Осенние детективные истории
Удар был оглушительный, машину смяло, кинуло на ограждение и выдавило с моста. Что было дальше, таксист так и не узнал, потому что потерял сознание. Машина упала в воду и пошла ко дну. Река по весне была полноводной, вода темной и мутной и быстро поглотила старенький «Форд», будто его и не было. А водитель лесовоза, поняв, что наделал, так же как еще недавно поступил погибший таксист, с перепугу только прибавил скорости, стремясь поскорее покинуть страшное место. С ужасом гадая, смогут ли его привлечь к ответственности и кто был виноват в аварии, он или водитель легковушки.
Алька лежала на земле, а сверху на нее сыпались холодные, острые капли.
Почему она лежит под дождем? На земле, точнее, на асфальте? И голова раскалывается. Алька осторожно села, придерживая руками голову. Споткнулась, или толкнули, или поскользнулась, соображала она, пытаясь оглядеться. Поворачивать голову было страшно, она очень кружилась, Алька попыталась скосить глаза вправо и влево, но и это едва заметное движение отозвалось болью.
– Ой, ой, ой, – всхлипнула Алька. – Бедненькая я, несчастненькая. Где же я, что со мною? Помогите кто-нибудь, – пропищала она тихонечко.
Но никто не отозвался, было темно, холодно, и дождь тонкими ледяными струями стекал за воротник, полз по спине. Посидев еще немного, Алька собралась с силами и все же огляделась. Позади за кустами светились окна какого-то строения, впереди была темнота, справа темнота, а вот слева виднелись какие-то многоэтажки, часть из них была еще, кажется, не достроена. Алька обняла руками гудящую голову и мужественно решила встать, а затем попробовать добраться до освещенной фонарями улицы. Она зажмурилась, крепко сжала зубы и стала подниматься на ноги. Пошатывало, голова кружилась, в ушах шумело. Оттого она, наверное, и не услышала шума мотора.
Максим вырулил со двора на пустынную улицу, на которой пестрые, раскрашенные в яркие цвета многоэтажки перемежались со строительными кранами и похожими на обгрызенные початки кукурузы недостроенными домами. И как только его сестру занесло в такой район? Это же не город, это уже заокраинная глушь. Не каждая птица долетит. И Максим ни за что бы в такую даль после работы не поехал, если бы не новорожденный племянник. Температура под сорок, зять в командировке, сестра от беспокойства с ума сходит. Пришлось тащиться. Если ты врач, вся семья автоматически становится твоими пациентами. Причем самыми капризными, требовательными и навязчивыми. И неважно, что ты невролог, лечить тебе придется все, от запора до артрита.
Максим устало зевнул и потянулся к смартфону, чтобы с помощью навигатора выбраться из этого богом забытого района. И, тут же отдернув руку, крепко схватился за руль, вильнул в сторону от обочины и дал по тормозам.
– Да чтоб тебя, пьяная скотина! – сердито выругался Максим, оборачиваясь назад, чтобы взглянуть на упавшего на тротуар алкаша.
Хорошо еще, он успел заметить, как темная тень, вынырнув откуда-то из мутной пелены дождя, едва не бросилась ему под колеса. Но лежащий на земле человек на алкаша похож не был, скорее на подростка. Худенький, невысокий, в аккуратных ботиночках.
Максим мгновенно вспотел. Неужели он сбил подростка? Нет, вроде успел вывернуть, и удара не было слышно. Он торопливо выскочил из машины под дождь и кинулся к распростертому на тротуаре телу.
На тротуаре, подогнув ноги и крепко держась за голову, лежала худенькая девушка с бледным до синевы лицом.
– Что с вами? Вам плохо? Ударились? Дайте голову осмотрю. Не бойтесь, я врач, – приподнимая девушку за плечи и пытаясь ощупать ее затылок, бормотал Максим, стараясь на ощупь определить серьезность травмы. – У вас большая шишка. Ударились затылком? Давно вы тут лежите? Вы меня слышите?
Девушка, хоть и дышала и даже постанывала, но до сих пор ничего не сказала и даже глаз не открыла, а только болезненно морщилась.
– Слышу, – жалобно проговорила бедняжка, открывая большущие серые глазища. – Я вашу машину не заметила. У меня голова очень кружится, и в ушах шумит.
– У вас сотрясение. Вам нужно в больницу, – твердо проговорил Максим.
– Я не могу. У меня сил нет, – глядя на него по-детски беззащитным взглядом, пожаловалась Алька.
– Ничего, я вам помогу. Давайте осторожненько, не торопясь, сейчас встанем на ноги, а потом я вас отвезу в больницу. Как же вы так упали неудачно? Вы что, живете здесь неподалеку?
– Нет. Я вообще не знаю, где я, – пожаловалась Алька, губки ее задрожали, а из глаз, смешиваясь с дождевыми каплями, потекли слезы.
– Ну что вы, – тут же разволновался Максим. – Не плачьте, сейчас приедем в клинику. Я вас обследую, у нас очень хорошая клиника. Все будет хорошо. Вас как зовут?
– Аля, – после короткого раздумья сообщила Алька, страшно обрадовавшись, что помнит свое имя.
– Аля, очень приятно, а меня зовут Максим Евгеньевич. Можно просто Максим. Ну вот и машина, я помогу вам сесть. Вы замерзли, наверное? На вас нитки сухой нет, – хлопотал он вокруг девушки. – Сейчас я печку включу. А в клинике вас переоденут, ваши вещи мы высушим и почистим.
Девушка слабо улыбнулась, ее светлые серые глаза лучились благодарностью, тоненькие, побелевшие от холода пальчики слегка подрагивали, слезы уже высохли, а мокрые светлые волосы в беспорядке рассыпались по плечам. Она выглядела хрупкой. Беззащитной. И было в ней что-то от эльфа.
У Максима отчего-то защемило сердце.
– Ну вот, надеюсь, вам удобно? – зашел в палату к Але доктор Решетников.
– Спасибо, Максим Евгеньевич, – улыбнулась ему разрумянившаяся, обсохшая, повеселевшая Алька.
– Просто Максим. – Сейчас на нем был белый рабочий халат, и выглядел он строже и солиднее, чем на темной, залитой проливным дождем обочине. И Альке эта его солидность и строгость очень нравились, потому что вселяли покой и уверенность.
Когда час назад Максим ввел ее в ярко освещенный вестибюль дорогой, известной на весь город частной клиники, к ним навстречу тут же поспешила дежурный администратор. Оказалось, Максим работал в клинике заведующим отделением. Альку уложили на каталку. Отвезли на рентген, сделали УЗИ, термограмму, МРТ, взяли анализ крови, переодели, умыли, закутали в теплое одеяло и отвезли в уютную отдельную палату. И все это время Максим был рядом. Успокаивал, распоряжался, опекал, заботился. Алька была счастлива. В душе она даже радовалась, что оказалась на той самой обочине, в этих злосчастных Шушарах, что пропустила ужин с Колей…
Ой, ой. На счастливое Алькино лицо набежала тень забот.
– Что случилось? Голова закружилась? Тошнит? – тут же забеспокоился Максим и, приподняв Альке веки, стал пристально вглядываться в ее зрачки, пришлось срочно выкручиваться.
– Свет очень яркий, глазам больно, – соврала она, сделав жалобное выражение лица.
– Ну разумеется, – спохватился доктор, торопливо выключая верхнее освещение и оставляя гореть лишь слабый ночник возле кровати. – Так лучше? Вы вспомнили, как оказались в Шушарах?
– Да, – заправляя за ушко светлый завиток, печально улыбнулась Алька. – Когда я вечером вышла с работы, то выяснилось, что у меня в машине закончился бензин, со мной такое часто случается. Тогда я вызвала такси, попросила отвезти меня на Школьную и сама не заметила, как задремала. А когда водитель меня разбудил, увидела, что он завез меня в какую-то глухомань. Я стала требовать, чтобы он отвез меня на Школьную, он утверждал, что это Школьная, и хотел, чтобы я заплатила, мы с ним поругались, я выскочила из машины, а он ухватился за мою сумку. Мы стали ее дергать, я не удержалась на ногах и упала, – с самым нечастным и беззащитным видом поведала Алька историю своих злоключений. – А когда очнулась, не могла понять, что случилось, почему я лежу на земле, и голова страшно раскалывалась. А еще дождь, и холодно было очень, – зябко повела она худенькими плечиками.
– Когда вы упали, таксист, должно быть, испугался и уехал, хотя прихватить вашу сумку все же не забыл, – сердито проговорил Максим. – Надо будет разыскать этого мерзавца и сдать в полицию.
– Не надо, ну его, – пугливо попросила Алька, не любившая выяснять отношения, не умевшая скандалить и ругаться. Сегодняшнее происшествие было временным помутнением рассудка.
– Тогда хотя бы морду набить и вернуть вашу сумку, – твердо решил Максим.
– Да бог с ней. Она уже старая была. Максим, а сколько стоит пребывание в вашей клинике? – поспешила увести разговор в сторону от опасной темы Алька. – Я не знаю, по карману ли мне такое удовольствие.
– Это не должно вас беспокоить. Считайте себя моей гостьей, – галантно предложил Максим, подсчитывая в уме, во что ему выльется это рыцарство, учитывая все скидки и понимая, что сумма его почему-то совершенно не волнует. – Вы пробудете здесь столько, сколько необходимо, – беззаботно улыбнулся он девушке, любуясь ее нежными чертами. – Аля, а с кем вы живете? Может, надо домой позвонить? – спохватился он спустя некоторое время, прерывая уютное молчание.
– Я одна живу, – соврала зачем-то Алька. – К тому же у меня вместе с сумкой мобильник пропал, а наизусть без быстрого набора я даже мамин номер вспомнить не могу. И голова сразу болеть начинает, – на всякий случай приложила ладонь ко лбу Алька.
– Ну что вы, не надо напрягаться, успокойтесь, вам вредно волноваться, – засуетился Максим. – Позвонить родным вы сможете в любое удобное время, а сейчас вам надо отдыхать, – поднялся он с края кровати.
– Побудьте со мной еще немного, если вы не устали, мне с вами так спокойно и хорошо, – с детским наивным простодушием попросила Алька, кладя свою узенькую ладошку на его сильную мужскую ладонь.
Максим просидел на краешке кровати, держа в своей ладони маленькую теплую ладошку, пока девушка не уснула, и с сожалением покинул палату. А стоит ли уже ехать домой или же заночевать в кабинете?
Утром еще до начала приема Максим навестил свою «гостью» и лично измерил ей температуру и давление. Обедал он также в ее палате. Телефонные номера родных Альке вспомнить так и не удалось, но в целом ее состояние заметно улучшилось, особенно после обеда. Читать и смотреть телевизор Альке не разрешалось, так что доктор Решетников как мог развлекал любимую пациентку и даже допоздна задержался после работы, чтобы поболтать с ней. Наутро Альку ожидал сюрприз – большущий пушистый букет на тумбочке у кровати.
О родных она уже не вспоминала, точнее, вспоминала, даже порывалась несколько раз позвонить маме, но тут же себя останавливала, потому что мама сейчас же позвонит Коле, тот немедленно примчится в клинику и все испортит. Что именно может испортить Коля, Алька не уточняла даже мысленно, просто его появление здесь и сейчас было бы неуместно. Она представила себе Колю с озабоченно нахмуренным лицом, такого положительного, занудного и обстоятельного беседующего с доктором Решетниковым, и возблагодарила небеса за отсутствие телефона. Нет, Коле здесь не место, и с Максимом ему беседовать совершенно незачем. Вот Алька выпишется из клиники завтра, а может, послезавтра, а если повезет, то и послепослезавтра, и тогда все им объяснит.
И вообще, скоро у нее свадьба. Они с Колей поженятся и проживут вместе всю жизнь, будут сидеть каждый вечер у телевизора. По субботам обедать у его мамы, которая Альку, кстати говоря, терпеть не может, вместе ездить в отпуск, ходить в театр, ругаться, кто вынесет мусор. Он будет вечно ее воспитывать и занудно учить практичному подходу к жизни, чувствуя, как портится настроение, рассуждала Алька. Так вот, имеет она право напоследок закрутить яркий, безобидный, короткий роман? Самый последний в ее жизни. От огорчения Алька даже всхлипнула.
Глава 4
– Аля! Алечка! Доченька! – упала в объятия блудной дочери Антонина Сергеевна. – Кровиночка моя, нашлась! Где же ты была, я уж все глаза выплакала? – отрываясь от дочери и глядя на нее умиленными, счастливыми глазами, расспрашивала радостная мать. – Выглядишь здоровой, чистенькая… Ты где была? – чувствуя, как счастье обретения сменяется праведным гневом, строго, почти зло спросила Антонина Сергеевна. – Ты почему нам не звонила, а? Ты где болталась? А ты знаешь, что у нас тут поминки? Что мы тебя в церкви отпели? А что Николай свадьбу отменил, знаешь? Господи, как я мечтала замуж тебя выдать за хорошего человека! А теперь что? – все больше распаляясь, причитала Антонина Сергеевна. – Ты же все профукала! Пока ты где-то болталась, Ксюшка, подружка лучшая, жениха твоего, можно сказать, из-под венца увела! – обличительно ткнув пальцем в потупившихся и залившихся стыдливым румянцем Николая и Ксению, продолжала Антонина Сергеевна. – Все, не будет свадьбы, останешься ты, Алька, в старых девах, как пить дать останешься!
– Не останусь, – тихонько возразила Алька, с трудом сдерживая счастливую улыбку. – Максим, иди сюда. Вот, мама, познакомься, это Максим Евгеньевич Решетников, мой жених. Мы с ним с утра уже и заявление в загс подали. Прости, Коля.
Евгения Михайлова
Особый следователь
Посвящается следователю прокуратуры Кларе Серебряной, прекрасной женщине с отважным сердцем, ясным умом и миссией борца с жестокостью. Она не прототип. Она – вдохновение. Героиня вымышленная.
АвторЮля и Костя дружили с детского сада, вместе окончили школу. Вместе поступили на юридический факультет Санкт-Петербургского университета. Вместе стали дипломированными специалистами. И тут их пути чуть не разошлись: Юлю пригласили в аспирантуру, а Костя мечтал поработать, что называется, «на земле», в обычном районном отделении полиции, чтобы быть в гуще обыденных, невидимых и, быть может, самых сложных преступлений. Наступил момент, когда – так или иначе – им нужно пойти в разные стороны. Они оба предполагали, что будет грустно. Но ни он, ни она не решались проникнуть в суть этой грусти. Дело в том, что они на самом деле просто дружили. По-человечески сразу, с первого детского взгляда понравились друг другу, подошли, привязались. Возможно, у каждого из них и не было никого более близкого по взглядам и духу. Но о влюбленности, об ином притяжении не было ни мысли, ни догадки.
В институте то он, то она впадали в романы, бегали на свидания, потом обменивались впечатлениями. Романы кончались, их отношения были вечными. Именно потому, что держались на духовном родстве и не были уязвимы для взрывов страстей и инстинктов. Или… потому, что они сознательно, не сговариваясь, изгнали призрак любви, чтобы сохранить что-то более важное и высокое?
Да, перед угрозой полного расставания такой вопрос встал перед каждым в отдельности. Они пойдут в разные стороны, начнется тяжелая работа. Возможно, появятся семьи. И все это будет уже не общим. И однажды… «Как страшно однажды будет понять, что мы сами разбили свою, возможно, общую судьбу, – почти в панике подумала Юля. – Мы так старались уберечь нашу дружбу от любых потрясений, что смогли защитить ее от самих себя. От того главного, в чем боялись самим себе признаться. Берегли высокую преданность от обычной любви». Но это уже невозможно – сказать Косте такие слова. Она ведь даже не знает главного: нравится ли она ему внешне, находит ли он ее привлекательной и сексуальной, приятна ли она ему физически? Взрослые, казалось бы, современные люди, и так все оказалось запущено. А он ей нравится? С собой нечего лукавить: у Юли не очень большой опыт, но такого обаятельного, физически привлекательного парня, как Костя, она никогда не встречала.
Но он уже бродит по отделениям полиции Питера, предлагая себя в качестве последнего с краю помощника районного следователя. Она сидит сутками перед грудами трудов и в интернете, собирая материал для своей диссертации. Даже не перезванивались почти месяц, чего за все время их дружбы никогда не случалось.
Однажды утром Юля, шатаясь после бессонной ночи и от количества усвоенной информации, смотрела в окно. Она даже не заметила, как теплая, в прямом смысле золотая, яркая осень превратилась в этот плотный, почти беспросветный туман из мелких снежинок и безутешных капель дождя. И таким унылым, тяжелым, безнадежным показался ей длинный день без единственно нужного звонка. Именно в этот момент Костя и позвонил! И пока они, торопясь, рассказывали друг другу подробности своих отдельных, уже не общих событий, Юля думала только об одном. Какое удивительное совпадение! Он позвонил в ее тоску, как будто пришел на крик о помощи. Но тот, кто знает законы науки криминалистики, а главное, исключения из них, – тот в курсе: совпадения настолько редки, что стремятся к нулю. Следует искать их причину и связь. И суть окажется вовсе не совпадением. Неужели и Костя пытается преодолеть расхождение их разных судеб? Она на самом деле больше теоретик. Он видит себя только практиком. Между ними встало призвание: что может быть важнее для того, кто хочет стать профессионалом… Не вздохи же под луной.
И тут… Юля сначала не поверила собственным ушам.
– Юля, я не просто так поговорить звоню. У меня сумасшедшее предложение. Только не говори сразу «нет». Это такая возможность, такая перспектива – сразу войти в дело, такая школа. Это так интересно и невероятно, наконец. Ты там и для диссертации найдешь кучу живого материла. Не из книг, не из чужих работ.
– Где «там»? – осторожно уточнила Юля. Она очень редко наблюдала такое возбуждение друга.
– Это нормальный город, областной центр. Знаю, как ты обожаешь Питер, как не любишь провинцию, но это же не на всю жизнь. В общем, есть один хороший следователь, папин друг, он оттуда приехал. И он сказал, что следователь по особо тяжким преступлениям прокуратуры хочет взять в группу двух стажеров. Двух, понимаешь? Там проблема с кадрами, а она вообще типа мечтает воспитать своих учеников. Это обалденный следователь, о ней писали в газетах, а люди «на земле» рассказывают такое…
– Подожди. Ты хочешь сказать, что следователь по особо тяжким – женщина?
– Так и есть. Сергеева Ирина Антоновна. Погугли сама. Заодно можешь посмотреть и город: не дыра точно, есть приличные такие достопримечательности. Парк, к примеру.
– Костя, я немного в шоке. У меня вроде все уже решено…
– Конечно, ты в шоке, – радостно поддержал Костя. – Я тоже. И мне казалось, что решено. Но бывает такой шанс, упустишь – козлом будешь, понимаешь?
– Да. Или козой. Я могу подумать?
– Да сколько влезет, Юлька. Думай прямо до трех дня. Сергеевой сейчас звонят насчет нас, а я пока узнаю, когда туда поезда ходят. Или самолеты, не в курсе. Потом поеду в магазин: куплю приличный костюм, рубашки там с галстуками. Группа по особо тяжким преступлениям – это не хухры-мухры. У руководителя могут быть тараканы: только не в джинсах. Если она даст добро, можем ехать завтра. Если ты решишь, конечно. Юля, забыл сказать: мне тебя здорово не хватает. Но не в этом дело, конечно. Я позвоню.
Не в этом дело… Юлю обдало жаром, потом затрясло в ознобе. Ее жизнь до сих пор была плавной и предсказуемой, она привыкла считать себя неспособной на безумства. А зачем бы ей понадобилась такая способность до сих пор? Спокойная, интеллигентная семья, ровный и очень сознательный путь к профессии, ясные задачи. К окончанию университета родители отремонтировали и обставили эту однокомнатную квартиру, которая осталась в наследство от бабушки. Юля умела планировать каждый свой день и видеть перспективу следующих лет. Да. Все это отлично получалось, пока в ее жизни была эта прекрасная привычка – все делить с таким преданным другом, о котором мало кто может мечтать. Их отношения были уникальными: ни в школе, ни в университете никто даже не сплетничал о них как о парочке, которая только притворяется, что просто дружит. То ли они действительно открыли особый вид чистейшего духовного контакта, который стер разницу между мужчиной и женщиной. То ли они редкие трусы и отчаянные лицемеры. А раз существует такой жизненно важный вопрос, на него необходимо ответить, – к такому выводу пришла Юля. Невозможно быть ученым только в пределах диссертации. Иногда требуется рассмотреть собственную жизнь, свои и чужие чувства, как бы они ни скрывались до поры. И да, живой материал для диссертации важнее всех зачитанных до дыр трудов. А областной город – это не самое страшное. Тем более там есть достопримечательность в виде парка.
Она прочитала, что нашла, о следователе прокуратуры Ирине Сергеевой. В основном это были публикации о громких расследованиях. Несколько ее интервью о резонансных завершенных делах. Фотографий и подробностей личной жизни не было. Все вместе создавало впечатление сильного, достаточно закрытого человека. Юля представила себе крупную, властную женщину в чем-то вроде плащ-палатки, которая командует вооруженными мужчинами на месте преступления, пронзительно все осматривает суровым взглядом… Страшновато, конечно, но безумно интересно. А по тем делам и тем преступникам, о которых шла речь в интервью, можно писать совсем другую диссертацию – с глубоким психологическим анализом, с выводами, которых она, возможно, еще не находила в других работах.
Юля сначала позвонила своему руководителю диссертации, потом родителям. Мама и папа держались стойко и мужественно, как люди, чей ребенок собрался в космос без подготовки. Но им хватило сил на мудрые универсальные фразы: «Тебе решать. Мы всегда на твоей стороне. Только будь постоянно на связи и, ради бога, помни, что у тебя слабая носоглотка. Нужно тепло одеваться и хорошо, регулярно есть. И чуть что – мы приедем и заберем».
Когда Костя позвонил, ровно в три часа, Юля беспомощно произнесла:
– Я начала укладывать чемодан и совершенно не представляю, что мне брать из одежды. Ничего такого нет, что требуется для полевых условий…
– Юлька! – восторженно прокричал Костя. – Кинь туда какой-нибудь свитер и халат. Куртку на себя. А все остальное мы купим на месте: женские тряпки сейчас на каждом шагу – от Кремля до края Ойкумены. Я взял билеты на поезд в шесть утра. Пилить часов семь с остановками, но я скачал кучу боевиков. Отдохнем и войдем, так сказать, в тему. Чуть не забыл: Сергеева нас ждет, только встретить не может, будет на деле, пришлет машину с водителем. Обещала забронировать два одноместных номера в гостинице. Представляешь, какая удача?! У них там и гостиница есть, – захлебнулся от восторга Костя, как будто речь шла об африканской пустыне.
Монотонная дорога в поезде оказалась на самом деле удачной идеей. Даже унылый пейзаж за окном, который в очень малой степени менялся, казался не депрессивной обыденностью, а кадрами черно-белого кино. Может, Феллини, может, Бергман, но струи слез на стекле, черные деревья, будто из ночных снов, дома с окнами, за которыми жили тени чужих людей, – все было пропитано особой атмосферой загадочной неизвестности и спрятанной далеко тайны. Юля смотрела в карие глаза Кости, и ее сердце замирало, взлетало и падало, как в детстве на качелях. Разгадка тайны, возможно, будет неожиданной и прекрасной… При всей нашей юридической трезвости.
Они впервые оказались надолго в таком тесном замкнутом пространстве, они ехали к общей цели. И они, наконец, поняли, что выросли из детской дружбы, что давно стали мужчиной и женщиной, каждый из них отлично знает, что это значит. Просто прятались за удобной и, казалось, вечной ширмой инфантильности. Привычные с детского сада прикосновения, объятия, легкие поцелуи, которые выражали одну лишь преданность, вдруг наполнились смыслом горячо забившейся крови. Но такие они люди: лишних слов никто из них не произнес. И никаких откровений даже для самих себя. Только одна непреложная очевидность: вместе им не грозит скука, даже если бы оказались в заточении на много лет.
Настроение у них было настолько приподнятое, что даже провинциальный серый вокзал показался первым эпизодом в приключении.
– Константин Малахов? – раздался густой бас рядом с ними. – Я за вами. Водитель Сергеевой, Виктор. Приветствую. Добро пожаловать. Едем в гостиницу. Ирина Антоновна вам позвонит.
Виктор оказался крупным мужчиной с широким улыбчивым лицом. Он Юле сразу понравился, она даже не обиделась, что он вроде увидел только Костю. Наверное, видел его фото.
– Я Юля Самсонова, – протянула она ему руку. – Мы вместе.
Виктор крепко пожал ее ладонь:
– Я в курсе. Так и понял. Сказал для краткости. Номера у вас два.
Их гостиница, видимо, была похожа на все провинциальные гостиницы России, но ни Юля, ни Костя в гостиницах вообще не жили. Будем считать, что это шаг второй в приключение. Номера рядом, там кровати, тумбочки, санузел. Ноутбуки с собой. Главное, чтобы интернет работал и мобильная связь ловила – и эффект контакта со всем светом обеспечен.
Все работало. Они едва успели умыться – каждый у себя, – как Косте позвонила Сергеева. Спросила, как устроились, успели ли поесть. Костя ответил, что только собираются узнавать, где что.
– В это время нигде и ничего хорошего вы не найдете. Уже вылезла вся местная пьянь. В любом случае исключен другой вариант, кроме моего. Вы ужинаете у меня. У меня все готово. Дома только мы с дочкой, муж в командировке. Я к тому, что даже количество еды ради вас не меняла. Прошу без церемоний. Пиши адрес. Это близко, дойдете пешком.