Настоящие, или У страсти на поводу

А сейчас он уходил.

Получил, что хотел, и уходил, даже не назначив дату следующего свидания.

– Знаю, – еще шире улыбнулась она, пытаясь скрыть за фальшивой улыбкой досаду и раздражение. – Так почему же ты бежишь от меня? Обычно мы больше проводим времени вместе. Я соскучилась.

Она поменяла положение, отчего простынь медленно сползла, обнажая длинную стройную ножку и бедро. Леди Констанци была красива и знала об этом. Трудно быть скромницей с таким количеством любовников.

– У меня дела, Армель.

Леонард даже не взглянул на неё, надевая жилетку, а следом и пиджак.

– Дела? Неужели есть что-то важнее меня, Змей? – Женщина обиженно надула пухлые губки, до боли впиваясь ногтями в кожу и оставляя красные полумесяцы на ладонях.

– Я обещал сестре кое-что сделать.

Леонард подошёл к огромному зеркалу и внимательно осмотрел себя.

«Как всегда, холоден, безупречен и совершенен», – неожиданно с тоской подумала женщина. Даже в этой постели, в её умелых руках и губах, в самом пике наслаждения, он всегда был слишком далеко.

– Бегаешь на побегушках у герцогини Архольд?

Она не должна была этого говорить. Не должна была срываться. Но задетое самолюбие требовало выхода.

Элкиз медленно подошёл к кровати, собственнически хватая за подбородок, заставляя смотреть ему прямо в глаза.

– Я бегаю на побегушках у герцогини, ты у меня, Марлоу у тебя. Круговорот зависимости в природе.

– Неправда. Ты лжёшь! – зло выдавила в ответ, отшатываясь назад и с ненавистью смотря на любовника. – Я никогда ни перед кем не унижалась.

– Как скажешь, Армель.

А улыбка такая, что хочется выть и кричать.

– Убирайся!

– Ты знаешь, где меня найти, – спокойно ответил тот, направляясь к двери.

Трость звонко стучала по полу.

– Убирайся.

– … когда соскучишься, – закончил Элкиз фразу и, не оборачиваясь, вышел.

Женщину трясло.

Обнажённая, сломленная и раздавленная, она ринулась к комоду, вслушиваясь в звук его уходящих прочь шагов. Дрожащими руками достала курительные смеси, присланные ей контрабандой из далёких Эмират Барху, зажгла самокрутку и едва не задохнулась от сладкого дыма.

Всего чуть-чуть. Всего одна сигарета. Ей надо успокоиться и прийти в себя. Это не зависимость. Она сильная.

А через два часа, когда от курительной смеси уже кружилась голова, женщина сидела за столом и писала новую записку.

«Прости. Я буду ждать тебя. В любое время. Всегда. Только приходи, приходи…»

***

– Хороша же у тебя подруга, ничего не скажешь. Не могла выслать за нами экипаж? – язвительно заметила кузина, когда карету подбросило на очередной кочке. – Удобный, герцогский, а не это убожество.

– Элодия, прекрати, герцогиня не обязана посылать за нами транспорт. Для нас и так большая честь – гостить в её замке этот месяц, – попыталась утихомирить дочь тётушка Полин и бросила на меня виноватый взгляд.

Я ободряюще улыбнулась ей и снова взглянула в окно. Замечания двоюродной сестры уже давно перестали меня волновать.

Селина предлагала экипаж и даже настаивала, но я отказалась. Наверное, это глупо, но я не смогла. Подруга и так слишком много для меня делала: согласилась принять в замке не только меня, но и тётю с кузинами, решила помочь в проведении свадьбы. А тут еще и экипаж.

Проснулась пресловутая гордость Белфоров. Пусть мы были побочной и самой дальней ветвью великого рода Северного княжества Изгар. Пусть у нас не было титула, земель и сотни прислуг, но гордость оставалась.

– Может, Айола нам просто врала, и не такие они задушевные подруги, – не отставала Элодия.

– Дура, – припечатала старшую сестру семнадцатилетняя Делайн. – Думай, что говоришь.

– Сама дура, – вспыхнула девушка. – Мы тут просто умрём, а вам всё равно!

– Мы не умрём, – спокойно ответила ей, убирая со лба влажный локон.

Жара в карете стояла жуткая, и даже открытые окна не помогали, наоборот, было еще хуже. После последней стоянки прошло не больше часа, а я уже мечтала вновь выбраться наружу. Встать под тень дерева и вдохнуть чистый воздух.

– Мне нечем дышать, – Элодия картинно схватилась за горло и закатила серые глазки.

Громко охнув, тётушка принялась обмахивать чадо веером, а я с трудом сдержалась, чтобы не выругаться.

Вот же пигалица.

– Выброшу из кареты, – мрачно пообещала кузине.

– Мама!

Розовые губы задрожали, слёзки навернулись на глаза, а само лицо скуксилось, умудряясь при этом оставаться до неприличия хорошеньким. Это надо же так уметь, даже рыдает красиво. Когда я плакала – а случалось это, слава Великим, нечасто, – то была похожа на оживший труп: бледная, с красными глазами, огромным носом, который увеличивался раза в два, и слезами, которые весьма неромантично текли не только из глаз, но и из носа.

– Девочки, успокойтесь. – Тётя расстроенно покачала головой. – Не надо ссориться.

– Она мне угрожает.

Искра вспыхнула в груди, вызывая в голове соблазнительные картинки мести. Одной лягушки было бы достаточно, чтобы кокетка Элодия завизжала и рухнула в обморок. Самый настоящий, а не наигранный.

Интересно, но жаль свои уши. Прежде чем потерять сознание, она будет орать. Громко.

Последние часы нашего пятидневного путешествия были невыносимы. И самое противное было в том, что я ничего не могла сделать. Мне жизненно необходимо было присутствие тёти Полин, а значит, приходилось мириться с её детками.

«Ох, Ивар, я так соскучилась».