Граф Карбури – шевалье. Приключения авантюриста

– Ты, Денис Иваныч, не уходи, коли пришёл… Пройди в кабинет, да подожди ещё несколько… Остальные – в другой раз… Простите, мои дорогие…

Фон-Визин прошёл в царский кабинет весь из китайского лака и приготовился ждать.

Он старался не смотреть в приоткрытую дверь спальни, за которой была тихая суета, возня, звяканье металлических инструментов, чей-то шёпот. Это длилось довольно долго, наконец, Фон-Визин услышал слегка изменённый голос императрицы.

– Ты ждёшь, Денис Иваныч? Считай, что дождался… Я тотчас встану, полегчало мне… Всё. Спасибо… Уведи всех, Мария Саввишна, а я к Денису Иванычу выйду… Ну, не шипи, не шипи, я недолго… Ты спать ложись, не жди меня.

Прошло ещё несколько времени, и Екатерина появилась в кабинете, прижимая к себе руку, согнутую в локте.

– Ну, вот, совсем хорошо – последнюю немецкую кровь выпустила… – она посмотрела на себя в зеркало и, слегка кокетничая, поморщилась. – О, Господи… Рожа моя, рожа! На что ты похожа?.. Ты-то чего перепуганный, а, Денис Иваныч? Я здесь сяду, и ты садись, в ногах правды нет. Вот так. День нынче, хоть и праздничный, да больно шумный. Монумент Петру Великому на Сенатской площади открыть – не на качелях там покататься… Но уж больно нынче ветер силён… Я ветер завсегда головой чувствую…

Фон-Визин с готовностью поддакнул.

– Особливо, если норд дует…

– Верно… – Серьёзно согласилась императрица. – В затылок словно кто гвозди вбивает, и в ухо так и стреляет, так и стреляет…

– В правое… И мушки этакие перед глазами так и мелькают, так и мелькают…

– Чёрные… – Вздохнула государыня и тут же спохватилась. – А ты, Денис Иванович, откуда так хорошо про пароксизмы мои знаешь?

Фон-Визин тяжело вздохнул.

– С самых детских лет я стражду сильной головной болью. Она так возросла с годами, что составляет теперь всё несчастье жизни моей…

Екатерина сочувственно взглянула на него.

– Вот оно что… Значит, и в нашей волости лихие болести… Что же, так и будем скрипеть на пару… Но коли сейчас говорить могу, значит отлегло… Меня вот что интересует, как понравились тебе торжества наши? Где твоё место было, когда монумент взорам нашим открылся?

Фон-Визин с годами приобрёл немалый опыт придворной жизни. Молодое задорное легкомыслие сменилось действиями разумного, зрелого человека. Много лет прослужив под началом такого блестящего дипломата, как Никита Иваныч Панин, он и сам обучился тонкостям общения с разными людьми, а характер императрицы изучил досконально. И потому отвечал ей, не торопясь, вдумчиво, внимательно следя за выражением её лица, освещённого неярким светом свечей в жирандоле, стоящем в углу кабинета. Но всё-таки сейчас он не мог сдержаться и ответил, внутренне улыбаясь, иронизируя над самим собой.

– С моего места, Ваше Величество, у меня большой обзор был. Я всё в малейших подробностях лицезрел. – И, помолчав немного, добавил совсем серьёзно. – И точно могу сказать: событие сие не только в памяти свидетелей до конца жизни останется, но и государыне нашей и всей России славу принесёт…

Екатерина удовлетворённо кивнула.

– А что тебе более всего понравилось? Прямо говори, не таись…

– Более всего понравился мне монумент Фальконетов… – Государыня нахмурилась, и Фон-Визин тот же час спохватился. – И, безусловно, надпись на монументе лапидарная: « Петру Первому Екатерина Вторая»… Что может быть лучше?

Императрица отвернулась, чтобы скрыть от него своё удовольствие.

– Не буду сей комплимент за лесть почитать, коли меня признанный литератор за остроумие хвалит…

Фон-Визин понял, что угодил, и решил воспользоваться моментом.

– Жаль, что в столь знаменательный час не было с нами Фальконета … Вот радость была бы… – Он не сводил с императрицы глаз и зорко следил за её реакцией. – Я думаю, он крепко обрадуется, когда получит медаль Вашу.

Екатерина рассеянно взглянула на него.

– Медаль? О какой медали ты говоришь, Денис Иваныч?

Денис Иваныч решил не отступать.

– Да той медали, что Вашим Величеством утверждена, и коей все участники сего исторического события награждены.

Государыня не выдержала и расхохоталась.

– Хитёр, Денис Иваныч, ничего не скажешь, хитёр… Не даром в Коллегии Иностранных дел так долго служишь… Ну, да будь по-твоему: мы отправим в Париж две медали: и золотую, и серебряную… Ты про Фальконета только Иван Иванычу Бецкому не напоминай: ещё один удар, не дай Бог, хватит… Совсем старым генерал стал, у молодых людей спрашивает, помнят ли они Петра Великого… – Она прерывисто вздохнула. – Старые дураки глупее молодых… Если правду сказать, я так и не поняла, чего они с Фальконетом двенадцать лет за моей спиной грызлись… Я вроде третейского судьи промеж ними была, только и повторяла: « Не прав медведь, что корову съел, не права и корова, что в лес забрела»… – Она перестала улыбаться и сказала очень серьёзно. – А тебе я вот что скажу: я поручение дала доверенным лицам своим, чтобы сыскали мне в Италии архитекторов даровитых… И наперёд велела, чтобы люди были честные и рассудительные, и по земле ходили, а не по воздуху, как Фальконет… Ну, и Бог с ним, с Фальконетом-то… Теперь давай о твоём деле поговорим. Час поздний. Зачем пришёл?

Фон-Визин вскочил и склонился в поклоне, протягивая ей заветный листок, который прятал за своей спиной.

– Я с прошением, Ваше Величество…

Императрица приняла из его рук бумагу, подошла к жирандоли, внимательно прочла её при мерцающем свете свечей.

– Да никак ты увольняться от службы просишь, Денис Иваныч?

Фон-Визин покорно склонил голову.

– Замучили меня пароксизмы мои. Нет более сил достойно обязанности свои нести…

Екатерина тяжело вздохнула.

– Я тебя, Денис Иваныч, более других понять могу – голова болит, какая уж тут государственная служба. Отпускаю я тебя с благодарностью за долгую безупречную деятельность твою на благо государства нашего… И отпущу не просто так, позже получишь мои распоряжения, постараюсь тебя не обидеть… А пока вот что…. Ты, Денис Иваныч, на диване-то не шибко залёживайся… Пока торжества готовились, я много про монумент Петров думала. Я тебе одно поручение дам… Почему ты всё комедии пишешь? Они, конечно, хороши, и шуму много наделали, но почему бы тебе и трагедию не написать?

Фон-Визин даже отшатнулся.

– Трагедию? Об чём, Ваше Величество?

– Да хоть о Гром-камне… Как нашли его, как на Сенатскую площадь доставляли… И название для этой трагедии есть… Помнишь ли надпись, что была выбита на памятной медали, коей награждены были все участники того события?

– Помню, Ваше Величество… «Дерзновению подобно»…

– Вот то-то и оно… «Дерзновению подобно»… Вспомни, как всё было-то… Гром-камень на виду у всей Европы тащили… – Она удовлетворённо покачала головой. – Какова работа была! Мне мои математики потом посчитали: более чем на две трети, мы древних римлян перещеголяли… Ты героев трагедии той всех лично знаешь. Помнишь ли шевалье де Ласкари?

Денис Иваныч про себя усмехнулся, а вслух сказал.

– Как не помнить! Вся Европа знает его шаровую машину по перетаскиванию Гром-камня…

Императрица весело расхохоталась. Видать головная боль, и в самом деле, её отпустила.

– Ошибается Европа, Денис Иваныч! Люди мне донесли, что устройство той машины нашему шевалье кузнец из Конной Лахты за стакан водки презентовал! Ну, так сейчас не про то речь… Этот Ласкари во Франции графом Карбури сделался… Кто его в графы произвёл – темна вода на болотцах… А был он всего-то ничего – мой «засланный казачок» к Фальконету. Из плута скроен, мошенником подшит…

Фон-Визин опешил, не веря своим ушам.

– Виноват, Ваше Величество… Неужто…

Екатерина хохотала, радуясь произведённому эффекту.