давай без фантазий, – сказала я себе. – Здесь душно, воздух спертый, потому что кондиционер отключен. К тому же здесь могли отдыхать мачо. Может, кондиционер не работает?»

Кондиционер работал, в этом я могла убедиться, торопливо выключила его и покинула каюту. В этот момент яхта дала крен вправо, я не удержала дверь, и она захлопнулась со страшным грохотом.

– Вот черт, – пробормотала я с досадой.

– Гена, – позвал из-за двери сонный голос, – это ты?

– Это я, извини, дверь неловко закрыла. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, – ответила Лера, а я, досадливо морщась, пошла по коридору. Возле каюты Петра прислушалась, он что-то пробормотал во сне, надеюсь, я его не напугала.

Вместо того чтобы идти к себе, я вновь поднялась на палубу и едва не столкнулась с Лапшиным, нетвердо ступая, он шел к трапу.

– Завтра головная боль мне обеспечена, – пожаловался он неизвестно кому, поскользнулся на ступеньках и едва не упал. – Да что за черт!

– Осторожно, – услышала я голос Леры и, выглянув, увидела, что она стоит в дверях своей каюты. – Я тебе помогу.

– Вы когда угомонитесь? – подал голос Райзман.